– Рика подумала, что умрет, когда кровь залила всю палубу, – продолжала Нина. – Отец убежал за аптечкой, а когда вернулся, оказалось, что там нет ни одного жгута, ни бинта, и лекарства все просрочены. Они наспех перемотали ногу курткой и двинулись обратно к берегу. Внезапно яхта остановилась метрах в восьмидесяти от пристани – двигатель просто заглох. Тут отца совсем удар хватил, и он начал, как ошпаренный носиться по палубе, давать знаки людям на берегу, кричать и звать на помощь. А Рика все это время лежала и успокаивала его: «Все будет нормально, пап! Рана неглубокая! Не психуй! Да что ты не мужик что ли, в самом деле?!».

Слезы нахлынули на Роберта потоком. Это ведь была излюбленная фраза Лидии, которой она поддерживала его в трудные минуты!

«Все будет хорошо, вот увидишь! Ты все делаешь правильно! Хватит паниковать, ты не мужик что ли?»

«Они пойдут на сделку! Вы не оставляете им выбора! Не нервничай, в самом деле, ты же мужик!»

– И тут четверо парней скинули с себя одежду и поплыли к ним навстречу. А на улице осень, холод стоит жгучий, а эти гребут. Они и довезли ее до берега на шлюпке. Спасли ей жизнь. Одного из них звали Андрей. Он стал ее первой любовью.

Роберт плакал, но молчал. Хотелось слушать дальше о жизни Лидии, даже если все это неправда. Но почему-то картины так живо представали перед глазами, словно он был все это время там и сам наблюдал за юной невестой.

– На четвертом курсе колледжа она познакомилась с Кириллом. Это была самая большая ее любовь! Но через полгода его призвали в армию. Она только после его отъезда узнала, что беременна. Родила за месяц до защиты диплома, а потом ночи не спала: то к защите готовится, то Конрада баюкает. А он словно понимал, что маме серьезное испытание предстоит и почти не хныкал. Только когда проголодается или животик заболит. Мария потом так и рассказывала всем, хвасталась, какой сынишка у нее чуткий. Рика защитилась на отлично, хотя многие говорили, что ее просто пожалели, все-таки мать-одиночка, едва достигшая совершеннолетия! Как тяжко ей придется! Кирилл вернулся через два года, но это уже был не ее Кирилл. Подрос, изменился, почерствел. Не сложилось у них. Еще через два года отец умер, и она осталась совсем одна.

Нина сделала паузу, хотя видения несли ее все дальше и дальше.

– Татуировка «роза ветров» у нее под левой грудью…

Роберт удивлено перевел на Нину взгляд, полный слез.

– Она сделала ее в тот день, когда яхта отца затонула возле пирса. Дно проржавело насквозь. Она пообещала, что обязательно купит яхту когда-нибудь и назовет ее «БилРика» в честь отца Билла и себя самой – маленькой морячки Рики. Татуировка должна была стать постоянным напоминанием о своей мечте.

Роберт едва верил ушам. Об это не знал никто, кроме него! Если про татуировку и их намерения купить яхту Эрик и мог прознать, то про название, которое Лидия выбрала для будущей яхты, знал только Роберт! Хотя может Лидия рассказала об этом кому-нибудь из общих знакомых. Зарине, например! Но Нина так ярко и без запинки рассказывала, словно видела это все своими глазами!

– Вскоре Конрад заболел…

Нина утихла. Дальше рассказывать не было смысла.

Роберт больше не сдерживал слезы. Рыдания снова безжалостно нахлынули волнами, хотя казалось, что за эти дни он выплакал уже все слезы, что имел. Ан-нет, слезный контейнер походу бездонный. Все эти дни он то и дело начинал плакать, как только мысли уносили его к Лидии. Или к Марии. Он даже не знал, как ее называть теперь. Куда бы он ни посмотрел, ее образ всегда присутствовал там. Он умывался в ванной и видел, как синеет бездыханное тело невесты. Он варил кофе, а за стеклянной дверцей шкафчика на него смотрела ярко-желтая кружка Лидии. Он завязывал галстук и ощущал аромат ее духов, который оставили на галстуке ее пальцы. Дух Лидии витал везде и всюду и не оставлял его ни во снах, ни наяву. Воспоминания проскальзывали в каждую секунду времени, в каждый миллиметр пространства. Горечь от потери сводила его с ума.

