— Мне хочется, — сказала она. — Очень много хочется… Только сдается мне, правда, что получится мало. Так всегда бывает. Какое-то глобальное несовпадение желаний и их осуществимости. Лично меня это убивает.

— Я сварю кофе, — приподнялся он, но она нежно приложила свой пальчик к его губам.

— Тсс, — сказала она тихо, наклонив голову. — Кофе буду теперь варить я. Ты теперь муж. А я — твоя жена… Все, как сказал индейский вождь, отправляя свою скво на кухню.

Мышка накинула на себя его рубашку. Он попытался ей возразить, но она обернулась, словно угадав его намерения, и показала ему язык.

— Я умею варить кофе. Правда, это почти единственное, что я умею делать. Кроме яичницы… Но это твои проблемы. Мог бы выбрать нормальную женщину. Сам польстился на экзальтированную и никчемную особу…

Он видел, что она сейчас счастлива и спокойна. И от этого и сам впервые был счастлив и спокоен.

Она напевала что-то на кухне — он прислушался невольно и улыбнулся.

— «Моей звезде не суждено тепла, как нам, простым и смертным, нам сытый дом под лампой светлой — а ей лишь горькое вино… А ей лишь горькая беда сгорать, где все бегут пожара»…

На секунду ему показалось, что все, происходящее сейчас, настолько хорошо, что не может быть реальным. Ему приснилось все это. Ничего нет на самом деле… Сейчас он проснется — и ее не будет.

Но он не хочет просыпаться!

Она вышла, гордая собой и оттого немного смешная, с импровизированным подносиком в руках.

— Правда, у меня все получилось здорово? — поинтересовалась она. — Правда, я вылитая… жена?

— Правда, — сказал он. — Только надо будет сходить в магазин. Я видел вчера, там продавались очаровательные фланелевые халаты… Думаю, тебе очень не хватает этого халатика для вящей убедительности… Вот купим, и сразу станешь такой, как положено…

— Тогда еще надо бы пижаму, — вздохнула она, критически его оглядывая. — В полосочку… Для тебя. Идеальная парочка получится…

— При чем тут я? — возмутился он. — Речь шла только о тебе…

— Ну и что? — парировала она. — Тебя тоже надо подогнать под образ… Я же не могу соответствовать семейному уюту в гордом одиночестве. Нет. Мне халатик, тебе пижамку… И пей же, наконец, кофе! А то остынет. Хотя нет… — Она приблизила к нему лицо. — Сначала, — попросила она его, — пока мы еще не приоделись в семейные одежды, поцелуй меня… Так, словно мы все еще сидим на облаке…

— Да мы там можем всю жизнь просидеть. Даже в одеяниях…

— Нет, — грустно покачала она головой. — Мне кажется, там строго ограниченное время… Лимит. Облако-то одно, а желающих много. Так что давай пользоваться им на полную катушку…

И вдруг вскрикнула, словно что-то увидела в окне.

— Ты что? — испугался он.

— Ничего…

Она вдруг переменилась в лице, став серьезной. Ее глаза продолжали смотреть туда, в заоконное небо, и он тоже попытался там что-то увидеть, но не было ничего, кроме синевы, даже без облаков…

— Мышка, — мягко дотронулся он до ее руки. — Что ты там видишь?

Она подалась вперед, точно одновременно боялась потерять это из виду, и в то же время схватила его за руку, боясь остаться одной.

— Теперь ее больше нет, — прошептала она, все еще глядя в небо полными слез глазами. — Если бы не ты, я не смогла бы сейчас удержаться… Мне так туда хотелось!

— Да куда? Что ты там увидела?

Она еще немного помолчала и едва слышно проговорила:

— Лестницу… Со ступеньками из золотых нитей… С ангелами по краям… Как будто эти ангелы что-то вроде перил. И ты поднимаешься туда, поднимаешься, а они поддерживают тебя, чтобы ты не упал. А там, наверху, — о, я Его не видела, просто почувствовала, — Бог.

Она обернулась и теперь смотрела на него, прямо в глаза.

— Она и вправду есть? — шепотом спросила она. — Я ее видела, ты мне веришь?

— Верю, — кивнул он.

— Значит, все так и есть… Есть лестница. Это совсем не глюк, Кинг, ты понимаешь? Это правда… Она есть, и по ней запросто можно подняться в небеса…

И она снова спрятала лицо у него на груди, даже не пытаясь понять, чего сейчас в ее душе больше — страха? счастья? или и то и другое вперемежку?

Всю ночь Мышка искала свободное облако. Она металась по небу, и ей в голову пришла смешная мысль: кто-то сейчас там, внизу, наблюдая за ней, подумает, что она — звезда. Звезда, которая собирается упасть. И там, внизу, кто-то торопится вспомнить свое потаенное желание, чтобы успеть загадать его, когда она начнет падать.

Жалко ей было не себя, а того бедолагу, который заблуждался. Ей хотелось объяснить ему, что она-то просто ищет облако. И, как назло, не может найти ни одного свободного…

Наконец она увидела в отдалении облако, на котором сидел маленький мальчик с лукавыми глазами и грыз яблоко. Яблоко было до странности прозрачным и одновременно — зеркальным. Мышка такие шарики видела в фильмах. Она пригляделась. Там, в шарике, ясно виделись отражения звезд, но мальчику было все равно. Он откусывал себе кусочек и улыбался.

— Что ты делаешь? Это же звезды…

— Это отражение звезд, — поправил ее нахальный отрок. — И ничего не случается со звездами, даже если исчезает их отражение…

Он говорил так убедительно, что Мышка поверила — наверняка он прав. Ей, правда, было жалко и отражения, но она ничего не сказала. Кротко вздохнув, она спросила:

— Можно мне посидеть рядом с тобой? Все облака заняты.

— Это тоже занято, — хмыкнул мальчик. — И дело не в этом… Если облака заняты, значит, твое еще не подготовлено… Потому что у каждой души свое облако. Потерпи пока на земле…

— И долго? — поинтересовалась Мышка.

— А мне-то откуда знать? Это у Него спрашивай…

Он задрал голову. Потом развел руками:

— Хотя я и не знаю, где Он живет… То на небе, то на земле… Да и некогда мне с тобой разговаривать. Тебе пора уже…

Она хотела возразить, что никуда ей не пора. И это признак плохого воспитания — прерывать интересный разговор на полуслове. Но мальчика уже не было. Он растворился в ночном воздухе, и сам воздух преобразился. Свободы теперь не было, и она, Мышка, открыв глаза, обнаружила себя на собственной кровати, в своей же комнате.

— Почему мне иногда кажется, что в снах жизнь реальнее и интереснее? — вздохнула она, потягиваясь.

К десяти ей надо появиться в театральном училище. Значит, пора вставать, торопиться…

На минуту ею овладели волнение и страх, она даже подумала — может, ей не стоит идти? Все равно ее не возьмут…

Но все-таки она встала — это ведь только консультация… Скажут, что она бездарность, и ладно…