звать. Возьмите меня с собой! Я служу вам!

– Фийя… – шумно выдохнул граф, ответил ей поцелуем и прижал к себе. – Я прошу, останься здесь и откликнись на теплые взгляды Остена. А когда я вернусь через несколько лет, то все будет как прежде, с той лишь разницей, что ты будешь жить рядом с мужем и ребенком, а не со мной…

– Несколько лет?! – она вскрикнула в негодовании.

– Да.

– Пожалуйста, пожалуйста! Возьмите меня с собой! Мне не нужен Остен! Да пусть он хоть сгинет! Я служу вам и только вам! – Потом она опомнилась и добавила уже тише: – А Остен к тому же куда-то запропастился.

– Как это?

– Ну… его у калитки видали с Бисаем. А потом раз… и нет ни его, ни Бисая… Кьенс искал их, но безуспешно, словно их морские русалки уволокли.

– Странно. Мне никто не говорил об этом.

– Так они пропали сразу после вашего отъезда. Матушка ваша ворчала, что сбежали.

– Глупости, право же.

– Тео. Так вы возьмете меня с собой? Не оставляйте меня здесь! Я хочу быть с вами и только с вами!

На бледных щеках женщины вспыхнул румянец. Ладошкой она вытерла высыхающие на глазах слезы. Конечно, то, что Остен пропал, ее немного огорчило, но Фийя решила, что теперь граф непременно возьмет ее с собой. Поэтому была даже рада такому повороту событий.

Юлиан молчал. Настала его очередь задуматься о положении Фийи и о пропаже стражников.

– Послушай… Я не хочу, чтобы в Элегиаре ты страдала от одиночества, от жестоких законов, от власти чужой земли…

Доводы были исчерпаны. Иных причин лишать себя привычной служанки в пути не было. Но, наблюдая, как она возится с племянниками, Юлиан не раз убеждался, что ей пора обзавестись семьей. Пока она была молода, привлекательна лицом и телом, он рад был видеть ее рядом, целовать ночами, пусть и не так горячо, как раньше. Но что будет через десять, двадцать, тридцать лет? Он любил Фийю как ту, о ком заботился, ее покорный характер и милый взгляд, любил за преданность. Но в сердце его всегда была одна Вериатель.

– Я не буду страдать, пока вы рядом! – прошептала Фийя, прижавшись к нему нагим телом и обвив шею руками.

Она безумно, но кротко любила его уже тридцать лет. Любила в нем каждую черту лица и тела, понимала, о чем говорят всякий вздох и промелькнувшая эмоция. Фийя знала, что Юлиан хмурился по-разному: иногда сердито, чаще задумчиво, а порой насмешливо-радостно. За долгое время она изучила своего господина и, проведя рядом с ним почти всю свою жизнь, не представляла себя отдельно от него. С трепетом и любовью она взяла мужскую ладонь в свою и поцеловала, а потом приложила к своей щеке.

От этого граф едва смутился, но, поразмыслив, вздохнул:

– Хорошо, Фийя. Ты поедешь со мной.

Когда служанка забылась сном под легким, но пышным одеялом, он оделся и спустился в гостиную.

Там было уже темно, но белоснежные волосы графини продолжали отливать серебром. Сидя в мягком кресле, Мариэльд отрешенно глядела в черный потухший камин, пока на губах бродила блаженная улыбка. От нее пахло мужчиной… Вот так чудеса! Что же случилось, отчего они с веномансером так сблизились, думал Юлиан и никак не мог взять в толк.

Он устроился в соседнем кресле, рядом с графиней. На вопросы о Бисае и Остене она лишь повела плечами, мол, не знает, куда те могли пропасть от калитки. Так ничего и не добившись, граф провел остаток ночи в общении с матерью, которую, возможно, не увидит несколько лет.

