На первый взгляд, теоретический прогресс очевиден: синтез двух подходов позволяет с разных сторон осветить явление. Но это верно только в том случае, если деятельность и отношение суть различные понятия, иначе мы имеем скрытую тавтологию. Для выяснения ситуации обратимся к определению предмета философии, изложенному в книге П. В. Алексеева, где практическая деятельность рассматривается как один из комплексов взаимоотношений между материей и сознанием [см.: Алексеев П. В., 1983; с. 44, 52]. Возьмем другой источник, на этот раз философский словарь, откуда мы почерпнули синтетическое определение политики. Здесь читаем, что деятельность в философии – «специфически-человеческий способ отношения к миру – «предметная деятельность» [Философский словарь, 1986; с. 118].

На основании приведенных аргументов мы склоняемся к тому, что термин «отношение» шире, чем понятие «деятельность». Поэтому в данном исследовании мы будем использовать сущностное определение политики как включающее в себя, предполагающее функциональное определение.

Что касается содержания понятия политики, то здесь возникает вопрос о том, считать ли государственную власть критерием политического отношения. Нам хотелось бы избежать как слишком широкого, так и слишком узкого подхода к данной проблеме. Как и многие уважаемые авторы, мы считаем, что государственная власть – это основной интегративный признак для всего политического, это самое существенное, но не единственное во всей совокупности политических отношений.

Итак, в качестве окончательного и установочного мы предпочитаем взять следующее определение: «…политика есть отношение между классами, нациями и государствами. Но классы, нации и государства соотносятся между собой не вообще, а через определенные организации и их органы» [Разин В. И., 1967; с. 14].

Ещё одним очень важным понятием, без анализа которого не удастся обойтись, является понятие политической власти. В нашей и зарубежной литературе оно определяется очень многообразно. Поэтому вместо того, чтобы приводить самые разные точки зрения, мы предпочитаем проанализировать лишь одну целостную концепцию политической власти, но зато такую, которая в истории философии и политологии стала классической и базовой для всех последующих концепций. Речь идет о концепции политической власти Аристотеля, разработанной им в книге «Политика».

Рассуждая о власти, Аристотель выделяет три её разновидности: власть господина над рабами, власть отца и мужа в семье, власть государственного мужа над свободными гражданами. Существо, основу политической власти составляет только последнее. Понимая политическое общение как общение равных и свободных граждан, Аристотель любое отклонение от такого общения считает отклонением от политической власти в сторону других разновидностей власти. Мы, конечно же, учитываем момент исторической ограниченности учения Аристотеля. Вместе с тем, делая поправку на то, что он жил в условиях греческого рабовладельческого полиса, мы видим огромное рациональное зерно его учения, учитывая ту роль, которую Древняя Греция сыграла в развитии европейской культуры, а косвенно и цивилизации.

Сам Аристотель сознаёт, что политическую власть без примесей, в чистом виде выделить очень трудно. Поэтому он несколько расширяет исходное определение политической власти, что сказывается в следующей его мысли: политическая власть основана на каком-либо праве. Право, в свою очередь, также на чем-то основано. У Аристотеля говорится о праве богатства, характерного, в основном, для олигархической власти; о праве наследования, обычая, традиции (царская власть); о праве, которое зиждется на вооруженной силе; о праве закона, имеющего место в условиях демократической власти, например при политии; наконец, о праве достоинств и добродетелей (аристократическая власть).

Политическая власть – это участие в управлении общими делами государства. Участвовать в управлении для Аристотеля означает иметь полномочия в деле попечения о государственных делах единолично (занимая какую-либо должность), либо вместе с другими (через народное собрание).

Политическая власть как участие в управлении подразумевает принятие политических решений и разрешение политических вопросов, касающихся общегосударственной жизни. Естественно, что ситуация принятия ответственных решений ставит проблему возможности и способности граждан к этому акту.

Говоря о способности принимать политические решения, Аристотель рассуждает как типичный представитель класса рабовладельцев, т. е. утверждает, что раб уже по своей природе не способен к чему-либо иному, чем физический труд. Вместе с тем взгляды Аристотеля приобретают существенную глубину, когда он несколько изменяет ракурс рассмотрения раба, смещает его с социального положения в сторону личностных качеств раба как изначально способного лишь подчиняться господину. Аристотель полагает, что свободный человек даже в рабстве продолжает оставаться свободным, а раб остается рабом, даже перестав им быть юридически. Только свободный человек, взращенный обществом равенства и справедливости, годен для политической жизни, может не только подчиняться, но и руководить (властвовать), не только властвовать, но и подчиняться (но подчиняться не как раб, властвовать не как господин, а как свободный над свободными, равный над равными). Возможности так же, как и способности отправления политической власти у граждан различны. Эта разница, по Аристотелю, необходима вследствие того, что государство для самодовлеющего состояния должно включать разнородные элементы, в совокупности составляющие систему.

Различные общественные функции, наличие законосовещательной, верховной или решающей, распорядительной, судебной, культовой и других видов политической власти требуют различной степени участия в управлении и, соответственно, различных возможностей и способностей граждан для политической жизни. Если минимальное обладание политической властью – это возможность и способность влиять на управление путем избрания должностных лиц и принятия от них отчетов, то верховная или максимальная политическая власть связана с установлением порядка государственного управления или государственного устройства (что для Аристотеля является одним и тем же).

Взяв концепцию политической власти Аристотеля как базовую, мы тем не менее вынуждены внести в нее некоторые коррективы, связанные с учением К. Маркса о классах и классовых противоречиях в условиях существования и господства частной собственности. «Политическая власть в собственном смысле слова – это организованное насилие одного класса для подавления другого» [Маркс К., Энгельс Ф., Соч. – 2-е изд. – Т. 4. – С. 447].

Обратим внимание на некоторые следствия, которые выводятся из определения понятия «политическая власть». Во-первых, исходя из данного определения и учитывая, что политика связана с отношениями между большими социальными общностями, можно заключить, что любой акт или явление общественной жизни приобретает политический характер, если этот акт (явление) затрагивает интересы больших масс людей, сказывается на государственной власти. Иными словами, «политика начинается там, где миллионы» [Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 36. – С. 16].

Всегда ли политическая власть предполагает мощную (например, миллионную) социальную базу субъекта власти? Практика показывает, что численность социальной базы того или иного политического субъекта может быть значительно уменьшена, если будет иметь место определенное качество социальной базы или так называемый организационный эффект. Речь идёт о социальных организациях как целенаправленно функционирующих и централизованно управляемых объединениях людей. «Замечено, что чем выше степень организованности человеческого объединения, тем сильнее и могущественнее присущая ему политическая власть» [Филиппов Г. Г., 1985; с. 5].