Ярко светила полная луна. Разноцветные узоры на одежде Захарии были видны, как днем. Тени же в Долине Торговцев Сыром казались с моста чернее дегтя. Захария подошел к Храму и, как слепец, пересек двор. Юнцы не отставали от него, а следом за ними шли толпой члены Великого Синедриона, многие из которых хотели остановить насилие, и только двое-трое втайне надеялись на восстановление, по обычаю предков, справедливости.

Захария вошел в Святилище. В эту минуту молодой судья с курчавой бородой, которого Захария разозлил своим признанием, вытащил спрятанный в складках одежды булыжник и, бросив его на землю, громко крикнул:

— Остановитесь, братья, сын Варахии отдает себя на суд Господа! Разве не сказано: «У Меня отмщение и воздаяние»?

Он сдержал напор шедших позади него, а они, в свою очередь, остановили шедших за ними. Но человек двадцать все-таки вошли в Святилище.

Захария встал около алтаря и в отчаянии воздел руки к небу. Он воскликнул:

— Народ Израиля, в чем я виноват? Здесь, в этом священном месте, я призываю в свидетели Господа Бога, что не занимался никаким колдовством, что люблю одного Господа нашего и ненавижу царей зла! Я сказал правду!

На это Рувим запальчиво возразил:

— Разве ты не слышал первосвященника? Ты осквернил святое место, сын Варахии, и только твоя кровь может очистить его.

Он вытащил булыжник и бросил его в Захарию, попав в губы.

— Ха! Ха! — расхохотался Рувим. — Я выбил безбожнику зубы!

Захария запел дрожащим голосом:

О, будь благословенен, Боже Сил, Израильтян бо, крепкий, навестил И от египтян их освободил.

Человек десять из компании Рувима смутились и выскочили вон. Однако оставшиеся расхрабрились еще больше и били и пинали Захарию, пока он, призвав месть Господа на их головы, не свалился замертво. И алтарь и семисвечник были залиты его кровью.

Симон, спотыкаясь и падая чуть не на каждом шагу, прибежал в сопровождении стражников, когда все уже было кончено, и ужаснулся открывшейся его глазам кровавой картине.

— Беда нам, братья! — вскричал он. — Почему вы не подождали до утра?

Рувим торжествовал. По старому обычаю, колдовство может быть искуплено только кровью колдуна, и самое лучшее место казни — алтарь, который он осквернил.

Рувим не стал прятаться.

— Сын Боефа, не ругай нас за усердие! Бог рассердится на тебя! Лучше скажи, как нам изгнать демонов, которые еще могут здесь прятаться?

И вновь Симон оказался перед трудным выбором. То ли ему одобрить насилие как внушенное праведным рвением и давними юридическими нормами, то ли осудить как кощунственное и совершенное бандой юных патрициев? Одобрить? Это значит нанести обиду суду и ослабить власть Великого Синедриона, в котором он был председателем. И все-таки юнцы действовали не из злобы. Это все Рувим. Осудить их на смерть — значит причинить много горя. К тому же почти все они родственники членов Великого Синедриона. Да и их смерть не вернет к жизни Захарию!

Симон выбрал меньшее из зол. Он подписал одобрение, хотя сделал это весьма неохотно. Потом, чтобы доставить радость Рувиму, он приказал сжечь над алтарем сердце и печень рыбы, как когда-то советовал ангел Рафаил Товиту Вавилонянину, чтобы изгнать демона Асмодея. Говорят, злые духи не любят запаха жареной рыбы, а Асмодей не любит больше других, потому что делит с демонессой Лилит, первой Евой, власть над всеми детьми Лилит, которые, как считается, живут в пустыне Верхнего Египта.

Когда сердце и печень были должным образом сожжены, очищение продолжалось с помощью серы, потом наступил черед чистой воды — семь вод на каждый кусочек Святилища. И это не говоря о молитвах, литаниях, жертвоприношениях и посте.

Все, кто оказался вовлеченным в дело Захарии, дали клятву молчать, однако начальник Храмовой стражи донес Ироду о смерти Захарии. Ирод разгневался, но не испугался. Если Великий Синедрион единодушно отверг богоявление, хотя вроде бы никто не заподозрил обмана и не усомнился в неземной сути видения, что ж, значит, эти жестковыйные фанатики упустили возможность (а ведь он прямо подсовывал ее) помочь ему в его религиозной революции и сами обрекли себя на смерть. Какому же Иегове они теперь поклоняются?! Бессильному лунному существу из Вавилона?! Мерт-воживущему богу разума и законности, который изгнал бога жизни, любви и смерти? Маньяку-затворнику, которому на целый год верующие дают в Святилище три вещи: измерительную линейку, измеритель жидкости и несколько разновесов, — а ему, видите ли, мало этого математического совершенства, и он каждый день жадно пьет горячую кровь овец и козлят, требует музыки и одевается в ворованные одежды Великой Богини Анаты, к тому же зачем-то душится ее благовониями! Ладно, надо подождать несколько месяцев и попробовать еще раз, но это будет последний раз. Тогда уж священники не отвергнут своего прежнего бога, вечного бога, в чью честь менее властные боги Египта всегда имели при себе скипетр с головой осла. Он уничтожит их всех вместе с их лживым Писанием и навсегда покончит с ненавистной верой.

Есть еще израильтяне, верные Солнцу Святости, и он вознаградит их за преданность, назначит священнослужителями высшего божества на священной горе, откуда его так надолго изгнали. Ирод никому не сказал, что задумал, боясь, что квиетисты могут не захотеть участвовать в избиении, но когда дело будет сделано, им уж никуда не деться. У него есть четыре тысячи человек, ни один из которых не преклонил колена перед узурпатором Святилища. Все они служат истинному богу, живут в пустыне, поют ему на рассвете гимны и каждый первый день недели, день солнца, отмечают праздником любви.

Ирод хранил молчание, делая вид, что ничего не знает о происшедшем, однако гнев его поразил Симона. Он не простил ему ритуального сожжения сердца и печени рыбы, посвященной богу Осирису, который был убит своим братом Сетом. Совершая такой же в точности ритуал, египтяне спасаются от жаркого ветра пустыни, прозванного Дыханием Света. Он обвинил Симона и его дочь-царицу в том, что они знали о заговоре Антипатра. Он лишил Симона первосвященства, развелся с царицей и вычеркнул из завещания ее кроткого, погруженного в науки сына, царевича Ирода Филиппа, второго после Антипатра законного наследника.

В Аин-Риммоне Силом рано утром разбудила Марию:

— Госпожа, у меня есть для тебя новости от Анны, дочери Фануила. Это плохие новости. Приехали раа-виты. Они ждут ответа.

Мария опустила голову.

— Уже пять дней я знаю, что они едут ко мне. Моя душа следовала за ними от стоянки к стоянке, от колодца к колодцу. Я готова их слушать.

— Это будет как треххвостка, но в тебе бьется царское сердце, и ты не станешь от них прятаться.

— Я уже обнажила плечи.

— Первая новость. Первосвященник Симон по ложному обвинению в тайном сговоре лишен первосвященства. Больше тебе не приходится рассчитывать на его защиту, поэтому твоей жизни грозит большая опасность. Что, если царь Ирод узнает об одной царской свадьбе? Глупо тебе оставаться тут с теткой Ели-саветой, в то время как солдаты Ирода, может быть, уже напали на твой след. Тебе советуют немедленно уходить отсюда…