— Как ты? — осторожно протянул Берг, осматривая меня с ног до головы. Он пытался увидеть последствия нашего разговора, ведь наверняка знал о заявлении и мыслях мамы насчет меня. Возможно, именно поэтому подготовил для меня комнату в своем доме.

Но я потрудилась над тем, чтобы выглядеть идеально. Моя кожа сияла, на губах была легкая улыбка. Никто и никогда не узнает, что внутри меня теперь была леденящая и звенящая пустота.

— Ничего, — пожала плечами, переводя взгляд на ректора. — Как Маша? Есть новости?

— Она до сих пор не проснулась, — устало выдохнул он, потерев покрасневшие от бессонницы глаза. — Говорят, вот-вот…

— Я посижу с ней, — предложила я, остановив Берга, когда он поднялся с места вслед за мной. — Одна.

Меньше всего на свете мне хотелось видеть кого-то, разговаривать и делать вид, что все хорошо. Никогда не думала, что так сложно притворяться. Быть тем, кем не являешься.

Маша пришла в себя после обеда. К этому моменту Вяземский почти сошел с ума от ожидания, параллельно рассказав мне все, что пришлось пережить бедной девушке. Он выглядел настолько озабоченным ее судьбой, будто это важнее всего в мире.

— Знаешь, — тихо прошептала я Бергу, когда мы остались одни в коридоре. Лия вернулась к маме, а ректор ни на секунду их не оставлял. — Сперва мне казалось, что серьезные отношения так быстро — это абсурд. Но сейчас, глядя в глаза Маши… В общем, не знаю… Это словно узнать, что феи и Дед Мороз реально существует.

Мужчина резко повернулся ко мне, прищурив глаза. Он всегда выглядел напряженным, но сейчас еще безумно заинтересованным.

— Ты не веришь в любовь? — после минутного молчания спросил он. Я трижды прокрутила сказанное им у себя в голове, чтобы убедиться — этот вопрос мне не послышался. Алан Берг действительно его произнес.

— Не верю, — честно ответила я, сложив руки на груди. Подобные темы мне совсем не нравились. А слышать подобное из уст Алана, словно получить разряд тока.

— И почему вдруг? — кажется, профессор не на шутку удивился. Его брови взметнулись ко лбу, а руки слишком сильно сжали подлокотники стула. Он будто не замечал того, как некомфортно мне стало.

— Я выросла из этого возраста, — отведя взгляд в сторону, я сфокусировалась на картине впереди. На ней был нарисован ребенок, державший только что вылупившегося цыплёнка. Это снова отнесло меня мыслями к маме, а вместо отчаянья пришло легкое раздражение. — Алан, я не жду зубную фею по ночам, не прошу ничего на Новый год у Деда Мороза и уж точно не отсчитываю дни до Святого Николая, чтобы он принес мне подарок. Мне достаточно лет, чтобы усвоить, что все это выдумка, которая облегчает жизнь. То же самое и любовь. Ее нет…

— Странно слышать это от тебя, — хмыкнул он, замолчав на какое-то время. Я слышала, как пальцы мужчины барабанят по журнальному столику, словно он обдумывает что-то про себя, прежде чем протянуть: — Тогда я не понимаю, зачем ты вернула кольцо.

По спине пробежал холодок, а тело покрылось мурашками. Не найдя в себе сил посмотреть в глаза человеку рядом, я продолжала вглядываться вперед, хотя картину уже не видела… Плюнув и отключив зрение, я сосредоточила все внимание на своих внутренних ощущениях, стараясь контролировать эмоции: дышать ровно, выглядеть равнодушно.

— Следуя твоей логике, все мужчины и женщины сходятся только по расчету. Каждый получает свое и доволен. Но… Ты вернула кольцо, и в моей голове не сходится пазл, — словно раздумывая вслух, пробормотал себе под нос Берг. — Я удобен тебе во всех отношениях, и если бы ты думала так, как говоришь, то приняла бы его. А значит, ты либо врешь, либо, сама не понимая этого, думаешь по-другому.

— Бред, — фыркнула, потянувшись к стакану воды. Он стоял на противоположной стороне от Берга, а значит, он не мог заметить, как дрожали мои руки от бешеного пульса. — Руководствуясь твоей странной логикой, ответь мне на вопрос: почему же я тогда не приняла его? А, Шерлок?

— Все просто, — спокойно пожал плечами он, закидывая одну ногу на другую. Я могла видеть это благодаря отражению в рамке от картины. — Ты чувствуешь что-то ко мне, и это кажется тебе неправильным. Во-первых, это рушит все твои теории про Деда Мороза и всех остальных. А во-вторых, ты считаешь меня тем, кто причинит тебе боль.

Сама не понимаю, откуда внутри появилась такая ярость. Я вскочила с места на словах о моих «чувствах» и стала напротив «любимого», заставляя того поднять на меня взгляд. На языке крутилась пара нелестных фраз, но, изогнув бровь, я лишь саркастично выплюнула:

— Проще говоря, мудаком.

— Я все еще твой преподаватель, Рита. Не забывайся, — лицо Берга вытянулось, он тут же стал серьезным. Расслабленность превратилась оскал, а спокойная поза казалась напряженной. Снова.

— Да, — повторяя его жест с плечами и тембр голоса, протянула я. Но все же частичка ехидства вырвалась наружу, делая мой голос даже немного угрожающим. — Но мы не на паре, профессор! И сколько бы раз я с вами не переспала, это не дает вам право ковыряться в моей душе грязной палкой.

Алан хотел что-то ответить, но дверь палаты открылась, а оттуда вышел Вяземский, держа на руках Лию. Девочка уже успела выспаться и теперь сонно переводила взгляд с меня на Берга.

— Мне нужно отлучиться на пятнадцать минут. Может, кто-то из вас присмотреть за Лией? — попросил он, состроив жалобную гримасу. Увидеть ее в исполнении ректора вуза было настолько дико, что все посторонние мысли тут же вылетели из головы.

— Конечно, — отряхнувшись, я протянула руки, чтобы забрать девочку, но та бросила взгляд на профессора и прошептала:

— Я хочу к Алану. У него есть лошадки, а у Риты нет.

— Зато у Риты есть мармеладки, — многозначительно протянул мужчина. Еще утром он принес мне целый пакет сладостей. Но так как купил он их без ведома Маши, позже оказалось, что девочке можно только мармелад. И то после еды.

Лия напряженно переводила взгляд с пакета сладостей на Берга. Казалось, что внутри ее крохотной кудрявой головки происходил выбор века. Решив облегчить девочке решение, я просто положила на колени Бергу мармеладки и пожала плечами.

— Вот и все. Два в одном.

Вяземский передал ребенка Бергу, тут же начав что-то активно пояснять. Под шумок я сделала пару шагов назад, а затем и вовсе «растворилась» в коридоре, уединившись в дамской комнате. Ощущение, что мне нужно остаться одной, было непреодолимым. В голове всплыло воспоминание, как я спрашивала маму, любит ли она меня. Значит ли это, что Алан Берг прав?

Закатав рукава блузы и открыв кран с холодной водой, я сперва похлопала себя по щекам, а затем и вовсе обтерла шею, руки… Мне хотелось прийти в себя, сбросить оскому. Пребывая в своих мыслях, я совсем не заметила движение позади. Пока внезапно не услышала стук. В окно.

— Черт! — увидев через зеркало зависшего в окне человека, я подскочила на месте, повернулась и вжалась в умывальник. Только потом до меня дошло, что это первый этаж и ничего сверхъестественного не происходит. — Какого?..