Уснула она под утро, когда за окном уже светать начало. Крепко уснула, будто прорвалась наконец сквозь жестокость обидных фраз да злокружение чужих лиц. Прорвалась – и будто на свет попала, на зеленую солнечную поляну, а на ней Павел стоит, протягивает руки – беги, беги, мол, ко мне скорее…

Жаль, так и не добежала. Проснулась от звонка – телефон на тумбочке исходил привычной мобильной мелодией. И на дисплее подарком – «Павел звонит»…

– Да… Доброе утро, Павел!

– Привет, Малина. Ты права, утро сегодня доброе, хоть и позднее. Отрок мой, наконец, в дом заявился. Как у тебя там, уладилось все? Колю за тобой присылать?

– Ой, нет… Я не могу пока.

– А что случилось?

– Да трагедия у нас… – проговорила она извиняющимся шепотом, прикрывая ладонью трубку. – Вчера мать нашего жениха заявилась, устроила тут Содом с Гоморрой… Я за Женьку боюсь, Паш. Я не могу сейчас ее одну бросить. Извини меня…

– Так. Понятно. Я сейчас приеду. Жди. Вместе будем разбираться с вашей Гоморрой.

– Может… не надо, а? Женька и со мной-то не очень стремится эту тему обсуждать.

– А со мной будет обсуждать. Ничего, разберемся, Малина. Сейчас буду.

Соскочив с постели, она опрометью бросилась в ванную, по пути заглянув в Женькину комнату. Та сидела на кровати, притянув к подбородку коленки и обхватив их руками-плеточками, смотрела в окно не мигая. Даже на ее быстрое «Доченька, я сейчас, умоюсь только» никак не прореагировала. Пока торопливо приводила себя в порядок, неслись в голове тревожные вопросы – как, интересно, Женька сейчас будет ему свою проблему проговаривать? Чужому, по сути, человеку? Все-таки Павел очень, очень самонадеянный! Да и она тоже хороша – впустила в дочернюю боль постороннего.

Он и впрямь очень быстро приехал. Зашел, притянул ее к себе на секунду, ткнулся губами в затылок. Потом отстранил, коротко и деловито поинтересовался:

– Где она?

– Там, у себя в комнате… Сидит, как побитая сирота, смотреть жалко.

– Так… А чего она хотела, эта ваша жениховская мать? Ей Женька как потенциальная невестка с лица не нравится, что ли?

– Да не в этом, собственно, дело… Ей, Паш, на наши лица вообще наплевать. Мы ей по статусу не подходим, понимаешь? По уровню. По состоятельности. По положению в обществе. По черт-те чему еще, я не знаю, что у вас в понятие высокого положения в обществе включено! В общем, мы с Женькой как две коварные маргиналки вроде как покусились на их с трудами нажитое благосостояние, понимаешь?

– Так, ну что ж… Теперь картина ясна, по крайней мере. Теперь мне все понятно. Что ж, все правильно…

– Что? Как это – все понятно и правильно? Ты что, Павел?

– А как ты хотела, Малина? Сейчас все свое благосостояние забором огораживают, времена такие.

– Ты это… серьезно?

– Тихо, Малина, тихо…

– Нет, ты мне скажи! Что значит – все понятно и правильно? Неужели это… можно понять?

– Да, можно. Но нам этого не нужно. И вообще, не суетись вопросами, сейчас придумаем что-нибудь.

– Но… Что значит, придумаем?! Что тут вообще, в принципе можно придумать? Она тут так оскорблениями бросалась, эта мамашка, ты бы слышал!

– И что, Женька при этом безобразии тоже присутствовала?

– Ну да… А главное, она так любит этого парня, Дениса! Я ей попыталась что-то объяснить, да без толку… Ну как это вообще можно объяснить? В принципе? Как, как ей объяснить, что она… не может его любить? Просто любить, и все? Я и сама не понимаю…

– Погоди… А ты что, не сказала ей, чья Женька… Как это называется, слово забыл… Ну, если я на тебе женюсь, кто она мне будет?

– Ну, вроде как падчерица…

– Во! Правильно, падчерица! Ты что, не сказала ей, чья Женька потенциальная падчерица? Да и не потенциальная даже, а почти готовая?

– Нет… Не сказала, конечно.

– Почему?!

– Да чего ради? И вообще… У меня бы даже язык не повернулся. Выходит, если Женька будет твоей падчерицей, ей можно будет любить, а если не будет – то и нельзя? Любовь-то сама по себе тут при чем? Смешно, согласись.

– Не усложняй, Малина. Чего ты… в бутылку лезешь?

– Да никуда я не лезу.

– Вот и не лезь… Скажи лучше, откуда она взялась, эта жениховская мамашка? Из каких она?

– Хм… Ты прям как моя соседка Люся спрашиваешь – из каких… Муж у нее вроде в палате недвижимости работает.

– Фамилию знаешь?

– Конечно. Горохов у него фамилия.

– Ой, мать твою, держите меня сразу трое… Горохов! Знаю я этого хмыря! Тоже мне, нашелся статусный и состоятельный! Да он же никто, мелкая сошка, этот твой Горохов! На уровне сделай-подай-принеси! Боже, а я-то думал… Ну, считай, Женькина проблема уже решена, Малина!

– То есть… Как это? Ты что, с этим вопросом к нему пойдешь? Не надо, не смей и не думай даже!

– Ладно, не суетись. Никуда я не пойду, не бойся. Просто я сделаю так, что не сегодня, так завтра до него дойдет информация, что Женька… Что она… Тьфу, опять это слово забыл! Кто она мне будет?

– Падчерица…

– Да, да, точно. Просто до него дойдет информация, чьей падчерицей они с женушкой так легкомысленно пренебрегли.

– И… что?

– А сама увидишь! Так побегут Женьку сосватывать, что ветер в ушах свистеть будет!

– Значит, Женька с Денисом получат-таки отмашку на любовь… С твоей помощью, да? Ты сам-то хоть понимаешь, как все это выглядит?

– Да нормально это выглядит! Так, как надо, выглядит! Как и должно выглядеть!

– Ты в этом и правда уверен?

– Слушай… Чего ты от меня хочешь, Малина? Не я придумал эту жизнь, она сама так сложилась. Деньги и сила определяют многое, если не все. И жизни, и судьбы определяют. Я со своей стороны лишь приложил усилия, чтобы быть там, на стороне определяющих. А по-другому я просто не смог бы жить. И прошу тебя, не лезь в бутылку, не люблю я этих… рефлексий. Пойдем лучше твою дочь в порядок приводить.

Женька по-прежнему сидела на кровати, в прежней позе, сложив подбородок на худые коленки. К ним, вошедшим в комнату, даже голову не повернула, лишь болезненно дрогнула лицом, выражая досаду. Павел, кряхтя, присел около кровати на корточки, потянул на себя Женькины сцепленные вокруг поджатых ног руки:

– Жень, послушай меня, Жень…

Она лишь коротко мотнула взлохмаченной головой, сжала плечи, уткнулась лицом в коленки, вяло, безнадежно выдохнув:

– Не хочу… Не надо, не говорите мне ничего…

– Да не буду я тебе ничего говорить! Ну что я, болтун какой, что ли? Ты просто посмотри на меня, и все! Ну же! Гюльчатай, покажи личико!