на его поцелуй с такой же злостью, как если бы этот поцелуй был нужен ей только затем, чтобы выбросить его из головы, очиститься от него, как если бы все это ничего не значило.

Как если бы их отношения ничего не значили.

Рома отшатнулся, как будто обжегшись; он тяжело дышал, приходя в себя. Похоже, Джульетта была так же ошеломлена, как и он сам, но Рома не удостоил ее взглядом, а повернулся и прошагал в другой вагон.

Боже мой. Что он натворил?

Остальные пассажиры поезда продолжали ехать как ни в чем не бывало. Никто не обращал на Рому, стоящего у двери, никакого внимания; его сердце колотилось, в ушах стучала кровь. Только когда к нему подошел какой-то пассажир, собираясь обойти его и выйти, Рома наконец стряхнул с себя оцепенение и, преградив ему путь, сказал:

– Не ходите туда. Там полно трупов.

Мужчина заморгал, оторопев от такого предупреждения. Рома не стал ничего ему объяснять, он грубо протиснулся мимо и быстро двинулся вперед, пока не вошел в следующий тамбур между двумя вагонами. Только здесь, где его никто не мог видеть, он наконец запустил руку в волосы и сделал долгий выдох.

– Что со мной не так? – пробормотал он. Ему хотелось кричать, хотелось рвать и метать. Хотелось орать на Джульетту, пока он не охрипнет. Только он знал, что крича «Я ненавижу тебя», он на самом деле говорил «Я люблю тебя. Я все еще люблю тебя так сильно, что ненавижу тебя за это».

Пол под его ногами качался. Поезд наехал на гладкие рельсы, визгливый скрип стих, и мгновение в тамбуре звучало только тяжелое дыхание Ромы.

Затем рельсы снова сделались неровными, и пол опять заскрипел.

Глава пятнадцать

День клонился к вечеру, когда поезд прибыл в Гуньшань; и солнце начало закатываться за горизонт, когда Рома и Джульетта закончили разговаривать о случившемся с властями – из чиновников здесь было только несколько должностных лиц в мятой дешевой форме, которые побледнели, увидев трупы. То, что могло занять десять минут, в итоге длилось два часа, на протяжении которых Джульетте пришлось угрожать и кричать: «Да вы знаете, кто я?» Только потом трупы убрали и был составлен список жертв. Тела отвезли в морг, и в Шанхай отправили посыльных на автомобилях, чтобы сообщить Алой банде и Белым цветам о произошедшем. Полицейские прочесывали холмы вокруг железнодорожных путей в поисках сбежавшего чудовища, но Джульетта сомневалась, что они что-то найдут – местные власти были вопиюще некомпетентны. К тому времени, когда она вызвала Алых, чтобы они приехали на автомобилях и поучаствовали в поисках, чудовища наверняка уже и след простыл.

– Какое безобразие, – продолжала ворчать Джульетта, когда она и Рома вышли из здания железнодорожной станции. – Просто возмутительно.

– Этого следовало ожидать, – спокойно ответил Рома. – Думаю, прежде им не приходилось иметь дело с массовыми смертями.

Джульетта раздраженно посмотрела на него, прищурив глаза, но сочла за лучшее промолчать. Они не говорили о том, что произошло между ними в поезде, и если Рома хотел обойти это молчанием, то Джульетта была согласна. Похоже, они так и будут делать вид, будто ничего не было, хотя всякий раз, когда Джульетта бросала взгляд на Рому, по ее телу бегали мурашки.

Ей не следовало отвечать на его поцелуй.

Он ненавидел ее, но это не отменяло их прошлого, не отменяло притяжения, благодаря которому они всегда сходились друг с другом, как планеты, двигающиеся по одной орбите. Джульетта знала, что происходит в его голове, потому что именно на этом были сосредоточены ее собственные мысли несколько месяцев назад. Так почему же она повела себя так легкомысленно, почему поддалась ему? Даже если он не ненавидит ее так люто, как говорит, это еще более опасно. Она должна лгать ему, чтобы держать его на расстоянии. Нельзя допустить, чтобы это повторилось, ведь стоит им сделать это снова, их кровожадный город настигнет их, и тогда, если они и будут вместе, то в смерти.

А что есть любовь, если она только и делает, что убивает?

– …в автомобиле?

Джульетта вздрогнула, осознав, что не слушала Рому, и только сейчас до нее дошло, что он что-то предлагает, глядя на дорогу. Разобравшись с телами, они спросили одного из чиновников, как пройти до интересующего их адреса, и оказалось, что добраться туда просто, хотя это и требует кое-каких усилий. Гуньшань считался городом, но до Шанхая ему было далеко. В отличие от него – живого метрополиса с бьющимся сердцем, который в попытке раздвинуть свои границы обратился против себя самого, – Гуньшань представлял собой небольшую петельку на карте: группу из десятка тихих городков, находящихся близко друг от друга, городков, в которых тихо шла повседневная жизнь. Передвигаться здесь было легко, потому что все было тихо и неподвижно, но это также означало, что им не скрыться, если кто-то решит за ними следить.

– Нет, мы не можем нанять автомобиль, – ответила Джульетта. Она оглянулась через плечо на чиновников, которые продолжали стоять возле железнодорожных путей, что-то обсуждая. – Шантажист знает, что мы ищем его. Если мы поедем на автомобиле, за нами будет легко проследить.

Рома тоже оглянулся и нахмурился, увидев, что Джульетта все еще смотрит на никчемных чиновников Гуньшаня.

– Ты о них?

– Разумеется, нет.

Джульетта торопливо двинулась дальше. Если они сохранят нынешний темп, то к тому времени, когда доберутся до нужного адреса, солнце уже зайдет. На улице и так уже похолодало, а когда стемнеет, находиться на открытом воздухе станет и вовсе невыносимо, тем более что пальто Джульетты было скорее модным, чем практичным.

– И все же я думала об этом, – продолжила она. – Этого малого послали за нами в тот вагон, но, когда он превращался в чудовище, это происходило чертовски медленно. Я была вакцинирована Полом Декстером, так что не могу представить себе, чтобы его компаньон не знал, что у меня есть иммунитет. Они не пытались нас убить. Они пытались нас испугать, и им не было никакого дела до сопутствующего ущерба.

Где-то вдали зазвонил колокол. Его звон отражался от плоского ряда зданий на другой стороне дороги. Рома и Джульетта шли по пешеходной дорожке, слева, журча, текла узкая речка.

Иногда Джульетта забывала, что именно так и живет остальная часть страны. Чем дальше человек отъезжал от прибрежных городов, тем больше он отдалялся от властолюбивых деятелей Гоминьдана и захватчиков-иностранцев. Он отдалялся от тех мест, где каждое движение несло с собой смерть, и вместо этого…

Речка впадала в более широкий