На всех финалах с участием своих спортсменов в Атланте Ли сидел в шаге от помоста в ложе для почетных гостей рядом с восьмидесятидвухлетним президентом Международной федерации борьбы Миланом Эрцеганом, королем бумажной промышленности Японии господином Шиото и прочими не менее влиятельными персонами. Мне успели рассказать, что практически никто никогда не слышал, как Ли отдает приказания свите: обычно бывает достаточно лишь взгляда.

Основное пятиминутное время поединка завершилось при равном счете, и пошел отсчет дополнительных трех минут. В этот момент человек, сидящий рядом с Ли, чуть наклонился в сторону ковра, где находились корейские тренеры, а вся почетная ложа возбужденно охнула: «господин «Самсунг»» официально объявил цену корейской победы. Три миллиона долларов.

До конца схватки оставалось две минуты… одна… тридцать секунд…

Никто не сомневался, что все происходящее на ковре однозначно будет истолковано в пользу корейца. «Что он тянет? – чуть ли не простонал на трибуне Андиев в адрес Магомедова. – Второго-то шанса не будет!»

В этот момент Ян Хьюн Мо схватил Магомедова поперек корпуса и начал поднимать в воздух на самой кромке ковра. Десять секунд до конца… семь… пять…

На борцовском языке все происходившее называлось так: кореец провел захват нырком, попытался перевести россиянина в партер. Вывернуться из подобного положения практически невозможно.

Следующие три секунды схватки можно было снимать на пленку и продавать как учебное пособие. Причем за большие деньги. Магомедов сам потом так не смог объяснить, каким образом ему удалось остановить почти законченный бросок соперника. «Я все время думал о том, что второго шанса у меня может не быть, – повторил он слова Андиева. И добавил: – Если честно, я ничего не понял сам».

Судья поднял вверх руку, запястье которой было схвачено синей, в тон трико российского борца, лентой. На электронном табло стояло время: 7.59.

* * *

Еще одно знакомство, которому было суждено растянуться на многие годы, началось в Атланте за два дня до окончания Игр. Это был заключительный день турнира борцов-вольников, и мне было приказано (именно приказано) явиться в зал. Во время Игр все становятся предельно суеверными, поэтому, прощаясь со мной в зале после победы Магомедова, Андиев безапелляционно сказал: «Чтобы была! Когда ты в зале, нам везет. Я сам прослежу, чтобы твое место на трибуне никто не занимал…»

Я, как всегда, немного опоздала. Влетела в зал в тот момент, когда из-за кулис к помосту шел совершенно неизвестный мне парень. Я даже толком не поняла, что именно привлекло мое внимание. Скорее всего, глаза – огромные, пронзительно черные и полностью отрешенные от окружающей суматохи. И спокойная уверенность.

Автоматически обернувшись ему вслед, я увидела на спине борца буквы «Россия» и лишь после этого потянулась за протоколом, в котором было проставлено: «76 кг. Финал. Бувайсар Сайтиев»…

С противоположной стороны на помост тяжело поднимался чемпион барселонской Олимпиады кореец Парк Ян Сун.

В тот момент я еще не знала о российском борце ничего, за исключением того, что в 1995-м он стал победителем первенства мира среди юниоров и почти сразу же – взрослым чемпионом мира. Но успела заметить сомнение, мелькнувшее в глазах олимпийского чемпиона Монреаля-76 дзюдоиста Сергея Новикова: по сравнению с солидным Парком восемнадцатилетний тонкокостный Бувайсар смотрелся мальчишкой.

Однако на пятой минуте поединка, когда зал окончательно уверовал, что борцам будет дано дополнительное время, Сайтиев нырнул в ноги Парку, и тела соперников сплелись в какой-то невообразимый клубок. За десять секунд счет из нулевого стал 4:0 в пользу российского спортсмена.

Еще через сорок пять секунд прозвучал сигнал аута – и телекамеры дали крупно лицо чемпиона. Кожа на щеке у него была содрана до крови. Кровь виднелась и в уголках рта…

С помоста Сайтиева торжествующие болельщики унесли на руках. Это золото стало первым в истории борьбы высшим спортивным достижением, автор которого – чеченец. Когда чемпиона наконец отпустили и я подошла его поздравить, виновник торжества протянул руку и слегка смущенно представился: «Бусик».

«Его умение терпеть – феноменально, – рассказывал мне Сергей Хачикян, один из тренеров Сайтиева в красноярской школе легендарного тренера Дмитрия Миндиашвили. – Терпеть и работать».

В Красноярск Бусик приехал из Хасавюрта, где остались мама, сестры, братья – шестеро человек в семье. Чуть позже, после трагедии в семье родного брата матери, Сайтиевы забрали к себе четверых осиротевших племянников. Но как в любой нормальной чеченской семье, никому не приходило в голову делить детей на родных и приемных.

– Мне было лет двенадцать, – рассказывал Бусик, – когда отец впервые сказал: «Запомни, ты – сын Хамида. И должен всегда помнить об этом».

Хамида Сайтиева в Хасавюрте знали и уважали все. К нему шли, чтобы разрешить тот или иной спор, его слово становилось непререкаемой истиной («Хамид сказал…»). Но когда Бусику только-только исполнилось тринадцать, отец погиб.

После переезда к Миндиашвили Сайтиев очень быстро начал выигрывать юношеские турниры, затем – молодежные. А в 1995-м у него возникли проблемы со здоровьем: он очень сильно вытянулся за год, и из-за этого началось разбалансирование всех внутренних органов. Поэтому красноярские тренеры решили не торопить события. Но тем же летом Бусика внезапно вызвали на тренировочный сбор перед чемпионатом мира-95, который проходил в Атланте. И он неожиданно для многих стал там первым.

Первый взрослый чемпионат дался Сайтиеву немалой кровью. В стартовом поединке у него оторвалась часть мениска в коленном суставе. Перед вторым он едва мог держаться на ногах, но как-то довел схватку до конца. Потом мениск каким-то образом встал на место, но перед финалом боль в ноге снова стала невыносимой. Врач сборной предложил Сайтиеву обезболить сустав, но игла попала в кость. От болевого шока Бувайсар потерял сознание. И лишь за пять минут до начала финального поединка пришел в себя. И стал чемпионом.

Незадолго до Игр в Атланте Сайтиева спросили, кто, на его взгляд, будет наиболее опасен на Олимпийских играх. Он задумался: «Иранец Эйса Момени, немец Лайпольд, американец Кенни Манди и кореец Парк». И добавил: «Интересно, кто из них попадет в мою подгруппу?»

Попали все четверо. Момени проиграл Сайтиеву со счетом 0:8, Лайпольд – 1: 3, Манди – 1: 6, Парк – 0:4…

Потом мы вместе шли в сторону пресс-центра, и я украдкой рассматривала борца, пытаясь понять, почему на его лице нет ни малейшей радости.

Перехватив мой взгляд, Бусик вдруг сказал:

– Знаете, я изо всех сил старался заснуть сегодня днем, но так и не смог. Лежал, смотрел в потолок и пытался представить себе, что буду чувствовать, став олимпийским чемпионом. Думал – и отгонял от себя эти мысли. Думал – и отгонял. А сейчас грустно как-то. Была цель, мечта. Я знал, ради чего работаю. Добился этого. И совершенно не могу теперь разобраться в своих переживаниях. Как будто у меня отняли мечту…