Военный «бобик» вырулил на проселочную дорогу, ведущую к заброшенному хутору.

Не дождавшись полной остановки, полковник Белогуров выпрыгнул из машины и побежал к дому.

– Локис?! Шимаченков? Ребята, вы здесь? – громко спросил он, чтобы десантники услышали и узнали его голос.

Из машины вышли Фомичевых и полковник Заречный.

Два полковника и старшина прошли в дом. Никого не было ни в погребе, ни на чердаке. Но то, что Локис и Шимаченков здесь недавно побывали, было очевидным. Фомичевых заметил, что исчезло инвалидное кресло-каталка, стоящее возле портрета, однако старшина никому об этом не сообщил.

– Ну что? – полковник Белогуров закусил ус. – Как же ты хотел опять соединиться с группой?

– Я знаю еще один схрон. Может, они там, – поделился предположением старшина.

– Поехали.

На этот раз Фомичевых привел полковников к трубе под шоссе. Там также никого не было. Старшина практически был в этом уверен, просто хотел удостовериться, что Локис и Шимаченков все-таки решились следовать в Калининград.

Поздно вечером старшина Фомичевых и полковник Белогуров прибыли во временное место расположения спецназа ВДВ. Здесь Фомичевых предоставили койку. Перед тем, как идти в казарму, он сказал полковнику:

– Теперь уже точно они в Калининграде. Надо выходить на связных.

– Умник, – ответил Белогуров, – я это и без тебя знал. И ты чуть все не испортил...

– Товарищ полковник, я же хотел как лучше... Особенно для Локиса, – Фомичевых пытался хоть как-то обелить свои несуразные действия.

– Иди уже спать. Иногда надо думать шире, чем это разрешается по уставу. Отдыхай.

Полковник Белогуров достал сигарету и закурил.

Вероника не поверила ни одному слову Антона. Она уже научилась «фильтровать» все, что он говорит. Поздно вечером Вероника дозвонилась своей подружке Виолетте и договорилась вместе с ней сходить в ночную кафешку на набережной. А после переночевать у нее в комнате. Виолетта была родом из Правдинска, и чтобы постоянно не мотаться из дома в Калининград, где работала делопроизводителем в офисе совместной российско-норвежской фармакологической фирмы, снимала маленькую комнатушку у бабушки. На прошлой неделе бабушка уехала на дачу к своему единственному внуку, и теперь у Виолетты было больше свободы, которая выражалась в увеличении жизненного пространства в квартире. Поэтому она и пригласила переночевать Веронику, а если та захочет, то и пожить у нее пару дней, пока бабушка не вернется с дачи.

Возвращаться домой, к дяде, Вероника считала полным безумием. Она позвонила отцу и сообщила, что не собирается ночевать дома и останется у подружки. Мол, пусть Антон не беспокоится – с немцами она погуляет и, все-таки, будет переводить. И не потому, что это надо дяде, а потому, что ее попросила об этом сама баронесса.

Кафешка, в которую решили отправиться подружки, представляла собой бывший прогулочный катер. В конце девяностых он был спасен от переплавки заезжим предпринимателем – наполовину русским, наполовину армянином. Никакой, конечно, армянской кухней в кафешке и не пахло. В ассортименте числилось вино сухое (красное и белое) и вино крепленое (типа портвейна). Про марки вина – лучше не спрашивать, потому что наливалось вино уже из открытых бутылок, и что в них плескалось – наверное, не знал даже бармен. В лучшем случае, испанское вино могли заменить на контрабандное молдавское, в худшем – на «компот»: вода со спиртом, лимонной кислотой, ароматизатором и красителем. Когда вкус притуплен алкоголем, пойдет и такое. Поэтому более состоятельные клиенты, жаждущие вина, покупали запечатанные бутылки. В таком случае предлагалось играть «в верю – не верю» с издателем этикетки. Состоятельные клиенты посещали эту кафешку очень редко. Народ в основном брал водку и пиво. К водке – понятное дело – пойдет что угодно. А вот к пиву здесь подносили картонные тарелочки с сушеным кальмаром, с нарезанными кружочками щупальцами осьминога, с «рыбными семечками» или с каким-нибудь из трех сортов чипсов. Отдельно можно было заказать бутерброд с сыром или с ветчиной. Салаты тоже можно было заказать, однако к тому времени, когда на палубе кафе появились Вероника и Виолетта, салатов уже не было.

Подружкам повезло – в кафе оказался один свободный столик, больше похожий на табуретку для акселерата, вокруг которого стояли четыре стула для его детей-недоростков.

Два стула заняли Виолетта и Вероника. Они заказали болгарское вино «Бычья кровь» в нераспечатанной бутылке и бутерброды с сыром.

В кафе на всю мощь колонок играла попса, которую по настоятельной просьбе отдыхающих время от времени перебивал русский шансон. В основном только один хит – «Владимирский централ».

Народ в кафе был разношерстный. Под светофорными прожекторами светомузыки извивались девушки, которым уже не хотелось просто дискотеки, но к танцам у них еще имелась молодая, не до конца растраченная тяга. В глубине кафешки на повышенных тонах беседовали матросы, несмотря на запреты, затарившиеся своими, не слабо алкогольными напитками. Наслаждались летним вечером и чистой водкой янтарные старатели. Отдельно отдыхали «околокриминальные» элементы, гревшие руки на перепродаже того же янтаря. Их столики были щедро заставлены теми же салатами, бутербродами и даже горячей закуской.

Именно из-за такого столика к девушкам подошел лысый человек с глубокими, близко посаженными чёрненькими глазками. Его манера двигаться, говорить и смотреть на мир делала его похожим на рака. Кроме того, под воздействием алкоголя лысый краснел, что еще больше давало повод для подобного сравнения.

– Девушки, здравствуйте, – лысый замахал своими руками-клешнями.

– Здрасьте, – ответила Виолетта.

– Прекрасный вечерок, – начал он отвлеченно.

– Да, погода хорошая, – согласилась поддержать эту тему Виолетта.

– Меня зовут Сидор Сидорович.

– Очень интересно, – улыбнулась Виолетта.

– Правда... Я не вру, – он достал какую-то справку с фотографией. Размашистым почерком на справке было написано: «Выдано Сидору Сидоровичу Сирачковскому».

– Сирачковский, – чуть ли не засмеялась Виолетта.

«Сирый рачек», – про себя подумала Вероника и улыбнулась.

Сидор Сидорович уловил эту веселую нотку в настроении девушек и спросил:

– Да-да. Мое ФИО совсем не «фи», а три ССС. Даже погоняло было СССР. Послушайте, Сидор Сидорович Сирачковский. Песня! Везде после «С» чувствуется «Р». Даже начальники уважали меня за такое прозвание. СССР... – он неуклюже расшаркался, – а как зовут прекрасных незнакомок?

– Виолетта.

– А вас?

– Это не важно.

– Вероника, – сказала за нее Виолетта..

– О как. Два «Вэ». Вероника и Виолетта. Просто «ВВ», – засмеялся Сирачковский.