– По твоим словам, она у тебя настоящая лавина, – сказала Нора.

– Да, но знаешь, – сказал Джордж, – когда лавина скатывается дальше и нужно продолжать жить, я всегда обращаюсь к тебе, Нора. Мисс Эпплтри совершенно невозможна. Я всегда возвращаюсь к своей одной-единственной любви, к женщине, которая сомневается, что я, в конце концов, бог, к женщине, которая знает, что я сую правую ногу в левый башмак, и настолько дипломатична, что в такой момент подает мне два правых башмака, женщина, которая понимает, что я флюгер для любого ветра, и тем не менее никогда не пытается внушать мне, что солнце встает на востоке и садится на западе. Так почему же я заблудился? Нора, ты знаешь каждую пору на моем лице, каждую волосинку у меня в ухе, каждую пломбу в зубах – но я люблю тебя.

– Всего хорошего, мисс Эпплтри, – сказала Нора.

Так проходили годы.

– Дай-ка мне молоток и гвозди, – сказал однажды Джордж.

– Зачем? – спросила жена.

– Да вот этот календарь, – сказал он. – Хочу прибить. Листки падают, как оброненная колода карт. Боже правый! Мне сегодня стукнуло пятьдесят! Дай сюда молоток!

Она подошла и чмокнула его в щеку.

– Тебя это не слишком огорчает, верно?

– Вчера меня это не огорчало, – ответил он. – А сегодня бесит. Что такого в этом накоплении десятков, что так пугает мужчину? Когда человеку двадцать девять лет и девять месяцев, это его не волнует. Но когда исполняется тридцать – чертям тошно делается, жизнь окончена, любовь прошла, карьера идет под откос или летит в трубу – на выбор. И человек проходит следующие десять, двадцать лет, минуя тридцатилетие, сорокалетие и двигаясь к пятидесятилетию, разумно не касаясь времени, не пытаясь цепляться за жизнь изо всех сил, давая ветру дуть и реке течь. Но боже милостивый, неожиданно ты достигаешь пятидесятилетия, этой милой круглой цифры, солидного итога, и тут – бах! Депрессия и ужас. Куда ушли годы? Что ты сделал за свою жизнь?

– Ты вырастил дочь и сына, которые рано создали семьи и живут самостоятельно, – сказала Нора. – Ими можно гордиться!

– Это так, – сказал Джордж. – И все же в такой день, как сегодня, в середине мая, ощущение грустное, осеннее. Ты меня знаешь: я человек настроения. Сын Томаса Вулфа[12]: «О время, о река, горюющие ветры, потерян я, потерян навсегда».

– Тебе нужна мисс Эпплтри, – сказала Нора.

Он удивился и переспросил:

– Что мне нужно?

– Мисс Эпплтри, – сказала Нора. – Та леди, которую мы придумали давно-давно. Высокая, грациозная, без ума от тебя. Великолепная мисс Эпплтри. Дочь Афродиты. Всем мужчинам, которым перевалило за пятьдесят, всем мужчинам, которым жалко себя и грустно, нужна мисс Эпплтри. Любовь.

– Что ты, Нора. У меня же есть ты, – сказал он.

– Да, но я уже не так молода и не так хороша собой, как прежде, – сказала Нора, взяв его за руку. – Раз в жизни каждый мужчина должен гульнуть.

– Ты и вправду так думаешь? – спросил он.

– Я это знаю!

– Но это ведет к разводам.

– Нет, если у жены есть голова на плечах, это ей не грозит. Если она понимает, что он не подличает, а просто взгрустнул, немного не в себе, устал и запутался.

– Мне известно немало мужчин, которые сбежали с мисс Эпплтри – они бросили жен и детей, поломали себе жизнь.

С минуту он поразмыслил, а потом добавил:

– Я много думаю об этом, каждый день, каждый час, каждую минуту. Не следует так много думать о молодых женщинах. Нехорошо это и, возможно, связано с какой-то силой природы; видимо, мне не следует об этом думать, во всяком случае, так много и напряженно.

Когда он оканчивал завтрак, в дверь позвонили. Он и Нора посмотрели друг на друга, и тут послышался легкий стук.

У него был такой вид, будто он хочет встать, но не может себя заставить, так что Нора поднялась и пошла к входной двери. Она медленно повернула ручку и выглянула. За этим последовал разговор.

Он прикрыл глаза и стал слушать, и ему слышалось, как на крыльце разговаривают две женщины. Один голос был тихий, а второй, казалось, набирал силу.

Через несколько минут Нора вернулась к столу.

– Кто это был? – спросил он.

– Представительница торговой фирмы, – сказала Нора.

– Кто-кто?

– Представительница торговой фирмы.

– Что она предлагала купить?

– Она говорила так тихо, что я почти ничего не могла разобрать.

– Как ее зовут?

– Не расслышала, – сказала Нора.

– А как она выглядела?

– Рослая.

– Насколько?

– Очень высокая.

– Приятная внешность?

– Приятная.

– Какого цвета волосы?

– Как солнечный свет.

– Неужто?

– Так, – сказала Нора. – Вот что я тебе скажу. Допивай кофе. Поднимайся из-за стола. Иди в спальню и ложись в постель.

– Повтори, что ты сказала.

– Допивай кофе, поднимайся… – сказала она.

Он пристально посмотрел на нее, медленно взял чашку, выпил все до капли и начал подниматься со стула.

– Погоди, – сказал он, – я же не болен. Зачем мне после завтрака ложиться в постель?

– Вид у тебя неважный, – сказала Нора. – Я требую. Ступай в спальню, раздевайся и ложись.

Он медленно поднялся из-за стола и пошел вверх по ступенькам, а там как-то незаметно разделся и лег. Как только голова его коснулась подушки, ему пришлось бороться со сном.

Через несколько мгновений в тускло освещенной утренним светом спальне он угадал какое-то движение.

Он почувствовал, что кто-то лег на кровать лицом к нему. С закрытыми глазами он услышал свой голос, который неуверенно произнес:

– Что такое? Кто здесь?

С другой подушки промурлыкал голос:

– Мисс Эпплтри.

– Кто-кто? – переспросил он.

– Мисс Эпплтри, – ответили ему шепотом.

Так продолжалось уже долгое время, но она, видимо, заметила это только нынешним осенним вечером, когда Чарли выгуливал их пса, а она шла из продуктового магазина. Женаты они были уже год, но почти никогда не сталкивались на улице, словно посторонние.