Заметив, что Иисус отчасти уже восстановил силы, насколько это было возможно, центурион решил снова заставить его нести брус для своего креста. Путь от города до Голгофы сначала шел слегка вниз, что несколько облегчало страдания осужденных, затем следовал небольшой участок ровной местности, и наконец начинался подъем в гору. На самой вершине холма мрачно возвышались три столба, ожидавшие осужденных.

Солнце, ярко светившее с утра, неожиданно затянулось тучами. Внезапно налетевший ветер стал поднимать с земли облака пыли и качать кусты сухого терновника. Римляне, всегда отличавшиеся суеверностью, были обеспокоены этими знаками. Казалось, будто стихии восстали против людей, виновных в ужаснейшем преступлении — несправедливости.

Восхождение на Голгофу было трудным. Разбойники, которых вели на распятие вместе с Иисусом, испугавшись близкой казни, стали кричать и упираться, однако солдаты ударами плетей и палок заставили их идти дальше. Почти у самой вершины осужденных ждали женщины с напитком из уксуса и смирны, притуплявшим чувства и помрачавшим сознание: его обычно давали людям, которым предстояло претерпеть жестокие мучения. На этом уровне легионеры оцепили холм, не позволив собравшимся людям подняться выше.

Разбойники выпили кислую одурманивающую жидкость, Иисус же отказался, желая остаться в полном сознании. Центурион с удивлением посмотрел на него: он начинал испытывать своего рода восхищение смелостью этого человека, осужденного на смерть по совершенно абсурдному, как ему казалось, обвинению. Центурион из жалости хотел заставить Иисуса пить, но, взглянув в его глаза, не увидел в них ни тени безумия: несомненно, этот человек понимал, на что идет. Еще раз поразившись, центурион решил не вмешиваться: осужденный имел право хоть чем-то распорядиться сам в последние часы своей жизни.

Ветер становился все сильнее. Сумрак окутал Иерусалим и его окрестности, насколько хватало глаз. Не мешкая, легионеры отвязали осужденных от поперечин, которые они несли, и раздели их. Приговоренных положили на землю с раскинутыми руками, и палач прибил каждому запястья к поперечному брусу. Раздались душераздирающие вопли обезумевших от боли разбойников. Иисус не издал ни звука. Осужденных подняли на поперечинах на столбы и прибили им ноги одним гвоздем.

Когда все было готово, легионер, несший табличку, сделанную по приказанию Пилата, приставил к кресту Иисуса лестницу и прибил дощечку к вершине столба. На этой табличке была сделана надпись: «IESUS NAZARENUS REX IUDAEORUM — ИИСУС НАЗАРЕТЯНИН, ЦАРЬ ИУДЕЙСКИЙ». Первосвященники вознегодовали, и по толпе, собравшейся внизу, пробежал возмущенный ропот.

У оцепления, созданного римскими солдатами вокруг места казни, стояли три женщины с юношей Иоанном — самым молодым из учеников Иисуса. Он единственный присутствовал при казни Учителя или по крайней мере был единственным, кого было видно. Иосиф из Аримафеи пояснил Леввею, что одной из женщин была мать Иисуса, другой — ее сестра, а третьей — Мария Магдалина, раскаявшаяся блудница, очистившаяся от своих грехов.

Жиль с трудом уснул и спал неспокойно, то и дело просыпаясь от дождя, настойчиво барабанившего в окно. Посреди ночи раздался оглушительный раскат грома, и Боссюэ, проснувшись, резко сел на кровати. В келье было так темно, что на мгновение он даже усомнился, открыты ли у него глаза. В следующую секунду вспышка молнии, осветившая комнату, дала ему понять, что они все-таки были открыты. По спине профессора текли струйки пота, несмотря на то что в келье было довольно прохладно.

