— Жерар Жерар, — промычал он горько.

Малькольм облокотился о телефонный столб, покрытый плакатами, которые возвещали о приезде в эти окрестности восходящей поп-звезды. Наверное, он немного задремал. Потом его разбудил звук просвистевшего рядом мотоцикла. Мотоцикл уже миновал его, но остановился, головокружительно развернулся вокруг собственной оси и подъехал прямо к Малькольму. Водитель, чернее самого Эстеля Бланка или даже Джорджа Лидса, остановился, снял очки-консервы и открыл было рот, чтобы заговорить с Малькольмом, но в последний момент затих и только показал ровные зубы цвета слоновой кости.

Малькольму пришлось взять инициативу и пожелать мотоциклисту доброго вечера.

— Ты из современников? — спросил мотоциклист, не отвечая на приветствие Малькольма.

Малькольм, извинившись, переспросил.

— Если ты современник, давай запрыгивай ко мне, и мы покатим прямо к Мельбе, а если ты не современник, тоже не особо важно, такой уж у тебя вид.

Малькольм собрался сказать мотоциклисту, что он ждет Жерара Жерара, но, услышав приказ «Залезай!», сел за мотоциклистом и скоро обнаружил, что они стремительным вихрем несутся за город.

Временами поток воздуха доносил от говорящего мотоциклиста имя «Мельба». Но остаток речей увлекался прочь порывами ветра и не достигал его. Малькольм был слишком подавлен и даже озлоблен невозвращением Жерара Жерара, чтобы корить себя за то, что он покинул ботанический сад. Как видно, Жерара Жерара больше волновало предстоящее бракосочетание и настоящий развод, чем Малькольм. Когда мистера Кокса, и адреса, и скамью, и Кермита поглотило прошлое, мальчик был в высшей степени рад, что может вот так уехать с кем-то, кто проявил к нему полное дружеское участие и интерес. Еще от нового водителя исходил приятнейший запах настурций, и голос его был, может, «такой низкий, как глубокий баритон Эстеля Бланка, во гораздо более теплый и дружелюбный.

После очень быстрой езды, проехав много миль по местности, мелькающей мимо них мягкой расплывчатой массой, мотоциклист стремительно остановил машину у бензозаправки, при которой не было ни работника, ни ясного освещения.

Мотоциклист вынул небольшой фонарик из заднего кармана, другой рукой достал ключ от колонки, отпер ее, налил полный бак и, увидев недоуменный взгляд Малькольма, сказал:

— Эта заправка Мельбы и современников.

Прежде, чем Малькольм успел задать вопрос о Мельбе и современниках, они понеслись дальше.

Еще час езды, и они подъехали к придорожному заведению, которое не показывало ни малейшей иллюминации, ни прочих признаков жизни.

— Если хочешь облегчиться, можешь идти туда, — водитель показал на заросли деревьев позади дома.

Малькольм покачал головой.

— Так ты современник? — мотоциклист с внезапной страстью попросил подтверждения.

Малькольм хотел ответить, но мотоциклист уже отвернулся от него и направился к двери дома со словами:

— Мельба все равно узнает, современник ты или нет.

Они открыли тяжелую входную дверь и вошли в маленькую комнату, где сидели и пили десять-двенадцать человек, а юная женщина пела им со сцены.

— Это Мельба поет, — указал мотоциклист Малькольму.

Мельба кратко прекратила пение, чтобы рассмотреть пришедших. Ее взгляд надолго задержался на Малькольме, затем — вопрошающе — на мотоциклисте. Наконец, она кивнула последнему и сделала рукой быстрый жест.

— Получилось! — мотоциклист мощно шлепнул Малькольма по щеке и пожал ему руку.

— Еще один современник! — водитель объявил людям, которые вновь расселись слушать Мельбу, когда та вернулась на сцену. Мельба начала петь, некоторые слова относило в ту часть помещения, где стояли Малькольм с мотоциклистом:

Когда ты прощался, мой черный мальчик,

Я еще не успела сказать «Хелло».

Малькольм и мотоциклист сели за стол, ожидая, когда Мельба закончит номер, после чего, как Малькольму сообщили, она к ним присоединится и даст несколько указаний, что им делать дальше.

К ним тотчас подошел молодой человек с тугим кушаком и спросил, что бы они хотели заказать.

— У тебя есть предпочтения? — спросил мотоциклист Малькольма и когда тот ответил, что нет, он попросил официанта с кушаком принести им обычного.

— Так хорошо, что я не ошибся, когда вытянул тебя, — сказал мотоциклист Малькольму. — А что, если б там ждал кто-то другой? — Он рассмеялся.

Он выглядел теперь настолько радостней и спокойней, что сказал Малькольму свое имя, Гас.

— А ты кто? — поинтересовался Гас.

— Малькольм, — ответил мальчик.

— Какое необычное имя, — прокомментировал Гас.

Подали напитки, и Гас сказал, что они должны выпить за современников. Оба подняли и опустили бокалы.

Когда ты прощался…

Последние ноты пролились из горла Мельбы, и в шквале аплодисментов она сошла прямо в публику, к столу, где ее ждали Гас и Малькольм.

— Познакомься с современником, — Гас предложил Мельбе с некоторым волнением.

— Конечно, Черныш, конечно, — нетерпеливо подхватила Мельба. — Я узнала его моментально. Он примерно в моей возрастной категории.

Малькольм пригляделся к Мельбе и с приятным удивлением заметил, что в самом деле она ненамного старше его.

Пока Мельба заказывала выпивку у мальчика с кушаком, Гас прошептал Малькольму на ухо:

— У нее денег куры не клюют. Она страшно богатая.

— Перестань шептаться, Черныш, — сказала Мельба Гасу. Она взяла Малькольма за руку.

— А что, если б он не был современник, а? — Гас нервно засмеялся, обмениваясь взглядами с Мельбой.

Малькольм хотел спросить, что такое современник, но старая страсть к вопросам вдруг покинула его. Он обнаружил, что его больше не заботит, кто есть кто. Слишком многое случилось, слишком много людей приходило и уходило из его жизни. Почувствовав нежданное тепло и давление Мельбиной руки, он механически поднес ее руку к губам и поцеловал.

— У меня была такая долгая короткая жизнь, — сказал Малькольм. Он хотел, чтобы эта реплика была немой, слышной ему одному, но по случайности слова прозвучали громко и сильно, и Мельба, крайне довольная тем, что он сказал, немедленно подняла за него тост.

— Я пошла бы за тебя, — сказала она Малькольму.

Малькольм опять сжал ей руку.

— Тебе нельзя опять замуж, Мельба, — предупредил ее Гас. — Подумай о…

— Хватит, Черныш, — прервала его Мельба. А когда Гас попытался что-то сказать, она добавила, — Я СКАЗАЛА!

Гас уставился на свой бокал, и Мельба повторила мягче:

— Черныш был моим первым мужем. Мой Номер первый, — так мы иногда называем его.