Наконец, после третьего звонка, прерывающего их работу, он повесил трубку и робко улыбнулся.

«Окей, — сказал он, поднимая брови. — Давай вернемся за работу над нашей маленькой комедийной безделушкой…»

Период, последовавший после скандала с Фэрроу, стал самой быстрой перестройкой в обычно спокойной жизни Аллена. Он нашел надежного соавтора в МакГрате, остальные бросили его, включая TriStar, которая после недостаточно успешных «Мужей и жен» и «Загадочного убийства в Манхэттене» расторгла контракт на три фильма. Ужаснувшаяся отношением к его другу продюсер Жан Думаньян предложила Аллену заключить контракт с ее компанией Sweetland, что дало ему бюджет, на 25 % превышавший предыдущий, щедрое вознаграждение самого режиссера и остатки от дохода после того, как Sweetland отобьет свои инвестиции. Думаньян получила четыре предложения по дистрибьюции, которые на самом деле означали первый независимый фильм Аллена. Выбор пал на Miramax, которая предложила свои услуги заранее.

Несмотря на то что Думаньян сократила большую часть съемочной команды Аллена, которую он создал со времен «Энни Холл», «Пули над Бродвеем» стал его самым дорогим фильмом к тому времени, он стоил 20 миллионов долларов благодаря декорациям из прошлого, для которых нужны были такие локации, как старый бальный зал в New Yorker Hotel, кооператив в стиле ар-деко на 22 этаже Тудор Плейс в Манхэттене, бродвейский театр Корт на 48-ой улице. «Нью-Йорк неисчерпаем», — прокомментировал Аллен, для которого мир с эффектами сепии, с подпольными барами и газетными киосками был еще одной данью уважения работам Дэймона Раньона. «Я годами вынашивал идею о гангстере, который оказывается обладателем реального драматургического таланта, но я бы не продолжил, если бы Дуг МакГрат не был бы без ума от этого сюжета, — говорит он сейчас. — Реальное озарение в „Пулях“ было, когда гангстер решил убить девушку, чтобы спасти свой спектакль. До этого момента это было лишь забавным замечанием, которое ушло на второй план, но не совсем исчезло, и вот это вот решение убить ее и создало всю идею».

Он собирался сам сыграть главную роль, но понял, что его неопытного драматурга Дэвида Шейна лучше сыграет молодой актер. Он выбрал Джона Кьюсака, который впечатлил его в «Тенях и тумане». Он выбрал Чезза Палминтери после того, как его режиссер по подбору актеров Джульет Тейлор показала ему «Бронксскую повесть» Роберта Де Ниро, в которой он сыграл водителя автобуса из Бронкса. В роли Оливии, подружки гангстера, Дженифер Тилли просили свободно импровизировать, и переигрывать экспромт любого другого актера. «После первых пяти минут на съемках я поняла, что Вуди хочет, чтобы я не только импровизировала, мне стало очевидно, что он хочет, чтобы Оливия вообще не переставала разговаривать, — отметила она. — У него была такая идея насчет Оливии. Он сказал: „Она в своем маленьком мире, и он просто крутится вокруг нее, а она просто болтает, болтает и болтает“».

Аллену пришлось провести несколько разговоров, чтобы убедить Дайан Уист, что она справится с ролью дивы в стиле Нормы Десмонд Хелен Синклер. Изначально она была настроена скептически, как и МакГрат. «Дайан Уист на роль этой тщеславной, переигрывающей актрисы? — говорил он. — Это так не похоже на Дайан Уист. Она такая милая и ранимая». Но Аллен настаивал. «Нет, она это сыграет, — утверждал он. — Она может сыграть все». МакГрат согласился, думая: губи свою собственную картину, мне-то что? После первого съемочного дня Аллен позвонил Уист и пригласил ее на просмотр дневного материала, что они отсняли. Она села с ними, ужаснувшись тому, что она назвала «этой мучительной, мучительной попыткой сыграть эту роль — жалко, жалко».

«Ты знаешь, что это ужасно», — сказал Аллен.

«Я же тебе говорила!»

«И что ты собираешься делать?»

«Ну, тебе стоит снять трубку телефона и найти кого-то, кто с этим справится. Это должна быть не я, тебе стоит меня заменить», — ответила Уист.

«Нет, я думаю нужно что-то сделать с твоим голосом. Мы это переснимем».

