— Чтобы ты поцеловала меня, — пояснил он. — Надо было ни больше ни меньше, как подорваться на бомбе. Ты самая необыкновенная девушка, которую я когда-либо встречал в своей небезынтересной жизни.

Естественная рыжина ее глаз углубилась, заболотилась, заострилась. Грег сразу уловил знакомый репортерский азарт.

— Только не говори, что я представляю для тебя чисто профессиональный интерес!

— Ничего профессионального, — заверила Сандра. — Просто парочка неформальных вопросов.

Это был совершенно неожиданный поворот. Неужели действительно возможно, чтобы женщина, побывшая рядом с ним больше тридцати минут, сохраняла ясность ума и твердость памяти? Трудно поверить.

— Ты серьезно?

— Вполне, если ты не возражаешь.

Похоже, она действительно собралась брать интервью.

— Тебе никто не говорил, что ты становишься похожей на зомби? Совсем помешалась на работе. — Колючий прищур глаз из-под белой повязки. — Мне уже начинает казаться, что ты таким образом решаешь свои психологические проблемы. Одни напиваются, другие бегут к психоаналитику, а ты пишешь. Надо сказать, ты недурно устроилась, ведь тебе за это еще и деньги платят.

— Угу, и неплохие. Это не работа, а хорошо оплачиваемое хобби. Но вообще-то ты прав. — Сандра покрутила пальцем у виска. — Газетчик — это диагноз, а у меня еще и наследственный.

— За что мне все это? — простонал Грег. — Угораздило же влюбиться в полоумную репортершу, да еще с ярко выраженными садомазохистскими наклонностями. — Он театрально возвел глаза к потолку. — За что караешь меня, Господи? Но ничего, когда мы поженимся, я тобой займусь.

— Кто тут и на ком собрался жениться? — осведомилась Сандра.

— Я. На тебе. И сразу же, как только вампиры в белых халатах признают меня дееспособным.

— А ты ничего не забыл?

— Что именно?

— Например, меня спросить.

— Бессмысленная трата времени, — авторитетно заявил Грег. — Ты согласна. Это ясно даже ребенку.

От такой потрясающей самоуверенности Сандра на мгновение потеряла дар речи. Великолепный нахал! Просто невозможно не восхититься.

— Достаточно посмотреть в твои сияющие любовью глаза, — продолжал между тем он, — а также задать простой вопрос: зачем, за каким таким чертом ты сидишь тут ночи напролет?

— Из обычного человеколюбия? — предположила Сандра.

— Ерунда! — фыркнул Грег. — Из человеколюбия больным наносят визиты или присылают цветочки с фруктами, а не теряют половину веса. Ты в зеркало на себя давно смотрела?

— Давно, — призналась Сандра. — А что, очень страшная?

— Ты великолепна. — Он притянул ее к себе. — Я люблю тебя.

Он целовал ее, как измученный жаждой человек пьет воду. Бережно, боясь расплескать драгоценные капли и огромным усилием воли сдерживая дрожь нетерпения. Наверное, впервые в жизни Грег не был до конца уверен, правильно ли ведет себя с женщиной. И не просто с женщиной, а с женщиной, которой он неожиданно для себя признался в любви, да еще такой непредсказуемой и независимой, как Сандра.

Он никогда еще не произносил этих слов, ограничиваясь проверенными «Ты мне нравишься» и «Я хочу тебя». Хватало с лихвой в любой ситуации. У Грега никогда не было проблем с женщинами, и если он и страдал от чего-то, связанного с ними, так это от их количества.

