— Марс, — коротко ответила она. — Так сказано в записке.

Последовала очередная пауза, и все гости принялись переглядываться.

— Марс? Кто такой Марс? — внезапно спросил Йен, устремив мрачный взгляд на герцога.

— Насколько мне известно, бог войны, а также красная планета.

Никогда Женевьеве не было так весело.

Родители пристально смотрели на нее, ошеломленные, высоко подняв брови, готовые те ли рассердиться, то ли удивиться еще больше. Дети постоянно испытывали их терпение, но Женевьева впервые.

— Кто этот загадочный Марс? Я сейчас упаду в обморок! — Миллисент приложила руку ко лбу.

— Я тебя поймаю, Миллисент, — сухо отозвался Гарри.

Его слова прозвучали неубедительно.

Все ожидали ответа Женевьевы.

— Отнесите цветы в мою спальню, — попросила она слуг.

Никто не в противился, словно розы были короной, а Женевьева вдруг стала Королевой Утра, чьи приказы не обсуждаются.

Покряхтывая и щелкая коленными суставами, слуги подняли букет и стоически приготовились совершить долгий подъем по лестнице.

На второй площадке им пришлось остановиться передохнуть и выпить чего-нибудь холодного.

— Ты знаешь, кто их прислал? — шепотом спросил Гаррри у Миллисент.

— Нет, но, кажется, вчера она спрашивала меня, целовалась ли я когда-нибудь с мужчиной, — тоже шепотом ответила Миллисент.

С появлением букета гости перестали есть — слишком поразительное и невероятное это было событие. Серебряные приборы были отложены в сторону, салфетки свернуты, и Гарриет уже не подливала кофе в чашки. Ей страстно хотелось выпроводить всю семью из столовой, чтобы с другими слугами обсудить розы. Почувствовав это и сообразив, что никто не встанет из-за стола, пока он не покажет пример, герцог сложил салфетку и отодвинул стул.

— С удовольствием принимаю ваше предложение пострелять, — обратился он к Джейкобу. — По птицам или по мишеням.

Он посмотрел на Йена и чуть задержал взгляд.

Йен сердито и беспомощно смотрел на него, не зная, куда деть глаза, и наконец уставился на колени.

— Великолепно, Монкрифф! — Джейкоб встал. — Идем! Я велю принести ружья и оседлать лошадей, встречаемся перед домом через час. Конечно, все кроме дам.

Это был приказ всем присутствующим молодым мужчинам, в особенности Йену.

Женевьеве не терпелось броситься наверх посмотреть на свои розы, но на лестнице ее перехватил Йен:

— Дженни…

Только братья называли ее так.

Она посмотрела на него:

— Боже, Йен. У теш такой вид, будто ты не спал.

Ее голос звучал вполне невинно, но в словах чувствовался скрытый упрек. Интересно, заметил ли Йен?

Сейчас Женевьева разглядывала брата, словно увидела его впервые: все женщины в округе считали его красавцем. Она вспомнила мрачное, непроницаемое лицо герцога на лужайке, когда он сделал свое ужасное признание, представила, как ее брат, совершенно голый, забавы ради залезает в окно и в постель леди Абигейл Бизли.

— Женевьева… герцог…

— Да?

— Он тебе не досаждает?

Йен с усилием подбирал слова.

— Досаждает мне?

Женевьева была искренне удивлена в отличие от Йена.

— Именно. Так он тебе не досаждает?

— Почему ты считаешь, что герцог будет мне досаждать? — спросила Женевьева, как ни в чем не бывало.

— Все знают, что он любит досаждать женщинам.

— Если это означает «соблазнять», то так и скажи, Йен. Разве можно жить под одной крышей с вами и не знать подобных вещей? Нет, герцог мне не досаждал.

Йен рассмеялся.

— Знаешь, Женевьева, я действительно тебя люблю… — начал он.

Она закатила глаза:

— Ради Бога Йен, я только что позавтракала.

Он ухмыльнулся. И несмотря на все прегрешения своих остроумных братьев, Женевьева была рада, если ей удавалось рассмешить их.

— Поверь мне: герцог был предельно внимателен и вежлив. Странно, что тебя не заинтересовали также Марс и цветы.

— А должны были? — сурово спросил Йен.

Улыбка исчезла с его лица.

— Йен, прошу тебя. Я уже взрослая. И всем известно, что я единственная в семье никогда не попадаю в переделки. Я ведь самая благоразумная из вcex.

Втайне Женевьева надеялась, что Йен не согласится с ней или даже начнет спорить.

Но спорить он не стал и лишь вдохнул.

Она коснулась пальцами его руки:

— Обещаю, я пришлю за тобой, как только мне понадобится защита от слишком ревностных поклонников.

У бедного Йена был такой вид, будто он давно не спал. «Интересно, сколько времени пройдет, прежде чем он заберется в окно другой женщины? Скорее всего это никогда не прекратится.

— Значит, герцог не ухаживает за тобой?

— Опять ты о герцоге! Насколько мне известно, он за мной не ухаживает. Беседы с ним вряд ли можно назвать романтичными. Правда, он очень интересовался юридическими вопросами, а именно вопросами наследства.

— Вопросами наследства?

— Да. — Женевьева взбежала по лестнице и оглянулась: — Он интересовался, составил ли ты завещание.

После этого она продолжила свой путь, уже не скрывая широкой улыбки, которой не мог видеть ее брат.

Йен молча застыл на месте.

Монкрифф решил провести часок и библиотеке дома Эверси, прежде чем все они отправятся на охоту — одно из преимуществ загородной жизни, когда можно пострелять и повозиться с собаками.

Успех с розами приободрил его. Ему доводилось осыпать украшениями женщин, за которыми он прежде ухаживал, он снисходительно оплачивал огромные счета от модисток за бесчисленные безделушки, приобретенные его любовницами, дарил драгоценности своей жене, но никогда прежде не получал такого удовольствия от подаренных цветов, как сегодня утром, несмотря на то что подарок этот был сделан с определенной целью. Ясно было, что и Женевьева обрадовалась, судя по ее порозовевшему лицу и блеску в глазах. Мужчина быстро привыкает к этому, точно так же как привыкают к опиуму (конечно, герцог никогда не предавался этому пороку) или выпивке. Он был готов не спать ночами, придумывая, как снова доставить радость Женевьеве.

Не менее приятно было видеть реакцию Гарри.

Огромная библиотека была заполнена полками с пыльными книгами, часть из которых даже когда-то прочли, судя по еле заметным морщинкам на корешках. Многие книги были в солидных кожаных переплетах с тиснеными золотыми буквами, и, лишь бегло взглянув на них, герцог понял, что перед ним тщательно подобранная и весьма исчерпывающая коллекция. Он ожидал чего-то более сумбурного, учитывая склонности семейства Эверси.