– Она всегда хотела дом на побережье, – сказал он, сдерживая рыдания, – и яхту мы присмотрели.

Нина знала об этом, и чувство вины лишь усугубилось.

– Но ты убила ее! – злостно процедил Роберт.

– Я всего лишь…

– Это сделала ты! – перебил Роберт, не желая слышать очередное оправдание. – Все только и делают, что твердят о твоей невиновности! Ты этого не делала! Тебя не было рядом! Лидия сама взяла пистолет в руки! Это было ее решение! Но я знаю, что это не так!

Роберт нервно вытирал глаза, все больше раздражаясь от собственной слабости.

– Как бы вы ни пытались оправдаться, не выйдет! Ты сгубила ее!

Нина только набрала воздух, чтобы снова возразить, как Роберт в ту же секунду подскочил к ней и сжал ее горло так, что она, было подумала, что он тотчас же сбросит ее с балкона.

– Замолчи! Замолчи! Слышишь? Замолчи, сука! – ревел он.

Нина смотрела в его обезумевшие глаза и не увидела ничего, кроме хаоса ослепляющих воспоминаний и горестной печали. Слезы катились с его щек ручьями, и он ничего не мог сделать, чтобы их остановить, потому что от этой яростной боли спастись невозможно. Уж Нина лучше всех знала эту боль.

– Так уж мы живем, Нина, – гневно шипел Роберт, – мы делаем ошибки, осознаем их и живем дальше! Мы помним о них каждый божий день и несем эту тяжесть до самого судного дня! Мы можем перестать бороться с чувством вины и покончить со всем одним лишь выстрелом! Но это выбор каждого! И за Лидию этот выбор сделала ты!

Он отпустил ее, грубо оттолкнув. Горло тут же засаднило.

Нина видела логику в словах Роберта, и даже была согласна с ним, но лишь отчасти. Страх перед Робертом вдруг исчез, и его место заняла обида.

– Ошибка, – усмехнулась Нина. – Это всего лишь сухое слово! А сколько всего за ним скрывается? Легко, конечно, сотворить мерзкое зло, а потом просто назвать это ошибкой! А как объяснить это Конраду? Вся та мучительная боль и чудовищный страх, что он испытывал в одиночестве, покинутый родной мамой, единственным близким человеком на всем этом чертовом белом свете! Как объяснить ему, что все это всего лишь ошибка?!

Нина выпалила это с таким негодованием, что слезы от обиды брызнули из глаз.

Роберт с удивлением смотрел на нее, поражаясь как дерзко столь юная особо напоминает ему о том, о чем он сам не додумался. Он ведь и вправду ни на секунду ни задумался о мучительной судьбе незнакомого ему мальчика. Все это время душа его болела лишь за Лидию и него самого.

А Нина больше не могла остановиться, она должна была высказать Роберту все, что накопилось в ней за то время, что весь мир обвинял ее в убийстве.

– Она должна была вспомнить о нем! – злостно прошипела Нина. – И я ей напомнила!

Роберт чуть отстранился, словно Нина превращалась в дьявола.

– Да, мне жаль, Роберт, что все сложилось таким вот образом! Мне жаль, что она покончила с собой! Жаль, что ты разбит настолько, что даже просыпаться больно, что света белого видеть не хочется, потому что эта ни с чем несравнимая боль настолько опустошает, давит, топчет все внутри, и никуда от нее не деться! – Нина прекрасно понимала, о чем говорила. – Мне жаль, что Эрик впал в неистовое отчаяние из-за страха потерять тебя навсегда! Мне жаль!