Все чаще я ловила себя на том, что командует обороной реально Фабис. Он был на самых опасных точках. Рядом с ним постепенно образовался костяк отряда — Тишин со своими бойцами и два десятка солдат. Эти последними входили в ворота крепости и первыми встречали атаки. Власть барона сменила военная олигархия в лице Фабиса, Тишина и Улетова. При этой тройке непонятно как оказалась я. То ли до сих пор действовало решение Улетова про мое вхождение в состав Оперативного Штаба, то ли это была воля Тишина. Чудны дела твои, Господи! Трое мужчин намного опытнее и старше меня слушали желторотую девчонку, ни черта не понимающую в стратегии обороны, как равную себе. Мне приходилось постоянно одергивать себя, чтобы не начать ими командовать. А ведь ловила себя на том, что, если мое предложение не принималось или еще, не дай боги, входило в стадию ярого обсуждения, хотелось просто приказать и стукнуть кулаком по столу. Нетушки! Власть — она такая, один раз возьмешь, и будешь тащить ее всю жизнь, пока не кончится или война, или жизнь. Власть ломает, заставляет чувствовать ответственность, делать не так, как тебе хочется, а так, чтобы другим лучше было. Поэтому я соглашалась, не спорила, а только прикидывала новые варианты, исходя уже не из моих предпосылок, а из принятого решения. И еще приходилось мириться с тем, что Рандир по-прежнему находился в тюрьме.

~~~

Я стояла на стене и думала, стоит ли спускаться вниз или уснуть прямо здесь, укрывшись плащом. Напряжение осады давило на психику, а усталость отдавалась в руках и ногах гудящей тяжестью. Вчера Рандир передал мне написанную бумагу и попросил отдать Тауэру. Я сдуру предложила передать барону. Рандир мягко сжал мою руку и тихо повторил просьбу. Так просят, когда нет возможности приказать — мягко и очень убедительно. В это время начался очередной штурм, и я, сунув эльфу бумажную трубочку, побежала на стены. И только потом поняла, что могла бы прочитать письмо и не сделала этого — проклятая спешка! Вот теперь стою и маюсь. Как Тауэр сможет передать письмо барону? И для барона ли это письмо вообще? Конечно, читать чужие письма нельзя, но тут уже любопытство боролось с запретами и настоятельно журило меня за спешку.

Тишин подошел тихо и незаметно. Накинул на плечи плащ. Я смотрела на сотни шатров, стоящих вокруг замка. В каждом шатре враг. Сотни шатров. Тысячи людей, и все хотят нашей смерти. За что? Почему?

— Почему? — не оборачиваясь, спрашиваю Тишина.

Он усмехнулся.

— Спроси что-нибудь полегче!

В вечерней тишине шум ордынского лагеря казался далеким и нереальным. Все дома в пригороде, которые могли гореть, догорели. И только алый закат никак не хотел глушить свое ярко-красное солнце. Кровавое солнце. Кровь на стенах… кровь на небе. Я устала от этого цвета. От этого запаха гари и вони. От постоянного страха и криков. Завтра будет новый рассвет… кроваво-красный… и такой же день.

— Идем спать, — позвал наемник. — Ты устала, тебе надо отдохнуть.

— Отдохнем… в аду, — отозвалась я. — Скажи, Тишин, ты слышишь?

— Что? — он прислушался.

— Ребенок плачет. Тихо так плачет. Я не могу понять где.

— Не слышу, — покачал головой Тишин, — тебе показалось.

— Может быть, — не стала я спорить, хотя от этого плача внутри меня все переворачивалось.

— Это от усталости.

— Может быть, — я не сдвинулась с места. Сил спускаться вниз, а потом подниматься на третий этаж в свою комнату не было.

Он обнял меня. Я навалилась на него и положила голову ему на плечо. Вот так бы и стоять — никуда не спешить, ничего не бояться, один краткий момент мира.

Тишин чуть присел и вдруг поднял меня на руки. Я еле успела придержать эфес сабли, чтобы она не стукнула его навершием по лбу. Его глаза были так близко, что в них можно было утонуть.

— Я отнесу тебя, моя леди.

Что ж, неси. Если тебе так хочется. Солдаты вокруг прятали улыбки, но мне было безразлично. Могу я побыть хоть чуть-чуть слабой женщиной? На стенах приходилось сражаться наравне со всеми, а еще раненые, которых мне удавалось за счет своих нитей вытянуть с того света. Я не пережигала каналы, как в первый раз с эльфом и Рандиром — теперь Дух Изначального давал мне достаточно энергии, чтобы я могла ловить уходящие нити. Правда, не все. Многие рвались в руках, многие просто не успевала подхватить, но это война. Тут ничего не поделаешь. Со Смертью приходилось считаться. Один раз я увидела возле койки раненного в живот мужчины тающий образ белой женщины. Кинулась, пытаясь удержать его нить, — поздно. Человек был мертв. А я потом долго не могла понять — показалось мне или я и вправду видела Смерть. Но с того момента я не смогла больше произносить ее имя с маленькой буквы.

Очнулась я от того, что меня укладывали на кровать. Я что, уснула на руках у Тишина? Получается — да.

С меня сняли плащ. Потом сапоги. Я почувствовала, как расстегнули перевязь с саблей, и поймала руку Тишина, когда он расстегивал мне пояс на брюках.

— Расслабься, — попросил он. — Я ничего плохого не сделаю.

— Воспользуешься моим состоянием? — спросила я, но, честно, сил сопротивляться не было, да и не хотелось.

— Ну, ты же не девочка! — с каким-то напряжением улыбнулся Тишин.

— Нет.

— Вот и хорошо. Тебе надо расслабиться. Ты очень напряжена.

— И ты мне поможешь? — съязвила я.

— Помогу, — не заметил иронии наемник, — просто доверься.

Он погладил меня по щеке и, встав на колени, поцеловал в лоб. Потом медленно стал разминать мои ступни. В какой-то момент ему стали мешать мои штаны, и он их снял. Я хотела закрыться. А потом подумала, я ведь и вправду не девочка! Что я как недотрога?! Да, нравится мне Тишин! И что в этом плохого? Пусть возьмет… только очень осторожно. Шевелиться не хотелось.

Его руки уверенно разминали мне икры, перешли выше, и я закрыла глаза, позволяя им гладить и мять мои закаменевшие мышцы.

— Перевернись, — попросил он.

Я с трудом вынырнула из полудремы. Перевернулась на живот, позволив стянуть с себя рубаху. Массаж перешел на спину. Как приятно! Вечность меня так не разминали! У Тишина очень нежные и умелые руки — они становились то мягкими, как перышки, то жесткими, как стальные прутья.

Меня снова перевернули, и я почувствовала на своих губах легкие поцелуи. На задворках уплывающего сознания мелькнула запоздавшая мысль о томящемся в тюрьме порученце, но так же быстро отодвинулась на задний план, освободив место легкому возбуждению и желанию.

— Мне холодно, — пожаловалась я. — Я спать хочу.

— Спи, моя леди, — прошептал Тишин, закутывая меня в одеяло и прижимая к себе.

В этот раз мои привычные кошмары не пришли.

Но выспаться мне тоже не дали. Убью козла, который решил посреди ночи перебудить весь замок! Шум стоял такой, что в первый момент я подумала, что ордынцы решили вопреки обыкновению пойти на штурм ночью. Но быстро поняла, что ошиблась. Кричали внутри замка, а не снаружи. Пришлось одеваться и выходить, чтобы узнать причину воплей и беготни.