Шрифт:
Интервал:
Закладка:
День был муторный. Одна внеплановая операция, тяжелая, с осложнениями. И даже когда пациента перевезли в реанимацию, доктор Симачев не отходил от него. Наконец к вечеру ситуация стабилизировалась, однако Игорь Анатольевич решил заночевать в клинике, мало ли…
Он отправил Иве сообщение, что заночует на работе. Она на сообщение не ответила, да он и не ждал.
Вернувшийся из деловой поездки в Питер Матвей Александрович заглянул в ординаторскую.
– Игорь, мне сказали, ты тут подвиги силы беспримерной совершал…
Измотанный вконец доктор Симачев натянуто улыбнулся и махнул рукой.
– Слава богу, жив остался… Так мужик себя запустил…
– Везунчик! В хорошие руки попал… Ты молодец!
Они поговорили, Матвей Александрович ушел. В ординаторскую заглянул доктор Лавочкин.
– Привет, Игоряша!
– Привет!
– Ну, что? Узнал адрес?
– Какой адрес?
– Ну, той квартиры?
– Узнать-то узнал, но что-то неохота мне этим интересоваться. Противно как-то, – устало проговорил Игорь Анатольевич.
– А тебе и не надо. Скажи мне адрес, я сам все разведаю. Я ж в детстве мечтал стать сыщиком.
– И не лень тебе?
– Нет, наоборот, мне это позволит отвлечься от своих неприятностей.
– Ну, коли так… Улица Фучика…
– Отлично, у меня завтра свободный день.
– Да ну, Санька, брось…
– Да ни за что!
После разговора Игорь Анатольевич уснул на кушетке в ординаторской. Рано утром он наведался к больному. Тот спал спокойным сном. Молоденький ординатор, дежуривший в реанимации, шепотом доложил доктору все, что было ночью.
– Он все пить просил…
– Это естественно.
– Я совсем по глоточку давал…
– Правильно, – кивнул доктор. – Ты молодец, Миша, все верно.
Миша расплылся в улыбке. Заслужить похвалу от самого Симачева – это как медаль заработать.
Больной открыл глаза.
– Владислав Александрович, как вы себя чувствуете? – наклонился к нему доктор.
– Да вроде… хорошо… Сил только совсем нет.
– Будут, не сомневайтесь! Денечек еще тут полежите, а завтра, бог даст, переведем вас в палату.
Оксане вдруг позвонили ее московские квартиросъемщики. У них внезапно изменились обстоятельства, они получили в наследство квартиру в Петербурге и в течение двух недель с ее квартиры съедут.
– Не беспокойтесь, Оксаночка, ремонт мы уже сделали, так что вам не стоит волноваться. Кстати, у нас есть знакомые, они хотели бы снять вашу жилплощадь на тех же условиях. Люди порядочные, мы за них ручаемся…
– Спасибо, но я в конце апреля буду в Москве и, в таком случае, остановлюсь у себя. А там уж решим. А так, заочно, мне сдавать не хочется. Оставьте мне их координаты, и мы встретимся, тогда…
– Конечно, Оксаночка, это правильно! А может, еще и вернетесь в Москву!
– Ну, там будет видно! – засмеялась Оксана. А сердце екнуло: хочу в Москву, просто в Москву, в родной город, и пусть там нет моря… и даже рыжий доктор тут ни при чем… все-таки ностальгия у человека, родившегося в России, неважно какой национальности, существует, и меня она накрыла с головой!
– Оксаночка, шалом! – приветствовала ее мадам Гурфинкель.
– Шалом! – улыбнулась Оксана. – Прекрасно выглядите!
– Надеюсь, после ваших волшебных ручек буду выглядеть еще лучше. Вечером прилетает моя дочка с зятем из Люксембурга.
– О! Поздравляю! Ваша дочка вышла замуж в Люксембурге?
– Не совсем! Он подданный Люксембурга, а живут они в Германии.
Дочка мадам Гурфинкель была успешной шахматисткой.
– И кто ее муж? – полюбопытствовала Оксана.
– Он тоже шахматист, вообразите себе!
– О, тогда им будет о чем поговорить!
– Да уж! – радостно кивнула посетительница. – Оксаночка, я вот думаю, может, мне постричься покороче?
– Жалко! У вас такие хорошие волосы!
– Хочется чего-то новенького!
– Можем изменить линию стрижки. Вот так и вот так приблизительно.
– Думаете, мне пойдет?
– Уверена! И это очень освежит…
– Хорошо, я вам полностью доверяю! Ой, кстати о свежести! Вы слыхали свежую новость? Третьего дня Андре Фрид подрался с Балтером!
– А кто такой Балтер?
– Критик. Недавно из Питера эмигрировал.
– Интересно! И кто кого? – полюбопытствовала Оксана.
– Их растащили! Там народу была прорва, какая-то тусовка в честь юбилея Нагродского.
– Вы там были?
– Нет, подруга моя была.
– А из-за чего дрались-то?
– Непонятно! И это литераторы, приличная вроде бы публика!
Вообще-то Оксана не особо жаловала мадам Гурфинкель, но сегодня та ее почти не раздражала. Оксана сегодня была настроена крайне благодушно. Даже сама себе удивлялась.
– А я знаю! – вмешалась в разговор администратор салона Майя Баренбойм, когда-то в России преподававшая в Воронежском университете.
– Да? – повернулись к ней и мадам Гурфинкель и Оксана.
– Да! Балтер сказал Фриду, что ему не понравился последний роман Андрея. А тот полез в драку.
– Ну надо же… Оксана, а вы читали этот роман? – поинтересовалась мадам Гурфинкель.
– Это какой? «Голая старуха в белых чулках»?
– Ну да.
– Попыталась. Но, честно сказать, ничего не поняла.
– Название уж больно противное, – заметила Майя, – но пишет он хорошо…
Оксана вдруг горько рассмеялась.
– Ты чего? – удивилась Майя.
– Я представила себе его физиономию, если б он услышал этот разговор в парикмахерской! Он же такой высокомерный…
– Ну, ежели полез в драку с критиком, то, полагаю, тут он просто все разгромил бы… – улыбнулась мадам Гурфинкель.
– Да что вы, люди! Он разве что пнул бы со злости корзину с мусором и, презрительно скривив свою красивую рожу, удалился, – возразила Майя.
– Да ну его к черту! Не люблю!
– Ну к черту, так к черту! – согласились все.
И заговорили о другом. Но Оксане было смешно: надо будет позвонить Соне, она наверняка знает подробности. А заодно поговорить о предстоящей поездке, сказать, что они смогут пожить у нее…
Она представила себе, как откроет дверь балкона, выходящего прямо в кусты черемухи, вдохнет прохладно-сырой в это время московский воздух… И сердце наполнилось счастьем. Совершенно независимо от рыжего доктора.