– Зачем ты пришел, – сажусь на кровати, прикрывая себя руками. Мне так холодно без него во мне.

Ненависть начинает потихоньку возвращаться и наступать мне на пятки. Кай почему-то дотрагивается до своего лба, будто ему нехорошо, но он делает вид, что смахивает пот.

– Ты меня сбила с мысли, Леа. Я пришел, чтобы не трахаться с тобой, а поговорить, – как ни в чем не бывало заявляет он, натягивая трусы на свои рельефные ноги. Через минуту он уже одет, а у меня нет этого средства защиты. Одежды. Я все порвала.

– Прежде, чем мы поговорим, я хочу попросить тебя кое о чем, – я смотрю на него ангельскими глазами и закусываю губу. Мне тошно это делать. Но я должна играть свою ролю. Пути назад нет. Я только что трахалась с Каем и получила оргазм.

– Давай, выкладывай, киса, – он надевает рубашку, и мой взгляд скользит по татуировкам на его руках, которые я не заметила сразу. Два полностью забитых рукава – на каждой руке по крылу, на предплечье —изображение птиц. Слева – белый орел, справа – черный сокол.

У нас с ним похожие тату. Это…странно.

– Я хочу попросить тебя кое-о чем, – я окунаюсь в болото унижения через силу, но знаю, что способна и не на такое.

– Что? – Кай хохочет, глядя на меня снисходительно. Ему по боку, что он меня трахал пять минут назад. Будто этого и не было.

А я чувствую его внутри. Его горячее семя, что стекает по моим бедрам.

Это отвратительно.

Или приятно…

Я запуталась.

– Ты? ПОПРОСИТЬ? Очень интересно, – он щелкает меня по носу. Прищуривает глаза, глядя с пренебрежительным интересом. Как на экспериментальную крыску, которой нужен кусочек сыра, чтобы работать дальше.

– Мне нужна одежда, Кай, – наконец выпаливаю я, и на его лице расцвет уже знакомая мне дьявольская улыбка.

– Ты все разорвала. Кучу моих денег и времени. Такое не прощаю, Леа.

– Кай, мне очень нужна одежда, – я знаю чего он хочет. Чтобы я молила. Но я говорю спокойно и достойно. Ну же, мудак. Купи мне гребанную одежду. Псих! Я устала ходить голой. Как рабыня. Я и есть рабыня…

– Ты была моей гостьей, а стала рабыней. Теперь еще и шлюхой, – его слова хуже пощечины. Я терплю, стискивая зубы.

– Ладно, собирайся в магазин. И…вытрись. Одевай свою простыню, в машине переоденешься. Куплю тебе тряпки. Может быть.

ЧТО? МЫ ЕДЕМ В ГОРОД?! Я не верила своим ушам, не верила такой удачи. В люди?!

Не веря своему счастью, я судорожно натягивала на себя простыню, пока Кай звонил кому-то и отдавал приказ по-поводу моей одежды.

Я сбегу. Я сбегу. Сердце отчаянно стучало и подскакивало до самой глотки.

Flashback

. Событие из прошлого.

– Вы пытались вспомнить, что было дальше, Мистер Стоунэм? После того, как увидели половой акт своих родителей? – передо мной сидела хрупкая девушка с собранными в высокий пучок светлыми волосами. У нее правильные и приятные черты лица, аккуратный макияж, но слишком массивная оправа очков скрывает ее глаза, и меня это раздражает. Еще больше раздражает то, что она думает, что видит меня насквозь. Возможно, так и есть, но признавать это не хочется. Мне хочется немедля уйти с сеанса психотерапии, но Лидия умеет расположить к себе.

– Пытался, – коротко ответил я. Эта женщина знала обо мне так много. И это опасно – знать обо мне. За эти знания можно расплатиться смертью.

Я не хотел подвергать ее такому риску.

– Но безуспешно.

– А сейчас, насколько часто у вас происходят провалы в памяти? – мне хотелось закрыться от ее слов. Женщина ковырялась в моих мозгах, а это всегда была моя прерогатива. Но она умна. Почти также, как я. Не так часто я встречаю женщину с мозгами.

И она уже задавала этот вопрос. Мне кажется, что на каждом сеансе мы обсуждаем одно и то же, ходим вокруг да около.

– Очень часто это случалось в колледже. Я вступил в братство, хотя никогда к этому не стремился. Я сам не помню, как подал заявку, в сознание пришел уже когда меня притащили туда. Ко мне часто подходили люди, которых я не знал и здоровались – причем было полнейшее ощущение того, что мы с ними друзья. Или враги. Но я понимал, почему у меня происходят эти провалы. Я очень много занимался. Постоянно. Мой мозг не отдыхал.

Лидия кивала с пониманием, но было в ее глазах какое-то гребанное тайное знание, которое мне совершенно не нравилось. Я чувствовал…что оправдываюсь перед ней. Черт подери, оправдываюсь! Я?!

– Помню, как сдал экзамен по латыни, хотя совершенно к нему не готовился. Списал все на свой феноменальный мозг.

Лидия кивнула еще раз, и меня это начало окончательно раздражать.

– Сейчас все это происходит реже. Бывает, замечаю, что вещи будто лежат не на тех местах, где я их оставил. Встречи, переговоры по работе прошли без моего присутствия. Обычное дело. Я загружен и порой живу на автомате. Со мной все в порядке.

– Мистер Стоунэм, вы достаточно откровенны с самим собой?

Вот сука. Я сжал кулаки до бела и впился в нее взглядом.

– Да.

– Хорошо. Вернемся к Деймону. По вашим словам, он видел все в окно террариума. Он видел, что произошло с вами. Почему он не рассказывает этого вам?

Я нервно сглотнул.

– Он не хочет об этом говорить. Мы ссоримся. Мы больше не видимся. Его для меня не существует, – твердо произнес я, перечеркивая в своих мыслях образ Деймона. Мы похожи, как две капли воды. Только у него светлые платиновые волосы и черные глаза. Он выглядит как я, пришедший на Хэллоуин. И, судя по его почерку, он левша.

– Я очень долго работаю с вами, мистер Стоунэм.

– Сам поражаюсь, как я на это подписался. Может, тому виной ваше очарование, – я улыбнулся ей, наслаждаясь тем, какой эффект это производит. Девушка явно неровно ко мне дышит. Я слышу это. Я вижу ее пульс. За это время она стала мне другом, но и постоянно раздражающим фактором.

– Вы и сами знаете, откуда у вас эти провалы в памяти, не так ли? – она пристально посмотрела на меня, и я ощутил как лбу стекают капли пота. – Я не верю, что вы не знаете этого. Но Деймон защищает себя. Поэтому вы отказываетесь посмотреть правде в глаза. Но чтобы мы продолжили лечение и постарались избавиться от столь сложной проблемы, вы должны признать болезнь. Не убегать от нее. Не убегать от самого себя. Это сложно, я понимаю.

– О чем вы? – я прекрасно понимал, о чем говорит Лидия. Что-то внутри меня поднимает бунт. Отчаянно сопротивляется.

Нас раскрыли. Рассекретили. Нас хотят разлучить.

Как бы я ненавидел Деймона…я не мог представить жизнь без него. Это не объяснить словами.

– Вы пережили то, что переживает не каждый ребенок. Отец бил вас, жестоко обращался. Ваш дед и отец больны шизофренией, и разумеется, у вас есть генетическая предрасположенность к этой болезни. Мне хватило одного взгляда на снимки вашего мозга, чтобы понять, что никакой шизофрении у вас нет.