Обычно женщины сами добивались его внимания и благосклонности, а в тех редких случаях, когда инициатором выступал он, желаемый результат достигался быстрым и решительным броском, не оставлявшем счастливице никакого шанса для маневра. Дальше следовал «золотой» джентльменский набор: цветы, подарки, полеты на специально зафрахтованном самолете, чтобы провести всего один вечер где-нибудь на другом конце Европы, например, чтобы послушать Паваротти в Вене или полакомиться только что выловленными устрицами в Альгеро на Сардинии. Подобные путешествия действовали безотказно. Дамочки раскисали от калейдоскопической смены впечатлений и широты размаха и на обратном пути устраивали настоящие оргии. Самые фантастические сексуальные впечатления были у Грега накрепко связаны с самолетами.

А с Сандрой все начиналось неправильно, вернее, он и не собирался ничего начинать. Она была совершенно не в его вкусе. Ему нравились стильные женщины, «профессиональные» красавицы, экстравагантные и балдеющие от своей красоты, из тех, на которых всегда оборачиваются, где бы они ни появились. Завистливые взгляды, которые Грег ловил на себе, приятно щекотали его самолюбие.

В Сандре не было ничего броского, привлекающего внимание. Среднего роста, с вполне стандартной фигурой, которую и не разглядишь под обожаемыми ею безразмерными футболками и джемперами. Волосы красивого медного оттенка, но кого этим удивишь в век всеобщей химизации. Глаза, в которые, заглянув раз, хочется смотреть еще и еще. Но Грега всегда больше интересовала их форма и цвет, а не содержание. В общем, если бы игра шла по правилам, он на Сандру Финчли даже не взглянул бы.

Но с самого начала все пошло наперекосяк. Он пригласил ее в Лайм-Парк в надежде побесить своего папашу, резонно рассудив, что нескольких часов наедине в машине вполне достаточно, чтобы «обработать» девушку и привезти ее в Лайм-Парк совсем ручной и «тепленькой». Она будет строить ему глазки и оглаживать шаловливой ручонкой под столом, его сиятельство будет исходить желчью, а он, Грег, получит двойное удовольствие. Да еще подкинет журналисточке историю со Снуки, может, Бэби догадается расторгнуть помолвку.

Но Сандра обманула ожидания, оказавшись совершенно невосприимчивой к его чарам. Ее милая неловкость и сердитый румянец, который то и дело появлялся на щеках, их бесконечные словесные стычки и явное неодобрение, с которым она относилась ко всем его поступкам, были Грегу внове, разбудили его любопытство и заставили повнимательнее присмотреться к ней. Грег заглянул в ее глаза и понял, что пропал.

Произошло это в один момент, как озарение, как откровение свыше. Он узнал ее, свою женщину, которая может изменить всю его жизнь, может осветить ее или окончательно лишить смысла, может заставить сердце биться быстрее, а может обратить его в камень. И он испугался. Все его существо протестовало против этой неожиданно возникшей зависимости. Он, Грегори Мортимер, никогда еще не зависел ни от одной женщины, и не стоит начинать в тридцать лет.

Когда Сандра сбежала из Лайм-Парка, Грег попытался выбросить из головы воспоминания о божественной ночи, когда Сандра пришла к нему, ведомая приглашающими огоньками свечей. Нечто похожее он испытал только с Эмми, но это было давным-давно, и Грег уже успел забыть, что чувствуешь, когда держишь в объятиях любимую женщину. Становишься всемогущим, как Зевс, неуязвимым, как Ахиллес, и прекрасным, как Антиной. Неважно, что ты таков лишь в глазах любимой. Там ты настоящий, а все, что вокруг, — иллюзия.

Ему, наверное, удалось бы довести процесс убиения непрошеной любви до логического конца. Есть масса способов, например, уехать далеко и надолго, в Тасманию или на Борнео. Расстояние и время — вот два наилучших способа очистить сердце. Да, и еще другие женщины. Клин, как известно, клином вышибают. Все получилось бы, если б не Барнс. И как это он всегда находит верные слова, которые бьют точно в цель? «Может быть, это первая настоящая женщина, которая встретилась тебе, мой мальчик. Ты не должен ее потерять», — сказал он тогда. Не должен.