Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как бы там ни было, на нее мой член не реагировал, а без этого самая горячая привязанность никогда не станет той любовью, которую мужчина испытывает к женщине. И что заставило его разуть глаза? Вполне вероятно, именно Тина, которая жестко динамила меня почти четыре месяца, позволяя ну очень многое и неизменно делая козью морду, стоило подобраться к пограничной черте под клитором.
«Стой, кто идет? Предъявите пропуск».
Наверно, он просто устал тормозить и стоять по стойке смирно в полной боеготовности, поэтому намекнул, что не мешало бы сменить курс, пока не отвалились яйца.
Что? Привычка? Табу? Да ладно, бро, она тебе не сестра. И давно не та девочка, которой ты мазал письку зеленкой. Смотри, какие у нее сиськи. И попа. И все прочее. А главное – она не будет одной рукой тащить к себе, а другой отпихивать. И то доверие, которое между вами, тоже сыграет в плюс.
Да, дружбан, ты был прав. Только в одном ошибся. Именно так она и делала: одной рукой подтаскивала, а другой отпихивала. Нет, не в сексе – во всем остальном.
В эти невеселые думки под коньяк ворвался телефонный звонок.
Полина? Половина первого ночи. Хотя у них там меньше.
- Папуль, ты так и не перезвонил.
- Прости, солнце, - я невольно растекся в улыбке. - День сумасшедший был.
- Так что там мне надо написать?
- В свободной форме: я, такая-то, при разводе родителей хочу остаться с отцом. По-русски и по-французски, одно и то же. Потом попросишь директора центра вызвать нотариуса. Только не через деда, поняла? Когда заверят, отправишь курьерской службой. А здесь я уже сделаю перевод с французского и поставлю апостиль.
- Все ясно, пап. А быстро надо?
- Ну… - я задумался. – Вообще месяц есть, но лучше не затягивать. Только учти…
Тут я запнулся. Как все это объяснить-то?
- Послушай, - Полина поняла мою заминку, - я нормально себя чувствую. Что бы ты ни сказал, я прямо сейчас не умру. На худой конец в метре от меня тревожная кнопка.
- Ладно. Во-первых, твое желание учтут, но не более того. Во-вторых, все это будет достаточно грязно. Ты далеко, и я надеюсь, тебя не зацепит, но уверенности нет. Как и в том, что мой иск удовлетворят.
- Ясно, - Полина тяжело вздохнула. – Пап, я все понимаю. Ты, конечно, очень старался, чтобы я ничего не замечала, и я тебе за это благодарна, но… Я давно поняла, что у вас все плохо. А уж когда мама сказала, что вы теперь врозь живете…
- Что?! – ногти впились в свежие ссадины, и я зашипел от боли. – Когда она тебе сказала?
- Еще той осенью. Когда я из клиники вышла.
Если бы Лариса оказалась сейчас рядом, я бы, наверно, ее убил. Может, и были у меня какие-то сомнения в правильности того, что делаю, но теперь испарились полностью. А окончательно добили последние слова Полины:
- Не обижайся, пап, но тебе давно надо было от нее уйти. И меня забрать. Так всем было бы лучше.
* * *
Эти слова никак не шли у меня из головы. Полина была права – и неправа одновременно.
Права – потому что скрыть охлаждение и напряжение было невозможно. Перед посторонними мы, может, и могли притворяться, но уж точно не обманули ни дочь, ни отца.
Я помнил последние две недели, когда между нами все было хорошо. Идеально. Мы втроем ездили в Сочи. Мне словно рекламный трейлер показали. Смотри, лузер, какой может быть настоящая семья. Но у тебя такой никогда не будет. Правда, понял я это уже потом, а тогда был просто до смешного счастлив.
Когда мне стало ясно, что исправить уже ничего нельзя, я спросил: скажи, чего тебе не хватало? Я тебя чем-то обижал? Уделял мало внимания? В конце концов, может, мало или плохо трахал? Или ты мне так и не простила Юлю?
Нет, усмехнулась она, мне просто скучно. Это не жизнь, а болото.
Наверно, вот тогда и надо было развестись. Но я прекрасно понимал, что Полинку она мне просто так не отдаст, а война между нами ударит в первую очередь по ней.
И все же Полина была неправа, потому что не знала причин, по которым я играл этот спектакль. Рассказать ей, что на самом деле представляет собой ее мать? Мне бы этого очень не хотелось. Она могла, конечно, доказывать, что чувствует себя прекрасно, но я разговаривал с врачами из клиники, и они сказали четко: любой сильный стресс может ее убить.
Через два дня Лариса прислала сообщение, что заявление подано. Не мне – Олегу. От него я и узнал. Наверно, к лучшему, потому что наговорил бы ей немало ласкового, от чего сейчас стоило воздержаться.
- В течение пяти дней судья должен сделать определение: принят иск или отклонен, после чего вы получите извещение о дате предварительного слушания, - пояснил Олег. – Тут четких сроков нет. Может, через две недели, может, через месяц. Вообще по нормативам на простое гражданское дело отводится два месяца, но в реале процесс может растянуться на годы, будьте к этому готовы.
- Какие годы? – возмутился я. – Через полтора года Полина уже совершеннолетней станет.
- Дмитрий Максимович, у вас была возможность сделать все быстро, - хмыкнул в трубку Олег. – А теперь все зависит от того, что мы принесем судье в клювике. Кстати, желательно на предварительное слушание прийти уже не с пустыми руками. Там будет представитель опеки, и его мнение во многом станет решающим. Гораздо весомее, чем желание ребенка. Так я подаю встречный иск?
В конце недели пришло сообщение, что мой иск включен в основное дело, а предварительное слушание назначили через три недели. Марутин развил бешеную деятельность, список потенциальных свидетелей распухал на глазах, причем людей не приходилось сильно уговаривать. В сети нашлись всякие приятные фоточки развеселых компаний, иллюстрирующие Ларисин образ жизни. И даже главврач клиники, где она лечилась, готов был нарушить медицинскую тайну – разумеется, по запросу суда. Олег уже не расценивал шансы на успех как нулевые, но предупреждал: чем больше таких свидетельств, тем грязнее будет дело.
Нам с Ларисой приходилось регулярно сталкиваться по делам. Исполнительный и коммерческий директора вынуждены работать
