Тавернер откинулась на спинку скамейки, уже не волнуясь, испачкается ли от этого плащ. Затянулась, закрыв глаза.

– Тирни не любит операций под прикрытием, – сказала она.

Лэму показалось, что этот разговор она много раз прокручивала в голове.

– При первой же возможности она разгонит департамент Операций и вдвое увеличит число сотрудников Центра правительственной связи. Дистанционный сбор разведданных. С соблюдением всех требований техники безопасности.

– Будет меньше риска для жизни агентов, – сказал Лэм.

– Будет меньше агентов. И не делай вид, что ты на ее стороне. Она отдаст все ваше поколение на растерзание Комиссии по установлению истины и примирению. Извинится за все ваши тайные операции, а потом в обнимку с вашими врагами будет позировать перед камерами.

– Перед камерами… – повторил Лэм и сказал: – Боже мой, да ты ведь не шутишь.

– Знаешь, что говорилось в ее последней служебной записке? Что кандидаты на посты вторых заместителей должны прослушать внутриконторский курс пиара. Чтобы быть готовыми к непосредственному общению с клиентами.

– К общению с клиентами?

– К общению с клиентами.

Лэм покачал головой:

– У меня есть нужные люди. Можно ее того… убрать.

Она легонько коснулась его колена:

– Очень любезно с твоей стороны. Это будет наш запасной план.

Оба умолкли. Она докурила сигарету, затоптала окурок каблуком и вздохнула:

– Ну что, посмеялись, и хватит. Или ты все-таки скажешь, что пошутил?

Мельком посмотрев на него, она поняла, что так легко не отделается. Взглянула на часы.

– Тогда выкладывай.

Лэм рассказал ей свой план.

– Котсуолдс? – спросила она.

– А что такого? Это же не операция против «Аль-Каиды».

– Ты бы ее по-любому провел. Зачем тебе понадобилось меня об этом уведомлять?

Лэм сурово посмотрел на нее:

– Я понимаю, ты считаешь, что мне крышу снесло. Но я не такой дурак, чтобы проводить операцию на своей территории без разрешения Риджентс-Парка.

– А если серьезно?

– Ты бы все равно о ней узнала.

– Тоже верно. Ты уже догадался, кто из твоих новичков мне докладывает?

Его лицо осталось невозмутимо.

– Только не устраивай мне цирк, – сказала она.

– Цирк? Этот тип убил одного из наших. Если мы допустим подобное без комплексной проверки, или как там это сейчас называется, без выяснения того, кто, что, зачем и почему, то мы не только не справляемся со своей работой, но и подводим наших людей.

– Боу давно был не из наших.

– Так не бывает, и ты это прекрасно знаешь.

Она вздохнула:

– Да, знаю. Зато не знала, что ты прекрасный оратор. – Она задумалась. – Ну хорошо. Готовый комплект документов у нас найдется, из старых. Его можно будет использовать, не привлекая особого внимания. Не самый надежный, но ты же не засылаешь агента в тыл врага. Заполни форму двадцать два «эф», мы проведем ее по бухгалтерии, как расходы на создание архива. В конце концов, ты исследуешь историю древних веков, чисто архивные изыскания.

– Мне все равно, откуда ты возьмешь деньги. Хоть из наличной кассы. У меня в заднице не свербит.

Чтобы проверить это заявление, он почесал означенное место.

– О господи, – вздохнула Диана и добавила: – А после этого мы с тобой в расчете, так?

– Ага.

– И не трать рабочее время понапрасну, Джексон.

Лэм, в неожиданном приступе тактичности, сообразил, что иногда полезно оставить последнее слово за собеседником, и ничего не сказал. Вместо этого он посмотрел ей вслед и вознаградил себя ленивой ухмылкой. Он обзавелся Конторским прикрытием. И даже операционным бюджетом.

А если бы он рассказал ей всю правду, то не получил бы ни того ни другого.

Он вытащил из кармана мобильник и позвонил в Слау-башню.

– Ты еще там?

– Да, поэтому отвечаю на звонки…

– Двигай на Уайткросс-стрит. И бумажник не забудь.

Он захлопнул телефон-раскладушку и поглядел на непоседливую утку, которая вернулась и теперь спланировала на зеркальную воду канала, разбив отраженное в ней небо, но только на миг. Потом все снова собралось воедино: небо, крыши, провода над головой, все на местах, в полном порядке.

Хо бы это заценил.

– Ну ты и копаешься, – сказал Лэм.

Ривер, который приехал первым, привык к Лэмовым выходкам.

– А для чего я взял кошелек?

– Чтобы угостить меня поздним обедом.

Ривер пришел к выводу, что с момента раннего обеда прошло много времени.

Рынок уже закрывался, но еще работали ларьки, способные обеспечить карри и рисом целую армию, а потом накормить ее пирогами до отвала, так чтобы она с места не двинулась. Ривер купил курицу по-тайски и лепешки наан, потом вместе с Лэмом отыскал свободную скамейку у церкви Святого Луки. Вокруг выжидающе собрались голуби, но вскоре отчаялись и разлетелись. Наверное, узнали Лэма.

– Ты хорошо знал Дикки Боу? – спросил Ривер.

– Не очень, – буркнул Лэм с набитым ртом.

– Но свечку за упокой поставишь.

Лэм смотрел на него, методично жуя, и жевал так долго, что это выглядело саркастично. Наконец он проглотил пережеванное и сказал:

– Ты раздолбай, Картрайт. Мы с тобой оба это знаем. Иначе ты бы не был слабаком. Но…

– Меня подставили. А это другое.

– Вот раздолбаев-то как раз и подставляют, – объяснил Лэм. – Позволь мне закончить?

– Да-да, пожалуйста.

– Ты раздолбай, но все еще в игре. Поэтому если в один прекрасный день ты умрешь, а я не буду слишком занят, то, может быть, тоже поспрашиваю. Проверю, нет ли каких подозрительных обстоятельств.

– Я глубоко тронут.

– Я сказал «может быть». – Лэм рыгнул. – Дикки был бегунком в Берлине. А если ты воевал бок о бок с товарищем, то обязан проследить, чтобы на его могильной плите выбили правильную надпись. Не «откинул копыта», а «убит в бою». Неужели дедуля тебе это не объяснил?

Ривер вспомнил, как в прошлом году Лэм на миг стал прежним, тем самым, кто воевал на той войне. Поэтому, хотя теперь Лэм был ленивым жирным стервецом, Ривер ему доверял.

С другой стороны, ему не понравилось уничижительное упоминание деда, поэтому он сказал:

– Может, и объяснял. Но сначала рассказал, что Боу был горьким пьяницей, который выдумал, что его похитил несуществующий шпион.