Дэлглиш повернул налево, к окну. В утреннем свете, в котором угадывалось скорое появление солнца, он увидел, что часть двора уже отгородили. Вокруг не было ни души, но за стеклами окон, похоже, таились любопытные взоры. Дэлглиш быстро осмотрел остальную мебель. Слева от двери стояли металлический картотечный блок с четырьмя ящиками и небольшой сервант. На плечиках висел черный шерстяной пиджак. Красной мантии не было видно. Возможно, мантия и парик хранились в гардеробной Верховного суда. Перед окнами стоял небольшой стол для переговоров и шесть стульев, однако два кожаных кресла у мраморного камина создавали более уютную атмосферу для консультаций. На стенах висели карикатуры из серии «Спай», изображавшие судей и барристеров девятнадцатого века в париках и мантиях, а над камином картина Дункана Гранта. На ней под импрессионистским небом последних дней лета был изображен стог сена и тележка, низкие фермы и вдали пшеничное поле – картина была написана яркими, смелыми мазками. Дэлглиш решил, что карикатуры, наверное, висели здесь еще до прихода мисс Олдридж. А вот картина Дункана Гранта скорее всего отражала ее личный вкус.

Фотографы закончили снимать и могли уходить, но дактилоскопист все еще возился со столом и дверным косяком. Дэлглиш не надеялся, что найдутся нужные отпечатки. Все члены коллегии могли на законных основаниях зайти в комнату. Он предоставил экспертам возможность закончить работу, а сам присоединился к тем, кто находился в библиотеке.

Теперь их здесь было уже четверо. К компании присоединился крупный, рыжеволосый мужчина мощного телосложения, он стоял у камина.

– Саймон Костелло, член коллегии, – представил его Лэнгтон. – Он захотел остаться, а я не считаю для себя возможным не пускать в это здание наших адво-катов.

– Если мистер Костелло не покинет эту комнату, он не помешает, – сказал Дэлглиш. – Я просто предположил, что люди, у которых есть срочная работа, могут поработать этим утром в другом месте.

Дезмонд Ульрик сидел в кресле у камина. На его коленях лежала раскрытая книга, а сам он с плотно сжатыми худыми ногами казался понятливым и послушным ребенком. Лэнгтон стоял у одного из двух окон, Лод – у другого, а Костелло при виде Дэлглиша стал беспокойно ходить по комнате. Все, за исключением Ульрика, смотрели на детектива.

– Мисс Олдридж убита ударом кинжала в сердце, – сказал Дэлглиш. – Теперь у нас почти нет сомнений, что имело место убийство.

– А оружие? – агрессивно прозвучал голос Костелло.

– Еще не нашли.

– Тогда почему сомнения все же остаются? Если оружие отсутствует, что может быть, кроме убийства? Вы что, полагаете, что Венис сама себя заколола, а кто-то другой услужливо убрал оружие?

Лэнгтон вдруг сел за стол, словно у него подкосились ноги. Его устремленный на Костелло взгляд молчаливо взывал к чувству такта адвоката.

– Теоретически мисс Олдридж могла убить себя, а оружие позже унес кто-то другой – возможно, тот, кто надел ей на голову парик. Но я в такой вариант не верю, – сказал Дэлглиш. – Мы рассматриваем случившееся как убийство. Оружие – острый, похожий на стилет клинок, что-то вроде узкого кинжала. Кто-нибудь из вас видел нечто в этом духе? Вопрос может показаться абсурдным, но я должен его задать.

Воцарилось молчание.

– У Венис было кое-что в этом роде, – задумчиво произнес Лод. – Нож для разрезания бумаги, хотя задуман он был не для этой цели. Изначально это был стальной кинжал с медными рукояткой и гардой. Его подарил мне благодарный, хотя и не отличающийся хорошим вкусом, клиент, когда я получил шелк. Думаю, он изготовил его на заказ, воображая, что этот кинжал нечто вроде меча правосудия. Странная вещица. Непонятно, что с ней было делать. Два года назад я отдал его Венис, когда она в моем присутствии открывала письма и ее деревянный нож сломался. Тут я и принес из своей комнаты этот кинжал. Он лежал у меня в глубине письменного стола, и я совсем про него забыл. А получился отличный нож для разрезания бумаги.

