Это противостояние продолжалось довольно долго. Воспитанники университета и иезуитов достигали «степеней известных» и покровительствовали бывшим наставникам, которые порой «забывались». Например, доктор богословия и синдик Парижского университета Эдмон Рише (1560–1631) заявил в одной из своих работ, что у недостойных государей власть можно отнять. В 1611 году он опубликовал сочинение «О власти церковной и политической», в котором говорилось о вольностях галликанской церкви. За это он подвергся преследованиям и даже был похищен по приказу герцога д’Эпернона, сторонника иезуитов, и заключен в тюрьму Сен-Виктор, откуда его вызволил парижский парламент.

Во время гражданской войны в Англии (1642–1649) Оксфордский университет стал ядром роялистской партии, в то время как город симпатизировал парламенту, противопоставившему себя королю. Дальнейшее развитие событий (восстановление на троне Стюартов после кровавой диктатуры Оливера Кромвеля) как будто подтвердило, что позиция университета была единственно верной. В 1662 году в Кембридже несколько часов шел диспут о… форме шапок, которые носили студенты. Ранее шапки были круглыми, но архиепископ, в чьем ведении находился университет, объявил, что это головной убор пуритан. В ознаменование возвращения университета в лоно англиканской церкви и монархии студенты отныне были обязаны носить квадратные колпаки. Если бедному студенту не удавалось наскрести денег на обновление гардероба, в нем могли заподозрить приспешника Кромвеля и исключить из Кембриджа.

Со временем страсти улеглись, и начиная с середины XVIII века английские университеты уже практически не участвовали в политических конфликтах, сосредоточившись на образовательной и научной деятельности. А для некоторых учебных заведений политические потрясения в их стране окончились роковым исходом. Например, после первого раздела Польши (1772) город Замостье перешел к Австрии, и новые господа закрыли Замойскую академию, из стен которой вышли многие выдающиеся государственные деятели и просветители Польши и Украины, а также академическую типографию, в которой печаталось более двух третей всех книг, издававшихся в то время в Речи Посполитой. После завоевания Замостья войсками Великого герцогства Варшавского (основано в 1807 году из польских территорий, отвоеванных Наполеоном у Австрии и Пруссии) в здании бывшей академии были устроены казармы.

Мы уже говорили о той роли, какую вопросы веры играли в создании университетов, и слегка коснулись проблемы религиозной терпимости. Рассмотрим теперь этот аспект подробнее, поскольку в Средние века он имел чрезвычайно большое значение, в буквальном смысле слова становясь вопросом жизни и смерти.

Царицей наук тогда была теология, и если пытливому уму становилось тесно в узких схоластических рамках, которыми ограничивали познание, неуемной душе зачастую приходилось распроститься с телом. В 1210 году ученики Амальрика из Бена (он же Амори Шартрский), слишком углубившиеся в изучение «Метафизики» Аристотеля, были обвинены в ереси и сожжены за воротами Шампо, вне городской черты Парижа.

Их учитель умер всего за год до этого трагического происшествия. В Парижском университете он преподавал богословие и философию и внушал своим подопечным идеи мистического пантеизма («Бог есть всё»), почерпнув некоторые из них в трактате «О Божественном предопределении» Иоанна Скота Эриугены (около 810 — около 877). Папа Иннокентий III осудил Амальрика из Бена за его взгляды в 1204 году, а в 1215-м философ подвергся осуждению еще и Вселенского Латеранского собора; его отлучили от Церкви, а после его смерти и похорон выкопали его тело из земли и бросили на навозную кучу. Тем не менее у него было множество учеников, которых называли амальриканами и которые не побоялись бросить вызов церковным властям и королевскому правосудию.

В целом же задачей университетов было утверждение устоев, а не ниспровержение их. Власть использовала их как орудие в сражении с различными ересями. Например, в XI–XIII веках в Ломбардии, Италии, Рейнской области, Каталонии, Шампани и Бургундии распространилось учение катаров («чистых») — религиозной секты, соединившей манихейство с христианством. Наибольшее развитие оно получило на юге Франции (Альби, Тулуза, Каркасон), поэтому другое название катаров — альбигойцы. Они утверждали, что Зло так же вечно, как и Добро, и что свободы воли не существует. Все христианские таинства они заменяли обрядом «утешения», исполняемым «совершенными», и считали, что креститься надо сознательно, а не в младенчестве. Катары были вегетарианцами и бессребрениками; строгость их нравов резко контрастировала с образом жизни католического духовенства, что настраивало население в их пользу. Когда увещевания святого Бернарда и святого Доминика не возымели действия, власти прибегли к силе: папа Иннокентий III организовал в 1209 году крестовый поход против альбигойцев, вылившийся в резню и грабеж Графы Тулузские отчаянно сопротивлялись крестоносцам, но в 1224 году Тулуза всё-таки пала, а пять лет спустя в городе был основан университет, главной задачей которого являлось истреблять катарские «пережитки».

Парижский университет поддерживал и архиепископа, и короля. Во время Великого западного раскола парижские доктора богословия сыграли важную роль: в 1393 году университет организовал большую конференцию для определения пути к восстановлению единства Церкви. В 1398 и 1407 годах он поддержал отказ французской Церкви повиноваться папской власти[27]. В тот момент международный престиж парижских магистров и политический вес Французского королевства с его столицей Парижем слились воедино.

Университет в целом никогда не уходил в оппозицию существующему строю и религии, которой тот придерживался; бунтовать осмеливались только отдельные личности. Однако университет мог попытаться отстоять своих непокорных членов — по мере возможности.

Падуанский университет встал на защиту профессора Пьетро д’Абано (1250–1316), обвиненного в колдовстве; тот умер в тюрьме до вынесения приговора, и инквизиция смогла сжечь только его бренные останки. Через 100 лет после кончины врача и философа-неоплатоника в Падуе была воздвигнута колонна в его честь. Преподававший в Оксфорде Джон Виклиф, поставивший под сомнение традиционные воззрения на евхаристию, нападал на папу, священство и духовенство, критиковал поклонение святым, обличал стяжательство Церкви; его ученики распространяли идеи учителя по всей стране и сеяли смуту, однако сам «подрыватель основ» мирно скончался в своей постели. А вот его последователь Ян Гус взошел на костер.

Во избежание подобных «инцидентов» университетское начальство принимало меры, вводя единообразие и изгоняя дух диссидентства. Например, через пять лет после состоявшейся в 1540 году «кальвинистской интермедии» в университете Лувена, когда около пятидесяти его членов были преданы суду инквизиции, от студентов потребовали клясться в ненависти к лютеранству и безраздельно поддерживать учение Римской католической церкви.