– Я тебя так трахну, шлюха, – Кай грубо стискивает мою челюсть до боли, предварительно хлопнув меня по щеке.

Всего. Один. Миг.

Его чувственные пылающие губы жадно врезаются в мои, словно я являюсь последним глотком воды в пустыне.

Он кусает меня. Я кусаю его. Когда ему наконец удается раскрыть мой рот языком, он врывается им в самую глубь, изучает каждый укромный уголок, поглаживает мой язык с пленительным напором. Наш поцелуй со вкусом крови – моей и его. Настоящий ритуальный обмен.

Мы принесли себя в жертву. Подписали какой-то негласный и никем необъявленный вслух договор. Ясно было одно – проиграет тот, кто первый заберет чью-то душу. Присвоит. И это буду не я, потому что он сильнее…потому что я схожу с ума от его поцелуя – грубого, жаркого, он заставляет сердце скакать в груди, а лоно сжиматься в предвкушении члена этого мужчины.

Слова, внушенные им, стучат в висках: «Дышу тобой. Живу тобой.» – они не мои, они навязаны мне, они стучат, стучат, крутятся в моей голове, как заезженная пластинка.

Еще несколько недель назад он, а точнее, что-то зверское в нем изнасиловало меня. Но сейчас все было несколько иначе…бред. Просто бред. Не верю в это, но это так.

Поцелуй Кая забирает мое дыхание. Не жалея его, смыкаю зубы на его губах, он потирается пахом о мои бедра. Нет мыслей в моей голове. Поэтому нет и стыда за желание к губителю.

Кай прерывает поцелуй, мы оба жадно глотаем воздух, я хочу что-то сказать, но он нежно касается моего носа своим. Я млею, но уже в следующее мгновение чувствую на его ягодице такой увесистый шлепок, что хочется кричать.

– Киса, какая ты горячая девочка, – выдыхает он, дико улыбаясь. Похотливо и нагло. Улыбаюсь безумцу в ответ, облизываюсь…но стоит Каю отпустить мои руки, чтобы раздеться, как я пользуясь случаем начинаю бить его по груди. Срываю рубашку и ударяю кулаками в грудь, я хочу оставить на ней кровавые борозды, которые также будут напоминать ему обо мне, как мои раны о нем.

Моя рука хватается за тарелку с тумбочки, и я бью его по груди этой проклятой тарелкой, но он только смеется и контратакой отправляет ее в стену. Тарелка разбивается на осколки с дребезжащим звуком.

– Детка, прекрати драться. Хочешь покажу, что тебя ждет? – я хочу снова его ударить, но я леденею, когда он срывает с меня простынь – кровавую из-за капель крови, что бежит из моих губ. Из его губ тоже. И снимает с себя боксеры одним рывком.

Его член гордо выпрыгивает из черных боксеров. Да. Красная головка блестит от возбуждения, мой язык мгновенно прилипает к небу.

У меня все в первый раз. Почти…в первый.

Я настолько растеряна и возбуждена, что просто смотрю на него, не отрываясь, и задаю себе только один гребанный вопрос: как это уместилось во мне?

– Киса, еще как поместится, – Кая явно прочитал все по моим глазам. Выдыхаю, стремясь вновь вернуться к бойне. Я замахиваюсь на него руками, мой план к чертям рушится – я не могу притворяться мисс женственностью и очарованием, перед этим демоном.

Кай стягивает мои руки своим ремнем.

– Попалась.

– Ах, черт…ненавижу! Ненавижу тебя!

– Одно и то же. Не позволяй мне скучать с тобой, ягодка. И остывать тоже, – всхлипывая от боли, я всеми своими силами пытаюсь вырваться.

Но уже поздно.

Черт подери, меня, несгибаемого и черствого, холодного и бездушного, торкнуло. Меня ударило по телу, и эта волна не собиралась меня отпускать.

Тридцать пять лет. Я не испытывал такого безумия. Я не помнил, чтобы женщина так отчаянно брыкалась, поливала меня грязью…плевала мне в лицо. А я и рад. Безумец.

Я ненавижу Деймона, еще больше за то, что он сделал с ней. Еще больше ненавижу за то, что я не буду первым. Но все мысли я остановил на потом, когда впился в непокорную взглядом.

Кошачьи глаза слегка с прищуренными веками добавляли ей злости очарования.

Она была кошкой. Моей кошкой, которую я собирался схватить за загривок и наказать.

Ее губы распухли от моих поцелуев, кровь стекала струйками по острому подбородку, по нежной шее с моими засосами. К ее восхитительным упругим сиськам с розовыми и твердыми сосками.

Едва переселив желание прильнуть к ним и обласкать их, я шлепнул Леа, не жалея силы, упиваясь ее сладким стоном.

– Тебе же, блядь, нравится это. Нравится.

– Мразь.

– Нравится, котенок. О, да, – захватываю ее тело рукой, разворачивая к себе восхитительной округлой задницей. Мой член зажат меж ее ягодиц и стоит до предела. Секс у меня был вчера, но от всей этой эмоциональной прелюдии яйца просто изнывают, я испытываю острую жажду опустошения.

В жизни не испытывал такого напряжения.

Снять, снять его, на хер, как можно скорее…вбиваться до смерти в это юное тело. Запах ее кожи обволакивает, дурманит меня. Я чувствовую аромат ее тела, аромат ее возбуждения.

Я смотрел на ее дрожащие коленки и упиваюсь ее страхом. Ярость раскаленной лавой несется по венам…Лишь бы удержаться, не пускать демона в свое сознание. Лишь бы остаться здесь с ней. Испробовать на вкус ее киску. Но воронка разума начинает затягиваться.

Веревки на кресле Деймона распускаются…

Уходи, проваливай. Она моя! Это моя зверушка, мой эксперимент, моя девочка. Я буду ее трахать. Я! А не ты.

«Как скажешь. Трахай ее, после меня.» — я слышу в своей голове отдаленный смех. Прочь из моей головы!

– Киса, ты мне нужна, сейчас. Здесь. Твою мать, чувствуешь, как я хочу тебя? – моя головка медленно скользит меж ее ягодиц, по ее маленьким дырочкам. Блядство. Я хочу, чтобы она сказала. Сказала мне, что хочет этого! Она должна сама захотеть! Это важно. Важно для всего, что будет дальше.

Сминаю в ладонях ее упругие груди, почти вымаливая из нее хоть какие-то слова, но она только стонет упомрачительно сладко и жалобно всхлипывает.

– Не трогай меня, подонок! – рычит она, и я резко зажимаю ее соски большим и указательным. Они такие нежные, словно шелк меж моих пальцев.

– Леа, не упрямься, – я упираюсь членом в ее горячую влагу. Одной рукой тискаю за грудь, другой нахожу ее девочку и ласкаю мягкие и гладкие складочки.

Я готов умереть ради того, чтобы сейчас трахнуть ее и снять с себя это разрушительное напряжение. До боли в яйцах.

– Скажи, детка, давай, – словно в бреду шепчу, ища губами ее мочку уха. Судорожно ласкаю ее шею языком, пока не зажимаю руку на ее сонной артерии, слегка встряхивая девушку.

– Скажи мне! – шлепаю по ягодицам, от чего она прогибается еще сильнее, опираясь грудью на стену.

Плевать. Пусть молчит.

– Лучше отрежь мне язык, как и обещал! Я никогда этого не скажу! Я не хочу…тебя, – неважно было то, что она сказала. Важно было то, КАК Леа это произнесла. Она хотела этого.