Через несколько минут на площади перед крепостью Антония, где было полно евреев, подкупленных главным первосвященником, был разыгран отвратительнейший фарс за всю историю человечества. На Пасху римский наместник в Иудее имел обычай освобождать преступника, приговоренного к смерти. На этот раз таковых, помимо Иисуса, было еще трое: Варавва — мятежник-зелот, убивший римского легионера; Димас — бедняк, добывавший себе пропитание воровством, и Саул — вор, грабивший дома по ночам. На самом деле Варавва был обычным разбойником, но совершенное им убийство римского солдата превратило его в глазах народа в героя.

Пилат приказал привести к нему всех приговоренных к смерти и обратился к собравшейся на площади толпе: «Кого вы хотите, чтобы я отпустил вам: убийцу Варавву, разбойников Димаса или Саула или этого безумца, которого вы называете Царем Иудейским?» Раздалось несколько голосов, просивших отпустить Иисуса, но они были заглушены возгласами, требовавшими освобождения Вараввы. Это были люди, подкупленные первосвященниками, и ради нескольких монет они готовы были продать отца и мать.

Чернь неистовствовала, требуя отпустить Варавву. Эта толпа, не желавшая спасти невиновного, вызывала у прокуратора безграничное отвращение, словно сам он был непричастен к этому неправедному суду. Пилат долго смотрел на народ, с презрением слушая его крики. Мерзкие плебеи. Но ему нетрудно было выполнить то, чего они просили.

Прокуратор приказал отвести Иисуса во внутренний двор и бичевать, согласно римскому обычаю. Думая, что суровое наказание осужденного смягчит сердца его соотечественников, Пилат назначил ему неограниченное количество ударов, предупредив, однако, центуриона, руководившего экзекуцией, чтобы несчастный остался жив и мог держаться на ногах после экзекуции.

Иисуса раздели и приковали за запястья к низкому столбу так, чтобы он вынужден был стоять наклонившись, подставляя спину утреннему солнцу и ударам плетей. Пророка безжалостно бичевали два римских солдата, но он благодаря силе своего духа выдержал стоя больше половины ударов. Когда силы оставили его и он упал, палачи не сжалились и хладнокровно продолжали свое дело. Спина и плечи Иисуса были исполосованы и покрыты кровью.

Боясь, что осужденный умрет, центурион остановил экзекуцию. Палачи освободили руки Иисуса и поставили его на ноги, но он был так слаб, что не мог стоять и упал ничком на землю, разбив в кровь лицо.

Пока центурион отправился известить Пилата, легионеры надели на Иисуса багряницу и, посадив его на каменную скамью во дворе, стали издеваться над ним, говоря: «Радуйся, Царь Иудейский». Они плевали на него и били его по лицу, а один солдат сплел венец из терна, росшего в Иудее повсюду, и, надев его на голову Иисусу, несколько раз ударил его палкой по голове, чтобы шипы вонзились в плоть. Все захохотали и зашумели еще сильнее, Иисус же сидел неподвижно, устремив взгляд вдаль. В его глазах появились слезы, но он плакал не от боли и унижения, а от горечи за тех, чьи грехи должен был искупить.

Центурион вернулся, получив распоряжение от прокуратора. Пилат велел еще раз показать Иисуса народу, прежде чем вынести окончательный приговор. Солдаты снова надели на осужденного его одежду, и некогда белоснежный хитон Иисуса тотчас пропитался кровью от его ран. Истерзанный бичеванием, он едва держался на ногах, и из-под тернового венца по его лицу текли струйки крови, однако евреи, подкупленные Каиафой, не сжалились над Иисусом и снова закричали: «Распять, распять его!» Слышались и насмешки: «И это он называл себя царем?»

Последнее слово было за прокуратором. Пилат, желая смыть с себя несмываемый грех, приказал принести воды и, омыв ею руки перед народом, сказал: «Я невиновен в смерти этого человека. Кровь его на вас, потому что вы хотели ее. Иисус, как вы просите, будет распят сегодня, в час шестой, на Голгофе».

Казнь Иисуса должна была состояться в полдень. До этого оставалось еще больше двух часов, и Симон Бен Матфий вернулся к себе домой в сопровождении нескольких верных ему людей. Леввей недавно проснулся и завтракал. Он был чрезвычайно обеспокоен, потому что слуги рассказали ему о том, что посреди ночи хозяин спешно куда-то ушел. Это могло быть вызвано лишь чем-то очень серьезным.

Симон рассказал Леввею все, что произошло со времени собрания Синедриона до бичевания Иисуса. Иосиф из Аримафеи остался в крепости Антония и просил Понтия Пилата принять его, надеясь убедить прокуратора отменить приговор. Однако в счастливый исход этого дела уже никому не верилось. Тем более что никто из учеников Иисуса не вступился за своего Учителя. Все оставили его, и он был теперь совершенно один перед страшной участью, которая его ожидала.

Прежде чем Симон и Леввей успели отправиться к дворцу прокуратора, в доме объявился Иосиф. Пилат отказался принять его, несмотря на его настойчивость. Оставалось лишь со смирением ждать ужасной развязки: больше они ничего уже не могли сделать. Как не раз говорил Иисус, судьба его была в руках Отца, и он должен был покорно выполнить его волю. Он пришел в мир, чтобы искупить грехи людей, принеся себя в жертву.

Перед крепостью Антония было выстроено множество римских солдат для охраны порядка: посмотреть на казнь Царя Иудейского собралась огромная толпа народу. Приговоренных вывели несколько раньше назначенного. Их сопровождали несколько легионеров и центурион, которому было поручено руководить казнью. Связанные между собой за щиколотки, осужденные шли друг за другом. Иисус шел последний, позади преступников Димаса и Саула, схваченных незадолго до Пасхи и приговоренных к смертной казни за воровство.

Каждый из осужденных нес на плечах длинный деревянный брус — patibulum, поперечину креста. Иисус был высокого роста, поэтому поперечина, предназначавшаяся для его креста, была самой длинной и тяжелой. Он шел с трудом, пошатываясь на согнутых ногах, и хитон его был весь пропитан кровью. Лишь безграничная сила духа помогала Иисусу идти вперед с этой непосильной ношей на плечах. Лицо его, покрытое синяками и ссадинами, было залито кровью, струившейся из ран от шипов тернового венца, и в довершение всего из его бороды был выдран клок волос.

Путь на Голгофу был долгим и мучительным. Узкие улочки, ведшие к воротам, были забиты народом — иудеями и язычниками, среди которых были и мужчины, и женщины, и дети. Легионеры, шедшие впереди, оттесняли толпу, прокладывая дорогу для осужденных.

В конце концов Иисус не выдержал и упал на землю, не в силах больше нести на своих плечах тяжелый брус. Два других осужденных, связанные между собой за щиколотки, тоже чуть было не упали, но легионеры остановили их. Центурион, сжалившись над Иисусом, спросил у народа, не согласится ли кто понести брус за осужденного. И тогда добровольно вызвался один человек — простой крестьянин. Солдаты подняли Иисуса, и он снова пошел вперед, истекая кровью.

Леввей с ужасом смотрел на истерзанного Учителя, которого он совсем недавно видел полным жизни и сил. Леввей, Симон и Иосиф следовали за осужденными от самой крепости Антония, с трудом пробираясь через толпу. У ворот, ведших из города, собрались несколько тысяч людей, выкрикивавших злобные оскорбления Иисусу. По приказу центуриона через ворота из города вышли две декурии с обнаженными мечами: они должны были охранять порядок и ограждать осужденных от нападения толпы. От того места до Голгофы оставалось всего несколько сотен метров.