«Так-с. Что у нас сегодня? Суп пересолен или котлеты подгорели?»

Войдя в гостиную, увидел сидящую за столом Наташу с красными мокрыми глазами. А главное, стол был не накрыт, что означало: обеда может и не быть.

– И что это значит?

– Алексей хочет уехать. Совсем. Из города.

– Что за срочность?

– Это тайна.

– Ты мне толком можешь сказать, что произошло?!

– Не могу.

– На нет и суда нет. Тогда давай будем обедать.

– Ты бесчувственный человек! От тебя я никак не ожидала такого! Как ты можешь набивать живот, когда…

Вдруг неожиданно послышались шаги, и из кухни появился Луговицкий. Он выглядел смертельно усталым – под измученными глазами набрякли мешки, щеки покрывала двухдневная щетина. В руке он держал скрученную газету. Я нарочито медленным взглядом обвел его с ног до головы и только затем спросил:

– Вы что, в загул пустились Алексей Станиславович?

– Нет…

Договорить ему не дала моя неугомонная сестрица:

– Он скрывается. Его ищут убийцы.

Эти две фразы она произнесла каким-то ненатуральным шепотом, очевидно, переняв его из какого-нибудь спектакля, до которых, как я уже успел убедиться, сестра была большой охотницей.

«Заговорщики. Великая тайна. Убийцы. Господи, чего только люди не придумают!»

За мое время знакомства с поклонником Наташи нетрудно было его проанализировать и понять, что инженер-телеграфист представляет собой тип обычного русского интеллигента, который способен много говорить, но на решительные действия абсолютно не способен.

– Алексей Станиславович, почему бы вам не снять пальто и не присесть к столу, как обычно делают приличные люди, приходя в гости?

Луговицкий явно растерялся, никак не ожидая такого обыденного предложения, очевидно, предполагая, что я, как и Наташа, с ходу проникнусь его бедственным положением. Сестра, наоборот, разозлилась, решив, что это новый способ поиздеваться над ее ненаглядным Алексеем. Это было видно по нахмуренным бровкам и сердитому взгляду, брошенному на меня. Она уже открыла рот, как ее опередил «социалист-революционер»:

– Извините меня, ради бога! Действительно, невежливо… Гм! Но мне лучше уйти. Собственно говоря, я пришел проститься с Натальей Александровной. Прошу еще раз извинить меня…

– Нет, Алексей! Вы остаетесь у нас! – строгости и категоричности в голосе сестры было хоть отбавляй. – Вам надо привести себя в порядок и поесть. К тому же вы нуждаетесь в помощи! В нашей помощи!

– Наташа, я не могу вас подвергать опасности! Поймите это!

– Хватить разыгрывать сцену из дешевой пьесы! Бегство. Убийцы. У кого-то, похоже, фантазия сильно разыгрались. Делаем, как я скажу. Вы, Алексей Станиславович, снимаете пальто и присаживайтесь к столу, а ты, сестренка, готовь обед. Пока она будет возиться в кухне, вы мне расскажете о том, что случилось. Кстати, Наташа, ты купила мне бритву и мыло? – Когда та утвердительно кивнула головой, я продолжил: – Отлично. Значит, сейчас, господин инженер, вы идете в ванну и приводите себя в порядок. После поговорим. Кстати, оставьте мне газету. Почитаю от нечего делать. Она сегодняшняя?

– Нет. Вчерашняя.

– Сойдет и такая.

– Там статья об ограблении банка. Внимательно прочитайте ее, я вас прошу.

– Не хотите ли вы сказать, что принимали в нем участие?

– Нет, но я знал о нем! – На лице «ярого революционера» снова появилось страдальческое выражение.

– Хорошо, почитаю. Да идите же! – прикрикнул я на инженера, которому, похоже, очень хотелось выговориться.

Спустя полчаса я, сытый и умиротворенный, откинулся на спинку стула. Оглядел несчастную парочку, которая все это время только и делала вид, что ест, после чего сказал:

– Рассказывайте, Алексей Станиславович! Подробно и не торопясь.

Уговаривать перепуганного инженера не пришлось. Как оказалось, неделю тому назад к ним приехал товарищ из какого-то там центра и сказал, что на основе их группы необходимо организовать боевую дружину, так как следующий, 1916 год, будет переломным для страны, а это означает, что будущей революции будут нужны подготовленные бойцы. Кроме этого, заявил он, партия нуждается в деньгах и оружии, которое кроме них самих им никто не даст. После его ухода состоялось экстренное совещание, на котором было решено ограбить банк. Путем голосования отобрали проверенных товарищей и назначили день. Грабители сумели без помех проникнуть в банк, взять деньги из сейфа, но на выходе их ждала полицейская засада. Это я уже узнал из газеты, как и то, что в перестрелке двое из пяти налетчиков были убиты, один ранен и схвачен, а еще двум удалось скрыться. С ними исчезла и большая часть захваченной суммы.

– Так вы здесь при чем, если утверждаете, что не принимали в ограблении никакого участия?

– Понимаете, какое дело… Я знал об этом ограблении. Знал! Хотя и был против! На том собрании, когда решался вопрос о налете, я выступил и сказал, что мы должны завоевывать сердца людей, а не убивать их! Человек должен решить сам, за кого он…

– Не увлекайтесь! Значит, вы выступили против ограбления банка. Что дальше?

– Мне сказали, что раз я против линии партии, направленной на вооруженное восстание, то должен уйти. Ну… я и ушел.

– Вы дворянин?

– К чему этот вопрос? Впрочем, да. Я дворянин, но не горжусь этим. Мои предки из польской шляхты, которые переехали в Россию и прижились. Если вы думаете, что я это скрыл от своих товарищей, то глубоко заблуждаетесь! Я все рассказал о себе! Все! Ничего не скрыл!

– Что вы так волнуетесь, Алексей Станиславович! Вы же не на допросе в жандармерии. Так что успокойтесь и дышите ровно.

– Сережа, при чем здесь жандармерия?! И какое отношение Алексей может к ней иметь?!

В глазах Наташи снова проступил страх.

– Это ты у него потом спросишь, а теперь, пожалуйста, не мешай мне.

Наташа бросила на меня растерянный и недоуменный взгляд, но возражать не стала. Я повернулся к Луговицкому.

– Рассказывайте дальше.

– Об ограблении банка я узнал через несколько дней из газеты, а к концу работы меня вдруг вызвали на проходную. Выйдя, я увидел Розу. Она мне сказала, что вчера ночью состоялось совещание ячейки, на котором меня обвинили в предательстве и… приговорили к смерти.

– Алексей Станиславович, а почему именно она пришла к вам?! – сейчас в голосе сестры звучало не любопытство, а плохо скрытое раздражение.

– М-м-м… Я с ней когда-то встречался, – инженер произнес это растерянно и с неохотой, ему было неприятно говорить об этом, но уйти от столь прямого вопроса не представлялось возможным. – Но поверьте мне, Наталья Александровна! Очень вас прошу! Мы всего несколько раз с ней встречались. Это было давно! Чем угодно могу вам поклясться!