чувствуя, как на его висках выступают, собираясь в струйки, противные бисеринки пота. Из-под ребристой многослойной ячеистой сетки над головой внезапно сорвалась бледная, состоящая, казалось, из одних только изломанных смутных контуров серая тень, и стремительно проскользнула между ними, обдав липким морозцем разгорячённый лоб.

– Я совершенно не понимаю, почему Правительница до сих пор так тебя бережет, – негромко проговорил Вильф, глядя оцепеневшему Тиму в глаза. Когти до крови царапнули щёку, и тот судорожно сглотнул, прижимаясь затылком к скользкому стылому камню. – Смотри, так ты рискуешь никогда не стать мужчиной, Аспид.

Вильф наконец убрал от его лица страшную птичью лапу и вдруг ухмыльнулся, оперевшись ладонью о стену совсем рядом с его головой:

– Так и останешься навсегда малышом…

Он развернулся и сделал было несколько шагов к выходу, но, уже стоя в арочном проеме, на секунду замер, оглянувшись, и бросил на застывшего Тима ещё один иронично-колкий взгляд:

– …сопли-ивеньким таким малышом, который всю жизнь всех боится и каждый раз пачкает штани-ишки, как только ему собираются надрать зад, м-м?

Глава 2

Яхта явно была не из дешёвых («Если, конечно, где-нибудь в мире вообще существуют дешёвые яхты», – нервно сказал себе Чарли): остроскулые обводы мощного корпуса, огромные окна, обшитая деревом купальная платформа с роскошным электрическим грилем на нижней палубе. Взгляд сразу выхватывал острый плавник в носовой части и зеркальное остекление изящной кормовой надстройки, в котором можно было разглядеть мутные отражения золотисто-серых небоскрёбов Джерси-Сити, возвышающихся на противоположном берегу. Их тёмные монолитные силуэты мерцали в закатном свете, подсвеченные тревожными розовыми лучами уже исчезнувшего за горизонтом солнца. От близкой, беспокойно плещущей воды веяло свежим сыроватым холодком; над ощетинившимся пирсами берегом, залитым оранжевым светом мощных уличных фонарей, шелестел ленивый ветерок, изредка щекоча ноздри запахами стейков и жареной рыбы, долетающими из открытых кафе Бэттери-парка. Влажный ветерок словно бы прилипал к коже, и вечерняя прохлада щекочущими мурашками бежала по телу, как стайки каких-то насекомых, и заставляла подниматься дыбом волоски на руках.

На корме яхты, на белом полукруглом диванчике, тянущемся вдоль палубы, Чарли успел разглядеть одетого в пёструю шёлковую рубашку грузного обрюзгшего мужчину, безжизненно уронившего голову на тёмную деревянную столешницу перед собой. На столешнице поблёскивала нераскупоренная бутыль какого-то вина, рядом с которой валялся штопор и одиноко стоял нетронутый пузатый бокал.

– Вперёд, – Чарли почувствовал, как тяжёлая мохнатая лапа стоящего позади легла ему на шею, подталкивая к крутой деревянной лесенке, ведущей внутрь салона.

Сердце оглушительно бухнуло, и он, поборов внезапную робость, шагнул вниз.

Внутри было душно и пахло застоялым сигарным дымом; от дощатой обивки стен тянуло полиролью и какой-то химической отдушкой, и Чарли вдруг понял, что отчего-то больше не может глубоко вздохнуть. Рядом с широким барным блоком тускло поблёскивала наклеенная на стену огромная панель выключенного телемонитора; в ней отражался резной комод с узорчатыми, вроде бы медными ручками и забросанная подушками полукруглая софа перед тяжёлым деревянным столом.

За столом сидел, закинув ногу на ногу, коротко стриженный мужчина с грубоватым лицом и выцветшими пшенично-жёлтыми волосами. Другой, казавшийся чуть моложе первого, с резкими и какими-то птичьими, будто бы орлиными чертами лица, вольготно расположился в просторном кожаном кресле неподалёку и расслабленно вертел в руках початую пивную бутылку.