Уист, у которой высокий голос, понизила его почти на октаву. После того, как сцену пересняли, Аллен сказал: «Вот так». Уист говорит: «Таким был этот персонаж. Я была на середине дубля, и он такой: „Голос! Голос!“» Чем ниже она его делала, тем смешнее он становился. К моменту Оскара «Пули над Бродвеем» получил семь номинаций, это самое большое число для фильмов Аллена со времен «Ханны и ее сестер», включая лучший фильм, режиссера, оригинальный сценарий — это стало для Аллена 11-ой номинацией на эту премию, что поставило его в ряд с Билли Уайлдером — также Уист, Тилли и Палминтери были номинированы на лучших актеров и актрис второго плана. Как и в «Ханне», Уист получила награду.

Дайан Уист — это подарок, который продолжает одарять в «Пулях над Бродвеем»: произнося вполголоса реплики чисто завлекательного характера, ловко оценивая способность Шейна снабжать ее похвалами, она является одним из самых больших нарциссов Аллена, она перестает говорить, только чтобы позволить другим людям восхищаться ее утонченным образом, она использует каждую паузу для полной ревибрации. «Пусть птицы поют песни, а наши остаются неспетыми…» — настаивает она своим хриплым баритоном, прежде чем закрыть рот Шейна своими пальцами: «Тише!» Когда реплики, как эта, достигают кульминации, они мгновенно становятся классикой, это неизменно происходит потому, что они пересекают невидимую линию электропередач. Это вмещает всю тщеславность Хелен Синклер в два слога, в отрывок поглощенного в себя хайку, но при этом оно стоит в центре драмы, пересекающейся с соревнующимися эго и конфликтующими намерениями — легкомысленный, оживленный фарс, немного высмеивающий артистический темперамент, чьи многослойные клише идут бок о бок с «Пурпурной розой Каира» на вершине достижения Аллена в роли выдумщика-балагура. Это не лучший его фильм, но он справедливо притязает на звание самого доставляющего удовольствие.

Персонажи выстраиваются в одну линию, как кегли, а потом их отшвыривает в стороны. Там есть дива, обтянутая вельветом, Уист, слегка подшофе от мартини, загребающая все пространство, чтобы победоносно показать передержанные паузы («Мистер Алвинг… дядя Ваня… Корделия… Офелия… Клитемнестра!»). Есть подружка гангстера с очень высоким голосом в исполнении Тилли, которая ужасна в своей роли, но полностью не замечает этот факт («очаровательно, очаровательно…»). Также там есть прекрасный актер Джима Бродбента, который раздувается от тортов и куриных окорочков во время репетиций; счастливая молодая девушка Трейси Уллман, которая очень похожа на свою чихуахуа. Наконец, у нас есть самый спокойный из всей этой шайки, выделяющийся в фильме своим горделивым, роскошным словоблудием: Чич Чезза Палминтери, телохранитель, который сидит на задних рядах, слушает высокопарный подкос под О’Нила Шейна, прежде чем заявить: «Это звучит, как чертов бред!»

Чич является наилучшей комбинированной фантазией Аллена, «эстет с пистолетом в кармане», словами Энтони Лэйна из New Yorker, «он так же страшен в своей защите артистической автономии, как и в роли последователя своего босса. Аллен уважает такую точку зрения, мне кажется, больше, чем он это признает». Трусливый образ Аллена всегда был прикрытием для самых сильных и мастерских желаний, многие его драмы опираются на силу его способности выйти за пределы себя и дать голос мнениям и точкам зрения, которые полностью противоречили его собственным. Он ли Дэвид Шейн, напряженный драматург, сыгранный Джоном Кьюсаком, который надменно использует своих персонажей как рупор для своих собственных сокровенных идей? Или он гангстер Палминтери, само воплощение совета, по которому переписывается пьеса Шейна («ты пишешь не так, как говорят люди») при помощи энергии, взятой на улицах? По правде, Аллен — это оба героя, ироничный гангстер в стиле Раньона, возможно, именно поэтому он делает их разговор в бильярдной долгим, каждый из них смутно очарован другим, как будто они чувствуют какое-то тайное сходство. Его поздние фильмы завалены подобного рода парами: между реальным Гилом Шефердом и вымышленным Томом Бакстером в «Пурпурной розе Каира», между Лестером Алана Алды и сыгранным им самим Клиффом в «Преступлениях и проступках», между Чичем и Шейном в «Пулях над Бродвеем». В творениях Аллена не так много злодеев, которые избегают открытой демонизации, но там множество доппельгангеров, сдвоенных душ и душ-близнецов, особенно в сюжетах, в которых есть тенденции к превращениям, когда один персонаж появляется в другом образе, это удовлетворяет два комедийных инстинкта Аллена — его наслаждение, унаследованное от Кауфмана, Перельмана и Тёрбера из мира вверх-дном, где верх становится низом, а также его драматическую жажду борьбы с самим собой, если так нужно и больше не с кем драться.