– С. Ч. тебе это рассказал? – Лэм наклонил голову к плечу. – Ты же его так называешь – С. Ч., «старый черт»?

Именно так Ривер мысленно именовал деда, но совершенно не мог представить, откуда это известно Лэму.

Лэм, прекрасно понимая, о чем думает Ривер, одарил его хищной ухмылкой:

– Ну да, Александр Попов был пугалом. А что еще тебе дедуля наговорил?

– В Риджентс-Парке на него составили досье, чтобы лучше представить замысел московского Центра. Но досье было обрывочным. Место рождения и все такое.

– И где же он родился?

– ЗТ-пять-три-два-три-пять.

– И меня почему-то совершенно не удивляет, что ты это запомнил.

– Там произошла какая-то авария, и весь город был разрушен, – сказал Ривер. – Такие подробности обычно запоминаются.

– Ну да, запоминаются. Если, конечно, это была авария. – Лэм выскреб остатки карри из алюминиевого лотка и отправил ложку в рот, не обращая внимания на взгляд Ривера. – Неплохо. – Он ловким движением руки отправил ложку в мусорку, подобрал остатки соуса последним куском наана. – На семерочку потянет.

– То есть его специально уничтожили?

Лэм вскинул брови:

– Об этом С. Ч. не упомянул?

– Мы подробности не обсуждали.

– Наверняка у него на то были свои причины. – Он задумчиво прожевал наан. – Я больше чем уверен, что твой дед без причины ничего не делал. Нет, это была не авария. – Он сглотнул. – Тебе все еще рано курить?

– Я все еще не такой дурак, чтобы курить.

– Поживешь – поймешь. – Лэм закурил, затянулся, выдохнул дым, всем своим видом давая понять, что ни на миг не задумывался о том, вредно ли это. – ЗТ, или как там он назывался, был исследовательской лабораторией. Частью ядерной гонки. Ну, это было еще до меня, разумеется.

– А я и не подозревал, что ядерное вооружение появилось еще до тебя.

– Вот спасибо. В общем, как мы потом предположили, московский Центр решил, что туда проник шпион. Что кто-то из тамошних жителей передает врагу сведения о советской программе ядерного вооружения. Врагу, то есть нам. Или нашим друзьям. – Лэм замер, двигалась лишь тонкая сизая струйка дыма, печально устремившаяся вверх от кончика сигареты.

– И город разрушили? – спросил Ривер.

– Во время уроков тайной истории твой дед никогда не упоминал о том, насколько все было серьезно? Да, разрушили. Сожгли дотла, чтобы скрыть то, чем там занимались.

– Город с населением тридцать тысяч человек?

– Ну, кое-кто уцелел.

– Город разрушили вместе с жителями…

– Так было эффективнее. Дабы удостовериться, что шпион прекратит свою деятельность. Самое смешное, что никакого шпиона не было.

– Ага, очень смешно, – сказал Ривер.

Ничего себе шуточки, подумал он.

– Крейн обожал об этом рассказывать, – добавил Лэм.

Эймос Крейн, задолго до Ривера, был одним из легендарных сотрудников Конторы. К сожалению, не в лучшем смысле. Волк в овечьей шкуре. Лис в курятнике.

– Крейн любил говорить, что этот эпизод был настоящим балаганом кривых зеркал. Они построили крепость, потом встревожились, что мы ее сожжем, поэтому сожгли ее сами, чтобы нам не досталось.

– А Попов был якобы одним из уцелевших? – спросил Ривер, представляя себе замкнутый круг. – Город разрушили, а потом, много лет спустя, создали из его пепла пугало, чтобы нам отомстить.

– Ну да, – сказал Лэм. – Говорю же, Крейну это очень нравилось.

– А что стало с Крейном?

– Его укокошила какая-то девица.

Те, у кого талантов поменьше, написали бы об этом целый роман, подумал Ривер.

Лэм встал, изумленно уставился на ближайшее дерево, будто пораженный красотами природы, приподнял ногу и пернул.

– Отличное карри, – сказал он. – А то иногда от него вечно живот крутит.

– И я еще задавался вопросом, почему ты не женат, – вздохнул Ривер.

Они перешли через дорогу.

– Так вот, – продолжил Лэм. – Пугало пугалом, но страху он нагнал. А Дикки Боу все равно умер. Между прочим, он был единственным, кто утверждал, что видел его своими глазами.

– По-твоему, мистер Эл как-то связан с легендой о Попове?

– Боу оставил сообщение на своем мобильнике, в котором именно это и говорится.

– Яд, не оставляющий следов, – сказал Ривер. – Предсмертное сообщение.

– Тебе не терпится излить душу?

– Ну… как-то это все чересчур.

– Тони Блэр у нас теперь посланник мира[19], – напомнил Лэм. – По сравнению с этим все остальное – самое обычное дело.

Тут Риверу пришлось снова доставать бумажник. Они остановились у ларька с кофе.

– С молоком, – сказал Ривер продавцу.

– Кофе, – сказал Лэм.

– С молоком? – уточнил продавец.

– Нет, с коньяком. Спасибо, что спросил.

– Так же, как мне, – сказал Ривер.

Они взяли бумажные стаканчики и пошли дальше.

– Я не очень понимаю, зачем мы все это обсуждаем.

– Я знаю, ты считаешь, что я дурью маюсь, – сказал Лэм. – Но если я отправляю агента на операцию, то вооружаю его всеми имеющимися сведениями.

Смысл сказанного дошел до Ривера секунд через пять.

– На операцию?

– Давай-ка пропустим тот эпизод, где ты все за мной повторяешь.

– Ладно, – сказал Ривер. – Пропустим. На операцию. Куда?

– Надеюсь, у тебя все прививки сделаны, – сказал Лэм. – Ты едешь в Глостершир.

Мин ушел из офиса поздно. Неоплачиваемое рабочее время, обычная награда за пассивно-агрессивное поведение. В пять он выключил мобильник, чтобы Луизе, когда она позвонит, пришлось оставить сообщение, а в семь снова его включил. Сообщения не было. Он покачал головой. Сам виноват. Все шло слишком хорошо, и он лоханулся, сам того не заметив. Что ж, этим он и прославился. Выплеснул карьеру в унитаз и ушел домой спать; а наутро проснулся знаменитым. Все остальные смеялись, довольные тем, что если допускали промахи, то сами же вовремя и замечали, а не узнавали о них из самой популярной новостной радиопрограммы в стране.

И дело было не в том, что он упомянул Ширли. Это все на поверхности, как акулий плавник, рассекающий водную гладь. Нет, проблема крылась куда глубже: в их образе жизни, в их метаниях между двумя отвратными квартирками. В их будущем, где обоих ждал лишь совместный кабинет и никаких перспектив карьерного роста. И разумеется, в его прошлой жизни: дети, жена и дом, которых он оставил, когда карьера скатилась в дерьмо. Оставить-то их он оставил, но они никуда не делись, требовали от него времени, внимания и денег, и Луизу наверняка все это скоро начнет раздражать, а может, уже раздражает. Понятно, почему она расстроилась. И почему во всем этом виноват именно он, хотя он вовсе и не виноват.