Отнимая топор, Ицилий поранил руку, и теперь рана кровоточила. Он откинул тогу с плеча, но не для того чтобы хвастать раной, а чтобы не марать ткань – тогу он надел новую, ни разу не стиранную. И то сказать: ранами ему хвастать ни к чему: у него их немало, не в драках полученных, а в походах, недаром центурион Вергиний выбрал Ицилия в мужья дочери, недаром Ицилия избирали народным трибуном до того, как децемвиры присвоили себе власть.

– Не бойся, – шепчет Ицилий. – Завтра утром приедет твой отец. Я уже послал своего брата к нему. Гром вмиг домчит. Грома ни один скакун не опередит, поверь. Вместе мы Аппия одолеем.

Он идёт уже рядом с Вергинией, и нянька не препятствует. Вергиния не отвечает. Она верит, что Аппий не посмеет. Ицилий будто ненароком касается её плеча. Девушку окатывает жаркая волна от мимолётного этого касания.

– А если… – шепчет она. – Если вдруг…

– Нет! – Ицилий гневно сжимает кулаки. – Аппий тебя не получит. Ты – моя.

– Зайди в атрий, – просит Вергиния, – Прижгу тебе рану, а то кровь до сих пор сочится. Не бойся, я умею. Я отцу раны прижигала.

Да он не боится – чего бояться. Надежда над ними так и хлопочет – машет крылами, как огромная бабочка, обдаёт то жаром, то холодом.

А пока в очаге раскаляется нож, пока нянька бегает на кухню за губкой и горячей водой, да на кухне мешкает, делится со старой служанкой новостями, и обе они ахают, причитают и гневно грозят мозолистыми кулаками наглецу-децемвиру, девушка вдруг падает перед женихом на колени, хватает его руку и подносит к губам. В следующую секунду она уже вскакивает – вдруг увидит кто.

Но пока она склонялась, И лилий успел коснуться губами её волос ».

Марго вздохнула… Это были любимые её страницы. А потом… Назавтра, не сумев сладить с Аппием Клавдием, отец Вергиний схватит в мясной лавке нож и вонзит в сердце дочери. Читая эти строки, Марго непременно рыдала так, что слезы капали на бумагу. Много-много раз читала и всякий раз плакала. Когда отец держит убитую на руках и прижимает к себе, и баюкает, как ребёнка, и повторяет: «Прости меня, девочка!»

А Клавдий, не ожидавший такого, вскакивает со своего курульного кресла. Лицо у децемвира белое до синевы, губы трясутся, он хочет дать приказ ликторам, но губы лишь беззвучно шевелятся. А Ицилий рвётся к нему и кричит:

– Пусть посвятят тебя подземным богам!

Бедная Вергиния. Её хотели объявить рабыней и отдать на потеху мерзавцу. Бедная Вергиния… бедная… бедная Маргарита. Говорят, в Альбионе сняли новый фильм «Вергиния». Только в Риме его не покажут ни за что. Потому что отца Вергиний играет Марк Габиний, знаменитый актёр и давний личный враг Бенита, женатый к тому же теперь на сестре Элия. Маргарита отдала бы полжизни, чтобы этот фильм увидеть.

Какая же она все-таки глупая и наивная. Она в плену у нового Аппия Клавдия, и у неё нет любимого Ицилия, чтобы он её спас. И отец ей не поможет. Ради неё никто не будет свергать тиранов. Она – не Вергиния. Она – несчастная дурочка, на которую всем плевать. И что же ей делать?

«Надо бежать», – решила Маргарита.

Она на цыпочках вышла из своей комнатушки и попыталась переступить через огромное тело Гета. Змей тут же поднял голову. Девушка замерла.

– Куда это ты направилась? – спросил Гет.

Гений облизнулся. Язык у него был длинный и розовый, шириной в человеческую ладонь. Как у собаки. С небольшой раздвоинкой на конце.

– Я… ну… мне бы в бани… не мылась с тех пор, как попала сюда, – она брезгливо понюхала собственную тунику.

– Искупаться – хорошая мысль, – оживился Гет, голова его поднялась ещё выше. – Однако зачем при этом красться на цыпочках?! Думаешь, змеи глухи и я не услышу твоих шагов?

Разумеется, она именно так и думала.

– Просто не хотела тебя будить.

– Какая тактичность, – насмешливо воскликнул Гет, – по отношению к тюремщику.

– Мне нельзя искупаться?! – Маргарита попыталась изобразить возмущение.

– Можешь. Но я лично отведу тебя в бани.

Пленнице пришлось подчиниться. В кладовой они взяли простыни, полотенца и чистую тунику. Самым сложным было миновать преторианца, что дежурил в коридоре. Гету незачем было прятаться: о его существовании знали во дворце все. А вот Маргарите не стоило попадаться на глаза гвардейцу. Поэтому Гет нагло распахнул дверь, принялся ползать из одного конца коридора в другой. Гвардеец скосил глаза на императорского любимца и нахмурился. Впрочем, такое было не внове: Гет частенько устраивал во дворце такие «разминки». Во время пятого или шестого проползания он обвился хвостом вокруг ног преторианца, дёрнул, свалил и поволок парня за собой. Пока гвардеец, поминая Орка, выпутывался из змеиных колец, пока поднимался, Маргарита успела проскользнуть по коридору и юркнуть в нужную дверь.

Бани в императорском дворце хороши: краны из серебра, а мозаики, изображающие летние пейзажи Кампании, совершенны. Маргарита с разбегу прыгнула в бассейн с тёплой водой. Гет свернулся на полу и внимательно наблюдал за девушкой, будто у неё был шанс удрать из этого бассейна.

Маргарита обожала плавать. У неё в доме была только маленькая ванна. А в бассейне перистиля не искупаешься – там воды по колено. Так, для красоты. Да и длиной он четыре фута. А тут было где развернуться. Одно слово – дворец! Да, плавать здесь хорошо. Но жить здесь Маргарита не хотела бы. Жить здесь… Почему она подумала о жизни во дворце? Представила себя на мгновение на месте Хлои или Туллиолы. Неужели завидует? Нет, нет, ни капельки. Они угождают Постуму. А он – мерзавец. И все же…

Гет неожиданно нырнул в воду, скользнул по дну, обвил девушку плотными кольцами и поднялся из воды. Маргарита завизжала от ужаса. Вмиг Гет разжал кольца, и девушка плюхнулась в воду.

– Что ты делаешь? – возмутилась Маргарита.

– Играю, – отвечал тот и одним броском выбрался из бассейна, затопив мозаичный пол выплеснувшейся из бассейна волной.

– Ты мог меня задушить!

– Мне показалось, что ты чем-то расстроена. Вот и решил тебя немного развеселить.

– Чем-то расстроена! – передразнила она. – Меня держат в плену – а он говорит: «расстроена». Да я в ярости!

– А я думал, что мы подружились, – вздохнул Гет.

Девушка тоже выбралась из воды.

– Конечно, Гет, ты замечательный. И мы друзья. Но все-таки мне здесь плохо. Понимаешь?

– Понимаю, – согласился змей. – Я сам здесь вроде как в плену. Практически не могу выходить из дворца. Так что мы друзья по несчастью. После купания неплохо перекусить, ты не находишь? Тем более что ты зачем-то отказалась от обеда и спряталась в своей комнате. Жаль, что на кухне ничего не осталось – ни пирожков, ни фруктов. – Гет облизнулся. – Ни кусочка. Даже для Ларов.