– Если съешь слишком много, тебя начнет тошнить, и мое печенье перестанет тебе нравиться.

Я рассмеялась:

– Это невозможно.

Атлас выпил воды и встал, повернувшись лицом к кровати.

– Я кое-что сделал для тебя. – Он сунул руку в карман.

– Еще печенье?

Он улыбнулся и покачал головой, потом вытянул вперед кулак. Я протянула ладонь, и он уронил туда что-то тяжелое. Это было маленькое плоское сердце размером в пару дюймов, вырезанное из дерева.

Я провела по сердечку большим пальцем, пытаясь улыбаться не слишком широко. Это не было анатомически правильное сердце, но оно и не выглядело так, как большинство нарисованных сердец. Оно было неровным и полым в центре.

– Ты это сделал? – спросила я, глядя на него снизу вверх.

Он кивнул:

– Я вырезал его старым ножом для очинки карандашей, который нашел в заброшенном доме.

Сердце не соединялось вверху, линии просто слегка загибались внутрь, оставляя маленький пробел в верхней части. Я не знала, что сказать. Я почувствовала, как он сел рядом со мной на кровать, но никак не могла отвести взгляд от сердца, чтобы поблагодарить его.

– Я вырезал его из ветки, – шепотом объяснил Атлас, – ветки того самого дуба на твоем заднем дворе.

Клянусь, Эллен, я даже подумать не могла, что мне могло что-то понравиться до такой степени. Или, возможно, мои чувства были не к подарку, а к Атласу. Я сжала пальцы вокруг сердца, нагнулась к Атласу и поцеловала его с такой силой, что он упал на кровать. Я забросила на него ногу и оседлала его. Атлас схватил меня за талию и улыбнулся.

– Я вырежу для тебя целый дом из этого дуба, если такой будет награда, – прошептал он.

Я рассмеялась:

– Тебе пора перестать быть таким идеальным. Я и так ценю тебя выше всех остальных людей, но ситуация становится все более несправедливой по отношению к остальным, потому что с тобой никто никогда не сравнится.

Его рука легла мне на затылок, и он уложил меня на спину, а сам оказался сверху.

– Значит, мой план работает, – сказал Атлас перед тем, как снова поцеловать меня.

Пока мы целовались, я крепко сжимала сердце, желая верить, что это был подарок без повода. Но в глубине души я боялась, что это был прощальный подарок, на память перед его отъездом в Бостон.

Я не хотела помнить его. Если бы мне пришлось его помнить, это означало бы, что он перестал быть частью моей жизни.

Я не хотела, чтобы он уезжал в Бостон, Эллен. Я знаю, что это эгоизм с моей стороны, потому что он не может больше жить в том доме. Не знаю, чего я боялась больше: увидеть, как он уедет, или эгоистично умолять его остаться.

Я знаю, что нам надо поговорить об этом. Я спрошу его о Бостоне сегодня вечером, когда он придет на ночь. Я просто не хотела спрашивать его об этом вчера, потому что это был идеальный день.

– Лили

Дорогая Эллен!

Просто продолжай плыть. Просто продолжай плыть.

Он уезжает в Бостон.

Я не могу говорить об этом.

– Лили

Дорогая Эллен!

Вот этого моя мать уже не сумеет скрыть.

Отец обычно расчетливо бьет ее туда, где не остается видимых синяков. Вероятно, меньше всего на свете ему хочется, чтобы люди в городе знали, как он с ней обращается. Я несколько раз видела, как он бил ее ногами, душил, наносил удары по спине и в живот, таскал за волосы. Несколько раз он бил ее по лицу, но это всегда были только пощечины, поэтому следы не оставались надолго.

Но никогда я не видела того, что он сделал вчера ве-чером.

Родители вернулись домой очень поздно. Это был – уикэнд, поэтому отец с мамой отправились на какое-то общественное мероприятие. У моего отца фирма по торговле недвижимостью, и к тому же он мэр города, поэтому им приходится часто появляться на публике, в том числе и на благотворительных ужинах. Какая ирония: мой отец ненавидит благотворительность. Но я полагаю, что ему необходимо сохранять лицо.

Атлас уже был в моей комнате, когда они вернулись домой. Я слышала, как они ссорятся, входя в дом. Разговор был приглушенным, но я сумела кое-что разобрать. Отец обвинял мать в том, что она флиртовала с каким-то мужчиной.

Но я знаю свою мать, Эллен. Она бы никогда не сделала ничего подобного. Скорее всего, парень просто посмотрел на нее, и мой отец заревновал. Моя мать настоящая красавица.

Я слышала, как отец назвал ее шлюхой, а потом до меня донесся звук первого удара. Я начала выбираться из постели, но Атлас втянул меня обратно и сказал, что ходить туда не надо, иначе и мне достанется. Я сказала ему, что мое присутствие иногда помогает. Когда я прихожу туда, отец обычно отступает.

Атлас попытался меня отговорить, но я все же встала и пошла в гостиную.

Эллен.

Я просто…

Он был на ней.

Они лежали на диване, одной рукой он держал ее за горло, а другой задирал платье. Мама пыталась отбиваться, а я застыла на месте. Она все умоляла его отпустить ее, и тогда он ударил прямо в лицо и приказал заткнуться. Мне никогда не забыть его слова: «Тебе хочется внимания? Сейчас я уделю тебе это твое долбаное внимание». Мама застыла и перестала сопротивляться. Я слышала, что она плачет. А потом она сказала: «Пожалуйста, веди себя тихо, Лили здесь».

Пожалуйста, веди себя тихо, дорогой, пока ты меня насилуешь.

Эллен, я не знаю, может ли человеческое сердце вместить столько ненависти. И я говорю не о моем отце, я говорю о себе.

Я прошла в кухню, открыла ящик, схватила самый большой нож, который смогла найти и… Не знаю, как это объяснить. Я как будто покинула свое тело. Я видела себя со стороны, видела, как я иду с ножом в руке через кухню, и я знала, что не собираюсь пустить его в ход. Но как раз перед тем, как я вышла из кухни, руки Атласа обхватили меня за талию и подхватили. Я выронила нож. Отец этого не слышал, но мать услышала. Мы встретились с ней глазами, когда Атлас нес меня обратно в мою спальню. Когда мы снова оказались в моей комнате, я принялась колотить его кулаками в грудь, пытаясь вырваться и побежать на помощь матери. Я плакала и делала все, чтобы убрать его с моего пути, но он не двинулся с места.

Атлас обнял меня и сказал:

– Лили, успокойся. – Он продолжал повторять это снова и снова и долго держал меня, пока я не смирилась с тем, что он никуда не уйдет. Он не собирался давать мне возможность схватиться за тот нож.