– Он острый? – спросил Дэлглиш.

– О да, очень, но у него есть ножны. Насколько я помню, они из черной кожи с медным наконечником и медной розой на них. А на лезвии выгравированы мои инициалы.

– Сейчас кинжала в кабинете нет, – сказал Дэлглиш. – Кто-нибудь из присутствующих помнит, когда в последний раз его видел?

Все молчали.

– Венис хранила кинжал в правом верхнем ящике, если не нуждалась в нем. Не помню, чтобы в последнее время видел кинжал в ее руках, – сказал Лод.

Однако только вчера она вскрывала плотный конверт, и он был разрезан, а не разорван.

– Надо его найти, – сделал вывод Дэлглиш. – Если кинжал – орудие убийства, убийца мог унести его с собой. Когда он найдется – проверим отпечатки пальцев на нем. А это значит, что придется снять отпечатки пальцев у всех, кто был или мог быть вчера вечером в «Чемберс».

– Метод исключения. А впоследствии, естественно, они будут уничтожены, – сказал Костелло.

– Вы ведь адвокат по уголовному праву, не так ли, мистер Костелло? Полагаю, вы знаете законы.

– Не сомневаюсь, члены коллегии согласятся: мы будем во всем сотрудничать со следствием, – сказал Лэнгтон. – Конечно, вам понадобятся наши отпечатки пальцев. И конечно, придется обыскать помещение. У нас есть естественное желание попасть как можно скорее в свои кабинеты, но мы понимаем необходимость отсрочки.

– Она будет сведена до минимума, – заверил его Дэлглиш. – Вы знаете ближайших родственников мисс Олдридж? Им сообщили?

Вопрос вызвал у мужчин замешательство и, как показалось Дэлглишу, чуть ли не испуг. В очередной раз все молчали. Лэнгтон вновь бросил взгляд на Лода.

– Боюсь, – ответил Лод, – из-за шока и необходимости скорее связаться с вами мы не подумали о родственниках – бывшем муже, Люке Камминзе, и единственной дочери Октавии. Насколько я знаю, других родственников у Венис нет. Она одиннадцать лет в разводе. Бывший муж снова женился и живет в деревне. Кажется, в Дорсетшире. Если нужен адрес, думаю, его можно найти в бумагах Венис. Октавия живет в цокольном этаже дома матери. Она молодая девушка, ей только исполнилось восемнадцать. Родилась она на первой минуте первого дня октября – отсюда и имя. Венис всегда стремилась к рациональности. Да, еще есть экономка, миссис Бакли, это она позвонила Гарри сегодня утром. Удивительно, что она больше не звонила.

– По словам Гарри, он сказал ей, что мисс Олдридж здесь. Возможно, экономка ждет ее домой к обеду, как обычно, – уточнил Лэнгтон.

– Дочери надо сообщить как можно скорее, – сказал Дэлглиш. – Может быть, кто-то из членов коллегии хочет это сделать? В любом случае я пошлю туда двух своих подчиненных.

И вновь смущенное молчание. Трое мужчин в поисках ответа опять смотрели на Лода.

– Я знаю Венис больше других в коллегии, – заговорил Лод, – но почти незнаком с ее дочерью. Никто из нас не знает Октавию. Не думаю, что она вообще здесь бывала. Когда я ее видел, всегда чувствовал, что ей до меня нет дела. Если бы среди нас была женщина, мы попросили бы ее взять на себя эту печальную миссию, но такой женщины нет. Пусть лучше Октавии об этом сообщит кто-нибудь из ваших помощников. Думаю, мне этого делать не стоит. Впрочем, я готов, если нужно. – Он обвел взглядом коллег. – Мы все готовы.