за невесту. На эти деньги семья жениха дарит подарки семье невесты и устраивает пышную свадьбу, на которую стекаются бесчисленные родственники с обеих сторон и такое же количество случайных лиц. Так было и с Багой, жену купили за миллион, а свадьбу справили за три. Судя по цифрам, Бага безбожно врал.

Верблюды были разного цвета и размеров. Выяснилось, что это было целое семейство: отец Кеке́ — старый, дряхлый, ленивый и упертый, как осел, страдающй метеоризмом, верблюд который достался мне; его сын Ба́льбу черный, понятливый и легко управляемый достался Кашкету, Калу́ — маленький, кудрявый и послушный верблюжонок достался такому же кудрявому и волосатому израильтянину, Папу́ — совсем крохотный, достался его приятелю, остальных верблюдов поделили между японцем, Катей и погонщиками. Японцу опять не повезло, ему попался какой-то старпер типа моего, который кусался и брыкался, и все время задевал седоком обо все встреченные по дороге кактусы и колючки. Всем, как и было обещано, досталось по верблюду.

* * *

Температура воздуха за полтинник. Поезд «Джайсальмер — Дели» стучит колесами сквозь выжженную оранжевую пустыню с желтыми сухими кочками. Изредка встречаются бродячие верблюды и стада коз, которые, встав на задние лапы, обгладывают редкие листья на одиноко стоящих деревцах. Вот проскочили лагерь бродяг, усеянный самодельными палатками из полиэтиленовых мешков. В вагон врывается обжигающий сухой ветер, вносящий с собой облако пыли и клубок колючек, пахнет верблюдами. Все спят, Кашкет засунул плеер в уши и залег на третью полку. Непонятно, как ему это удается, ведь там не просто как в бане, а как в котельной — к потолку нельзя прикоснуться, душно и воняет. Ехать нам так еще около двадцати часов, но часа через три-четыре жара спадет, и мы сможем чуть-чуть поспать, прежде чем замерзнем ночью. Правда, на этот случай припасена фляжка рома.

* * *

Сидеть в седле не очень-то удобно, так как никаких стремян или подставок под ноги не предусмотрено. Через двадцать минут пути у меня все так затекло, что я уже не думал ни о чем другом. Путь наш проходил по земле, похожей на растрескавшийся глиняный кувшин, вокруг не было ни одного кустика. Время близилось к полудню, солнце остановилось в зените и нещадно жгло. Несмотря на нахлобученные тюрбаны, голову все равно припекало. Мой лентяй Кеке двигался первым, во главе каравана, остальные плелись нос в хвост. Израильтяне (не помню их имен) оказались веселыми ребятами. Они быстро сдружились с погонщиками и всю дорогу над ними потешались, мгновенно заучив несколько выражений, которыми изъяснялись погонщики, принялись их повсеместно употреблять. «Possible»[98] было особенно в почете.

* * *

В вагон вошли контролеры. Та еще парочка — один приземистый, тощий, с офицерской осанкой, гладко выбритый, в очках, усах и пробором набок, — держится франтом; второй высоченный с гигантским пузом, крашенной рыжей бородой и волосами, неторопливый, развязный, неопрятный, эдакий Карабас-Барабас. Тощий, оглядев мельком вагон, удалился, а этот сидит, развалившись будто дома, и пытает хрупкого индусика-безбилетника.

* * *

Погонщики ничуть не смущались шуткам в свой адрес, отшучиваясь похлеще израильтян. Кеке ехал шагом и через каждые три метра вытягивал шею и издавал звуки, похожие на отрыжку. Точно такой же звук он издавал сзади. Лохматый прекрасно знал дорогу, видимо, не один десяток раз протопал по этому маршруту, так что поводья можно было не держать вовсе.

Привал

Таким образом караван проехал чуть больше часа, и в нашем строю началось беспокойство, израильтяне все чаще спрашивали, когда будет привал, а я чувствовал, что с трудом шевелю ногами. Но у погонщиков все уже было распланировано, и ровно в полдень мы оказались в некотором подобии оазиса со скудной растительностью. Несколько кустов и штук пятнадцать деревьев с пышной кроной. Расположились в тени самого большого из них. Верблюды очень забавно ложатся — в четыре приема: сначала на передние колени, затем на задние, и еще несколько раз хитро складываются так, что ноги седока касаются земли, а ног животного почти не видно под телом.

Смешно было, пока нам самим не настало время покинуть седло, все сделали это, наверное, в восемь приемов — все затекло, болело и натерлось. Особенно шумно это проделывали израильтяне. Японец долго принуждал своего верблюда лечь, и в конце-концов все равно грохнулся.

* * *

…В коллекцию запахов вагона «слипер», идущего по пятидесятиградусной жаре по маршруту Джайсальмер-Дели, добавился еще один, сразу занявший первое место. Наш сосед по пространству, безбилетный индусик, чудом оставшийся в вагоне после разборок с контролерами, снял свои черные лакированные ботинки вместе с носками, которые превратились в одно целое. Мне пришлось перестать писать и высунуться в окно минут на десять, теперь запах уже не так режет нос, хотя все еще доминирует. Вот слез с полки Кашкет и идет курить, эх, пожалуй, и я присоединюсь…

* * *

Один из израильтян был актером — высокий, худощавый, с шекспировской бородкой и сплюснутым лицом. Другой — смазливый, с греческими чертами лица, загорелый с серьгой в брови, всячески веселил неугомонного Багу. Третий — обильно волосатый израильитянин с брюшком, вьющимися волосами и нереально мохнатыми плечами — самый забавный из всех троих. Он постоянно говорил «Baga, why like this!? Why like this!?»[99], подшучивая на тему «possible» — «Toilet possible? Shower possible?» и т. д. Бага не злился, а наоборот проникся к нему симпатией — дразнил его девочкой, подшучивая на тему длинных волос.

Когда все спешились и растянулись в тени под деревом, погонщики расседлали верблюдов и, сняв веревки с их шей, стреножили, пустив обгладывать редкую растительность. Бага развел костер и стал готовить завтрак. Рядом тут же появилась Катя со своим мини-блокнотиком, куда она постоянно что-то записывает.

Раскидав посуду на пыльной земле среди козьих какашек, наши атаманы принялись за припасы. Белял достал из мешка цветную капусту и ловко поломал ее в кастрюлю, затем в ладонях нарезал картошку и покидал туда же, потом дело дошло до морковки, лука и помидоров. Все это, естественно, не мылось по понятным причинам. Даже полная кастрюля овощей была залита всего лишь стаканом воды, после чего туда бросили горсть куркумы, зеленый чили и еще какие-то специи. В это время Роман уже наливал чай с молоком, другой в Индии не предусмотрен, но Катя везде и всегда просит без молока, даже в пустыне, правда, на сей раз ее просьба была просто проигнорирована. Бага все это время с дикой скоростью