– Ну что же… говори, – светловолосый кивнул Чарли на обитый красным плюшем дубовый стул напротив себя.

Тот замялся, не решаясь сесть, потом всё же сел, тоже положил было ногу на ногу, но тут же передумал и опять расставил колени, опустив на них сухощавые ладони с траурной каймой под ногтями и щурясь от света многочисленных галогенных ламп, льющегося с потолка. Беспокойно пригладил пальцами чёрную блестящую бородку.

– Я хочу стать бессмертным, – сказал он наконец, задирая вверх острый вытянутый подбородок.

– И на этом всё? – блондин приподнял бровь.

– Нет, нет… Просто я понимаю, что это, – он неопределённо повёл рукой вокруг себя и слегка тряхнул забранными в длинный хвост сальными чёрными волосами, в которых виднелась первая седина. – Вот это вот всё ведь ненастоящее, верно? Глупость, фикция… А я… я хочу увидеть своими глазами… ту сторону.

– Вот как? – с ноткой интереса переспросил светловолосый, откидываясь к стене и неспешно сцепляя пальцы за затылком.

– Эволюция не завершена, человек как мыслящее животное не есть высший идеал природы, – монотонно проговорил в ответ Чарли, цитируя по памяти; на впалых щеках у него выступили и начали медленно разгораться красные пятна. – Я… я хочу зайти дальше, ты понимаешь? – он сглотнул, и на горле обозначился тощий кадык. – Перешагнуть эту черту… в себе… перешагнуть человека…

– Оставь-ка нас, юный воин, – мужчина внезапно посмотрел ему за спину.

Чарли оглянулся и увидел, как замершее в углу около лестницы покрытое тёмной шерстью существо наклонило лобастую волчью голову и скрестило мускулистые лапы на груди. У Чарли вдруг резко зарябило в глазах; он рефлекторно зажмурился, а когда снова открыл глаза, фигура полузверя уже исчезла, словно растворившись в воздухе. Он судорожно вздохнул и потёр друг о друга разом взмокшие ладони.

– Значит, ты не желаешь больше быть человеком… Я правильно тебя понимаю? – как ни в чём не бывало продолжил беловолосый, обращаясь к Чарли.

– Нет! Я хочу бессмертия!

– И ты считаешь, что ты его достоин? – Чарли показалось, что в устремлённом на него взгляде прозрачно-серых глаз мелькнула тень насмешки.

– Я давно служу мраку… очень давно, клянусь! Я… я жертвы приносил… – торопливо заговорил он, непроизвольно шмыгая носом. – И один раз даже убил человека…

– Да ну? А как именно? – с любопытством спросил его молчавший до сих пор мужчина с медными кудрями до плеч, поднося к губам пивную бутылку.

Чарли беспокойно забарабанил пальцами по колену.

– Я… не очень хорошо это помню. Он был младше меня, и я подошёл к нему сзади и перерезал ему горло. Просто потому что мне… – его голос сделался возбуждённо-встревоженным. – Потому что мне этого захотелось…

Чарли запнулся. Длинноволосый ободряюще улыбнулся:

– И тебе понравилось?

– Я знал, что делаю то, что мне хочется… а значит, мрак во мне, – глаза Чарли суетливо забегали. – Мне потом ещё… все руки залило кровью, она была такая горячая… и как будто всё ещё живая…

Рыжий прижмурился и подпёр ладонью правую щёку:

– М-м… а он красиво рассказывает, правда, Тео?

Блондин бросил на него короткий взгляд и едва заметно усмехнулся. Потом он встал с дивана и прошёлся по салону, заложив руки за спину. Взял с комода и рассеянно покрутил в руках короткий нож с зубчатым, сужающимся к концу лезвием и широкой тёмной деревянной рукояткой. Попробовал пальцем остриё.