Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мои спасители отвели меня к своему командиру: ротмистру Булаку[9]. Которому, пребывая ещё в волнении я и выпалил всё, что видел сверху. Меня напоили спиртом, накормили и сменили мою пропитавшуюся водой и холодом шинель. Переночевал я в его отряде. Утром меня знобило, и разведчики дали мне отлежаться. Командир вызывал только пару раз кое-что уточнить, а лекарь пичкал своими микстурами. Имея время подумать, я понял, что судьба дала мне урок и указала дорогу из этого михайловского ада.
Во второй от моего приземления день – 3 сентября меня подняли перед рассветом и дали коня. На все мои отговорки о моей сухорукости и гиппофобии[10] ротмистр посмеялся и заявил:
– Труднее всего быть сбитым лошадью сидя на лошади. А править поводьями можно и одной рукой, а стрелять, орёл, у меня более умелые люди имеются!
Пришлось мне пересилить себя и под смешки конников сесть в седло. После моей гонки в небе это оказалось совсем не страшно.
К вечеру вышли мы к станции Мурашево, где концентрировалось германские части и бронепоезда. С непривычки у меня после перехода всё болело, и вся моя помощь и участие в том деле заключались в прогнозе погоды на утро, который запросил командир. Ответил я уклончиво, но, как оказалось, угадал. Утром партизаны-пунинцы подорвали два железнодорожных моста северо-западнее Можеек, лишив немцев возможности ударить бронепоездами на Либаву. При этом было ранено пару русских бойцов, среди них и брат командира Юзеф[11], сбивший 1 сентября мой шар.
Отряд спешно отошел в леса, и вечером соединился с кавалеристами 2-й конной армии. Моя одиссея меня сильно вымотала, и 5 сентября, уже из расположения своей воздухоплавательной части я был отправлен на новике[12] во флотский госпиталь в Гангуте. Шторм чуть стих, но дырявые транспорты, выделенные нам михайловскими генералами для десанта, в море выйти боялись. В Гангуте меня и нашли вторая моя георгиевская медаль за мой полет и георгиевский же крестик за участие в акции разведчиков. Так и не выстрелив в ту войну не разу, я получил три своих награды. Потому стыдиться пред товарищами мне не за что. Опыт же, полученный в Курляндии, сильно помог мне в революции, а георгиевский крестик даже помог мне потом в замирении с кристерос[13].
Россия. Императорский поезд. 4 (17) сентября 1917 года
– Итак, можем ли мы говорить о том, что германцы начали отвод войск из Курляндии?
Палицын кивнул.
– Да, государь. Такие признаки имеются. Пока трудно со всей определенностью утверждать, связано ли начало вывода отдельных частей с результатами наших действий в Курляндии, или же немцы стараются высвободить дополнительные силы, выводя их из второстепенных театров боевых действий, желая, к примеру, усилить свои войска во Франции, или же тут комплекс причин, но многочисленные сообщения разведки говорят о том, что, несмотря на ливень и распутицу, гарнизоны в Курляндии готовятся к походному маршу, а некоторые уже находятся в движении. Ситуация усугубляется тем, что 23-й корпус генерала Экка взял Шавли, сильно сократив для немцев транспортные возможности.
Интересно девки пляшут. Что это? Начало реального вывода или демонстрация? Похоже и на то, и на это. Если вывод, то куда? Какая цель перегруппировки войск? Действительно отправят их во Францию или же готовят удар где-то в другом месте? Вот не удивлюсь, зная идиотский талант немцев каждый раз распылять свои силы и влезать в войну на два фронта.
Или сейчас они поумнели вдруг и так резко? С чего бы?
А нам что делать? В теории мы можем даже попытаться устроить германцам котел в Курляндии, ударив южнее Риги навстречу корпусу Экка. Возможно, и удастся прорвать хоть и весьма укрепленные, но уже порядком ослабленные немецкие позиции в районе нашего Рижского УРа. А если не удастся? Умыться кровушкой как-то совсем бы не хотелось. Ну, а даже если и возьмем мы германские дивизии в котел, что нам потом с ним делать?
Или дать им уйти? А вдруг именно эти дивизии и станут решающими на западе? И что тогда? Что мы будем делать, если Франция выйдет из войны?
А ведь все висит буквально на волоске!
Черное море. Линкор «Император Александр III». 4 (17) сентября 1917 года
– А ты изменился!
– Конечно. Корона мне скоро окончательно плешь проест. И так волос мало.
– Ой, Мишкин, не прибедняйся. Ты и в самом деле хорошо выглядишь. Прямо вот пошла тебе на пользу женитьба на молодой девице. Реально, ты прямо и сам очень как-то помолодел.
– Ты тоже хорошеешь, сестрёнка!
Ольга рассмеялась.
– Скажешь тоже. Как может хорошеть женщина, у которой на руках орущий младенец?
– Как Тихон, кстати?
Молодая мама кивнула, счастливо улыбнувшись.
– Растет потихоньку. Уже проявляет характер.
– Ну, молодчина. А ты как?
– Вся в мелких домашних заботах, а в целом все у нас нормально. Спасибо тебе, кстати, за титул для Николая.
Решительно поднимаю руки в защитном жесте.
– Нет, уволь, я тут совершенно ни при чем. Захват золотого запаса Османской империи стоит куда большего. Не говоря уж о блестящих переговорах с османским султаном. Так что твои благодарности излишни. Это я от имени империи благодарен ему за все, что он сделал.
Ольга улыбнулась и лукаво уточнила:
– Мишкин, давай без светского пустословия. Я же вижу, что ты меня пригласил на корабль не только поболтать и не только в качестве гостьи на коронацию. Признавайся, брат мой дорогой, что тебе от меня надо?
Я рассмеялся.
– Ты всегда была самая умная и самая адекватная из всех нас!
– В противном случае зачем ты мне прислал такое количество бумаг и твоих планов относительно Ромеи? Итак?
– Что ж… – Я задумался. Разговор пошел быстрее, чем я планировал, а спугнуть сестру крайне не хотелось. – Тебе нравится Ромея?
Великая княгиня помолчала, затем заметила:
– Это ведь не абстрактный вопрос, верно?
Киваю.
– Верно.
Она задумалась.
– Ну, что тебе сказать, Мишкин. Взятие Царьграда было вековечной мечтой русских правителей. Получить в руки Константинополь, запереть вход в Черное море, а в идеале еще и получить выход в Средиземное море. Еще со времен Древней Руси всякий успешный правитель мечтал о таком. Тот же Петр. Или Екатерина. Тебе это удалось. Я могла бы с тобой поспорить относительно того, что ты не стал включать Ромею в состав России. Но ознакомившись с твоими доводами, я во многом готова с ними согласиться. Но хочу заметить, работы там непочатый край. Как ты собираешься совмещать освоение столь огромной территории, затеяв при этом столь радикальные преобразования в самой России? Вот этот вопрос меня беспокоит больше всего. Не слишком ли много всего? Сумеешь ли ты удержать в своих руках контроль? Я думаю об этом, и результаты моих размышлений меня откровенно страшат. Ты удачлив, это верно, но…
