Они проговорили несколько часов, и постепенно, особенно после нескольких рюмок ликера, между ними установилось настолько дружеское общение, что Лариса Матвеевна позволила себе забраться с ногами на диван и вести с Гордеевым разговор полулежа, словно крупная грациозная кошка.

Юрия Петровича поразило, когда из разговора он понял, что Баскакова была старше его лет на тринадцать-четырнадцать. О ней нельзя было сказать: хорошо сохранилась, она попросту оставалась молодой – не только душой, но и телом. Но понятно, что в молодости она была настоящий комиссар – вела всех, только ее не мог вести никто. Или, точнее, почти никто.

За одним-единственным исключением.

Лариса Баскакова была дочерью инженера-оборонщика, назначенного заместителем министра промышленности одной кавказской автономной республики. Дело в советские времена это было обычное: министром назначалось лицо из титульной народности, а заместителем ему давали, что называется, «русского», то есть человека не из местных, которого подбирали по деловым качествам, а не по национальной принадлежности.

Наверное, наблюдения за судьбой отца, которого она очень любила, и сформировало характер Ларисы. Талантливый инженер, защитивший к тому же диссертацию, что по тем временам было делом нечастым, бывший фронтовик, Матвей Матвеевич Баскаков волею того времени все время оказывался на вторых ролях, заместителем кого-то. Он был подлинным знатоком своего дела, но для карьерного продвижения не имел, как тогда говорили, «опыта партийной работы». Не окончил, в частности, ВПШ или Академию общественных наук. Высоких покровителей тоже не имел. Его идеи, его труд постоянно присваивались другими людьми. В лучшем случае – только присваивались. Не раз бывало, что какой-нибудь его очередной самодурный начальник начинал мешать ему, разрушая дело, которое поставлен был развивать.

Сыновей у Матвея Матвеевича не было, старшая дочь еще студенткой пединститута вышла замуж за свежеиспеченного офицера-пограничника и уехала с ним на заставу, которая, как положено было для начинающих службу, не принадлежала к близким… А вот Лариса, в отличие от сестры, оказалась девушкой не только с характером, но и со своими целями. Глядя на страдания отца, который прожигал свой талант и жизнь, работая за других, на неблагодарных других, она в конце концов решила, что будет жить совершенно иначе.

Странным уже было то, что она смотрела на судьбу отца, а не на свою мать, которая была преданной, любящей женой, всячески старавшейся, чтобы муж дома только отдыхал и отвлекался от своих дел, не ограниченных ни временем, ни нагрузками. Лариса не поставила своей целью, например, выгодно, удачно выйти замуж, скажем, за какого-нибудь перспективного молодого – или даже не очень молодого – человека, у которого кроме головы на плечах есть еще и чья-нибудь мозолистая рука для поддержки. Поймать элитного жениха она, бесспорно, могла бы – уже в девятом классе было понятно, что у этой отличницы и кандидата в мастера спорта по плаванию, да и притом по внешности одной из первых, проблемы с претендентами на ее сердце не будет.

Но… но в своей семье Лариса была отцу не только любимая младшая дочь, но и вместо сына. И она сказала себе, что должна порадовать отца хоть на старости его лет своей состоявшейся судьбой.

Окончив школу с золотой медалью, Лариса отправилась в Москву и поступила на психологический факультет университета. Она призналась Гордееву, что сама была удивлена, что это ей удалось, но вот поступила. Однако проучилась здесь меньше месяца: у отца случился тяжелый инсульт, и через несколько недель он скончался, так полностью и не придя в сознание.

Собственно, самостоятельное расследование причин катастрофы с ним и стало первым делом Ларисы, которая бросила учение и примчалась к парализованному отцу. Не без труда, но она выяснила, что стояло за официальными соболезнованиями и казенными сочувствиями.

Первый секретарь республиканского комитета партии, стремясь превратить столицу республики в город покрупнее, чем он был, довольно неожиданно получил в Москве согласие на строительство двух больших заводов. То есть договорился об этом с кем-то из ближайшего окружения Брежнева. Когда Матвей Матвеевич узнал об этом, он подготовил аналитическую записку, в которой доказывал всю пагубность такого строительства – начиная с того, что рабочую силу придется завозить из сел республики, тем самым разрушая и без того не блестящее сельское хозяйство и одновременно обостряя жилищный вопрос в городе, и вплоть до сырьевых и экологических проблем, которые эти амбициозные заводы принесут.

Он пришел с этой запиской в кабинет первого секретаря, а из кабинета его без сознания увезла «скорая»…

Лариса более или менее выяснила, что его отца убил начальственный разнос. Ветерана, кавалера орденов Красного Знамени и Отечественной войны, не считая многих боевых медалей, обвинили в великодержавном шовинизме, едва ли не в подрыве обороноспособности Родины и, главное, в некомпетентности. Последнее, его добившее, было услышано Матвеем Матвеевичем из уст непосредственного начальника – министра, имевшего кроме какого-то условного партийного образования диплом заочного политеха, щедро пекущего кадры где-то в Закавказье, крае, жизнерадостном в позднесоветские времена и, в частности, отзывчивом к оказанию образовательных услуг страждущим людям.

Так Ларисе пришлось признать, что в мире есть множество ситуаций, когда есть жертвы, но нет закона, защищающего эти жертвы.

Она поступила секретарем в городской суд, проработала там до следующего лета и вновь отправилась в Москву, на этот раз на юридический факультет.

И вновь поступила.

Тут-то ей и встретился Борис Андреев. На курсе он был постарше: отслужил армию, куда попал, бросив МВТУ и поссорившись со своим отцом, крупным партийным деятелем в Сибири. Дружба постепенно переросла в страстную любовь, в красивую студенческую «лав стори», но Лариса за Бориса замуж все не выходила. Даже с приятельницами на курсе во время перекуров (а настоящих подруг у нее не было) она не очень охотно говорила на эту тему, но делала намеки, что с этим делом не спешит. Правда, никто не знал и мало кто догадывался, что рослый красавец и непобедимый краснобай Боря, не раз прилюдно таскавший Ларочку на руках в гору во время катаний на горных лыжах, до чего оба были большие охотники, – этот Боря был довольно косноязычен в обсуждении вопросов совместного будущего.

Однако, когда в год их распределения из Булавинска пришел запрос на двух юристов, они как студенты, имевшие право выбирать, решили ехать туда. Одновременно Борису предложили остаться в аспирантуре. Он был серьезным молодым человеком, несмотря на ссору с партийным отцом, еще в армии вступил в партию. Лариса тоже шла на красный диплом, но на государственном экзамене по научному коммунизму стала высказывать такое, что с трудом удалось уговорить председателя комиссии поставить ей тройку – под честное слово актива группы, что она поедет вырабатывать куда-нибудь подальше от Москвы правильные воззрения на жизнь в свете существующего общественного и политического строя.

В Булавинске им понравилось, и они, по некоторым данным, даже подали заявление в загс. Осенью Борис поехал в Москву поступать в аспирантуру и так хорошо сдал экзамены, что ему предложили дневное отделение. Решающим, конечно, было то, что вступительный реферат Бориса, посвященный проблемам участия адвоката на предварительном следствии, понравился профессору Якутовичу, известному специалисту по уголовному процессу, который вызвался быть научным руководителем талантливого выпускника.