Жиль попытался снова уснуть, но не смог. Гром грохотал за окном теперь с еще большей силой. Стекла дрожали при каждом раскате, и казалось, что они вот-вот разобьются вдребезги. Скинув с себя одеяло, Боссюэ неподвижно лежал на кровати с закрытыми глазами, решив, что таким образом можно по крайней мере отдохнуть, даже если не удастся больше уснуть. Однако вскоре он не выдержал и, поднявшись, зажег свет. Жиль не привык к бессоннице. Он никогда ею не страдал — даже в период экзаменов, в то время, когда был молодым нервным студентом.

Сев на кровати, Боссюэ взял одну из книг, привезенных из библиотеки: ему пришло в голову, что чтение, возможно, поможет справиться с бессонницей. Книга, попавшаяся Жилю, оказалась очень древней и ветхой. Он осторожно раскрыл ее, боясь, что она рассыплется. Пролог, принадлежавший перу некоего Игнасио де Вильены, был написан в начале XI века, то есть более чем за полтора века до основания монастыря Поблет. Речь в нем шла о крепости Святой Анны, и Жиль сначала подумал, что брат Агустин отложил ему эту книгу по ошибке или, возможно, по злому умыслу, чтобы заставить его везти лишний груз. Однако, прочитав пролог целиком, Боссюэ узнал, что крепость находилась в Конка-де-Барбера, неподалеку от Л’Эсплуга-де-Франколи, и, судя по описанию местности, именно там, где теперь располагался монастырь Поблет.

На следующих страницах рассказывалась история крепости, основанной в начале X века — примерно за сто лет до написания книги, которую Жиль держал сейчас в руках. Основатель ее был неизвестен, однако, согласно некоторым источникам, возникла она как небольшой скит, построенный в этом месте в благодарность за победу над сарацинами. Крепость служила прибежищем для жителей окрестных селений, и оттуда осуществлялись небольшие военные вылазки против мавров. Решив уничтожить вражеский оплот, сарацины напали на него с большим войском. Осада длилась семь дней, и в конце концов крепость пала. В наказание за мужественное сопротивление ее защитников предводитель мусульманского войска приказал сровнять крепость Святой Анны с землей и зверски убить всех ее обитателей, в том числе женщин и детей. Тех же немногих из женщин, кого оставили в живых, ожидала унизительная участь наложниц. О взятии сарацинами крепости Святой Анны и страшной участи ее защитников были сложены песни, пережившие долгие годы.

Подняв голову от книги, Боссюэ заметил, что уже начинало светать. Гроза стихла, и даже дождь уже прекратился, однако утро было серое, сумрачное. Остаток ночи пролетел незаметно, и Жиль подумал, что скоро брат Хосе придет его будить.

Жители Конка-де-Барбера восстановили крепость на месте разрушенной и, чтобы страшная трагедия больше не повторилась, вырыли там тайное подземное помещение, от которого вел длинный туннель, имевший выход далеко за крепостной стеной — позади линии, где могло бы находиться осадившее крепость войско. Благодаря этой хитрости в случае осады можно было послать кого-нибудь из крепости за помощью.

Прочитав это, профессор, уже начинавший клевать носом, встрепенулся, и сон с него тотчас слетел. Торопливо достав план монастыря, он положил его перед собой, чтобы еще раз удостовериться: на плане не было никакого намека на подземное помещение. Чрезвычайно взволнованный, Жиль подскочил с кровати, не выпуская книгу из рук. Внезапное открытие настолько потрясло его, что он просто не мог усидеть на месте. Охваченный лихорадочным возбуждением, Боссюэ перечитал отрывок, рассказывавший о существовании тайного подземелья. Да, это было написано черным по белому и не было плодом его воображения. Нервно расхаживая от стены до стены в узком пространстве между кроватью и горой книг, Жиль походил на зверя, мечущегося в бессилии по своей тесной клетке. В голове его вихрем проносилось множество мыслей, за которые он не успевал зацепиться. Следовало успокоиться и сосредоточенно проанализировать ситуацию.