Он молча нажал на кнопку блокировки дверей. В замке что-то щелкнуло, и она почувствовала себя в ловушке. Он улыбнулся ей и успокаивающе проговорил:

– Вы просто не умеете отдыхать. Насколько я могу судить, вы ведь за все каникулы ни разу никуда не выбрались? Так и просидели всё лето в четырех стенах?

Она хотела сурово указать ему, что это вовсе не его дело, но ей внезапно так сильно захотелось побродить по настоящему бору, подышать пряным хвойным воздухом, что она с оправдывающимся вздохом произнесла:

– Я хорошо отдохнула и дома. Там тихо.

Николай ничего не ответил, и она отвернулась к окну, поневоле любуясь проносящимися мимо шумными городскими улицами. Ему ужасно хотелось курить, от волнения у него даже взмокли ладони, которыми он плотно обхватил руль автомашины. Участливо сказал себе – вот первый минус знакомства с этой особой: даже не кури при ней! А если ему удастся исполнить то, что задумано, то курить и вовсе придется бросить. Он припомнил этот почти священный, исполняемый не одно десятилетие ритуал, и горестно вздохнул. Но, как известно, всегда чем-то приходится жертвовать.

Они въехали в полосу густого соснового бора, и Наталья приоткрыла окно машины. В салон ворвался чуть пряный запах сосен. Глубоко вдохнув пьянящий воздух, робко попросила:

– Может, подышим?

Послушно свернув на обочину, он остановил машину и открыл дверцы. Она вышла из салона, по скрипучему ковру из желтых игл подошла к высокой сосне и осторожно потрогала светлый ствол.

– Молодая еще сосенка, а уже такая высокая! – задрав голову с привычным узлом волос, уставилась на качающуюся вершину, предоставив стоявшему рядом мужчине обозревать белую шею с просвечивающими сквозь тонкую кожу голубоватыми жилками.

Николаю неистово захотелось уложить ее здесь же, на мягкой пружинистой хвое, и он крепко сжал кулаки, пытаясь притормозить основной инстинкт. Но это было чертовски трудно – мужская суть просилась на волю, презирая все нормы морали. Он с ужасом подумал, что долго ему такой пытки не выдержать, и ушел назад к Тойоте, надеясь созданием дистанции укрепить свое благоразумие.

Постояв еще немного, Наталья вернулась к машине, уже спокойно спросив:

– Так куда мы едем?

– Здесь рядом есть небольшой ресторанчик.

Подозрительно покосившись в его сторону, она угадала:

– Вы что, напоить меня хотите?

Ему пришлось использовать весь свой артистизм, чтобы спутница ничего не заподозрила.

– Конечно! – к его удивлению, голос у него звучал чуть насмешливо и иронично, как и полагалось безгрешному, ничего подобного не замышляющего мужчине. – Думаю, бутылки водки на брата будет достаточно. – Или вы предпочитаете что-нибудь покрепче? Гавайский ром, к примеру, или шотландское виски?

Она негромко хмыкнула, оценив шутку, и больше к этому вопросу не возвращалась.

Ресторан возник внезапно, среди густого бора. Со всех сторон его окружали сосны и казалось, что это домик лесовика, тем более, что срублен он был из таких же окружавших его сосен и вид имел сказочного теремка.

Внутри было сумрачно и прохладно. Николай подвел спутницу к бару, чтобы выпить что-нибудь с дороги. Предупрежденный им бармен быстро сделал для дамы невинную на первый взгляд смесь и подал в высоком фужере со смешным соломенным зонтиком.

Наталья Владимировна осторожно попробовала напиток.

– А он не слишком крепкий?

Бармен обиженно выпрямился.

– Может быть, немного приторный, но уж никак не крепкий.

Но она, отпив еще глоточек, поставила его обратно на стойку.

– Нет, это не для меня! – и пошла в зал.

Разочарованный Николай Иванович стал расплачиваться. Но довольный бармен лукаво ему подмигнул:

– Да это такая гремучая смесь, что на голодный желудок и одного глотка достаточно, не беспокойтесь!

Несколько обнадеженный посетитель прошел за своей дамой, забрав коктейль с собой, а бармен с интересом посмотрел им вслед. Когда этот тип сказал ему, что хочет подшутить над своей женой-учительницей, которая не понимает, как это можно напиться до такого состояния, чтобы ничего не помнить, он, честно говоря, не поверил.

Решил, что тот привезет какую-нибудь несговорчивую деваху, но он действительно приехал с женой, типичной школьной учительницей. Да, такую не грех и проучить немного, чтобы поняла, что у нее тоже имеются человеческие слабости.

Официант принес меню, но Наталья Владимировна категорически отказалась в него смотреть.

– Я не помню, когда бывала в подобных заведениях, названий блюд не знаю, да и цены меня пугают. Будьте уж добры сами.

Николай Иванович великодушно взял у нее меню и продиктовал официанту те блюда, которые, по его мнению, могли понравиться женщине. Спросил о вине, но она отказалась.

– Берите себе, если хотите, а я вино не люблю.

– Может, потому, что не пьете никогда?

Она легко согласилась:

– Возможно.

Пока готовили заказанные блюда, Николай подвинул к ней бокал с коктейлем, и она пару раз во время разговора приложилась к нему, просто потому, что горло пересохло. Когда принесли заказ, она как-то странно похихикала и неуверенно сказала:

– Похоже, что я опьянела…

Он резонно возразил:

– С чего бы это? Просто вы голодны, только и всего. Сейчас поедим, и всё как рукой снимет.

Они приступили к еде, и Наталья Владимировна вдруг ощутила небывалую легкость и настроение стало потрясающе хорошим. Сидевший рядом человек выглядел удивительно милым и заботливым. Она даже почувствовала сильнейшее искушение сказать ему, что не против выйти за него замуж, и остановила ее лишь многолетняя привычка контролировать свои порывы.

Потом они пошли танцевать, и танцевали хорошо, во всяком случае, ей так казалось. Ее не смущал ни свой неподходящий наряд, ни его слишком крепкие объятия. Когда он сказал, что устал, и предложил подняться наверх, чтобы передохнуть, она охотно согласилась – отдохнуть, так отдохнуть. И даже очутившись в номере с широкой двуспальной кроватью, ничего не сообразила.

Когда он обнял ее и, целуя, стал раздевать одной рукой, она бросилась ему помогать. Сама расстегнула пуговицы на кофточке и дернула за собачку молнии. Юбка скользнула к их ногам. Он подхватил ее на руки и удобно водрузил на кровать, даже не откинув одеяло.

Наталья хотела исправить его оплошность, но он уже улегся рядом с ней, причем абсолютно голый. Она замедленно соображала, как это можно сделать за столь короткое время и не фокус ли это, а он уже начал неторопливо ласкать ее не привыкшее к подобному отношению тело.

Через некоторое время ей почудилось, что оно полностью отделилось от сознания и живет своей собственной, неизвестной ей жизнью. Оно плавилось, выгибалось дугой, даже постанывало. Застывшее сознание не мешало ему вытворять совершенно неприличные вещи.