За все годы жизни Юлиану так и не довелось посетить манящий магией, золотом и красотами Юг. После прибытия в Ноэль, сначала из-за плотного расписания учителей, а позже из-за большого объема работы, он безвылазно находился в особняке, порой выезжая только в города и деревни поблизости. Теперь, воспользовавшись случаем, он желал снять какой-нибудь домишко в Элегиаре, устроиться там и пожить в свое удовольствие. Либо и вовсе сопроводить старика, а самому двинуться дальше, в братские королевства Нор’Мастри и Нор’Эгус.

Мариэльд глядела на сына своими красивыми глазами, цветом напоминающими летнее ясное небо. В них не было ни печали, ни тоски от расставания. Возможно, она была счастлива рядом с любимым и любящим сыном, о чем говорила после суда. Благодаря Юлиану, который взял на себя ответственность по управлению графством, с недавних пор она проводила все свои дни в отдыхе, изредка принимая чужеземцев.

Все эти годы Юлиан не знал ни горестей, ни бед, живя в вечном умиротворении. Все эти годы, перетекающие в десятилетия, его вели за руку, и все здесь, в особняке, было одинаково постоянным. Совершенно ничего не менялось… Даже вампиры старели медленно, едва заметно, и невозможно было поверить в то, что прошло тридцать лет, что суд с Белым Вороном был так давно… О, Белый Ворон… Тут лицо Юлиана подернулось, а губы сжались в плотную линию от воспоминаний. Можно ли нарушать данные обещания? Так лгать? Можно ли так близко подпускать к себе лишь для того, чтобы обречь на гибель? А ведь когда этот лживый трус увидел истинное завещание Гиффарда, то побоялся быть осмеянным и переменил решение, будто одумавшись…

– Перестань думать о Белом Вороне… – из лабиринтов памяти его вырвал насмешливый голос Мариэльд.

Граф нарочито весело ответил:

– Ах, матушка, вы опять читаете мои мысли!

– Там и читать-то нечего, сын мой, у тебя на лице все отпечатывается, стоит тебе вспомнить о тех событиях.

– Ничего, матушка, ничего… – ответил он. – Это все пустое, бессмысленное… Еще немного, и Белый Ворон окончательно сотрется из памяти, оставив лишь блеклое имя, которое ничего не будет значить для меня.

И вдобавок он рассмеялся как можно непринужденнее, хотя серьезные глаза выдавали трагичность поднятой темы.

Остальную часть ночи, любуясь танцем теней от качающихся за окном кустарников, он провел в легком общении с женщиной, которую называл своей матерью. Они прощались друг с другом, а Мариэльд, пребывающая в замечательном настроении, гладила его по руке своими пальцами, и ее большие синие глаза загадочно мерцали во тьме.

За всю ночь Юлиан хоть и изнывал от любопытства, но так и не решился спросить о своем учителе. А может, дело в том, что по прошествии стольких лет Вицеллий должен будет уехать отсюда, и, будучи одинокой женщиной, Мариэльд решила уступить ему, пусть и ворчливому, пусть и с дурным характером, но не лишенному аристократического происхождения? Разве не могло так быть?..

* * *

С рассветом, когда солнце зажглось на востоке и его первые лучи осветили особняк, во дворе уже было собрано два отряда, готовых к путешествию.

Ада, роняя слезы расставания, целовала двух своих детишек, которые вынуждены были остаться с отцом Кьенсом. Затем бросалась к сестре, обнимала ее и тоже всхлипывала, пока та, смущенная, успокаивала и шептала на ухо, что скоро они все вновь встретятся. В путь вместе с Мариэльд де Лилле Адан отправлялся внушительный отряд из восьми вампиров охраны, личной айорки, обычных трех слуг и старика Пайота. На боках лошадей висели пухлые седельные сумы – вне особняка все планировали пробыть долго, до трех-четырех лет, а потому слуги упаковали все костюмы графини, а также все ее украшения.

В составе второго отряда были всего трое: Вицеллий в своей бессменной алой пелерине и две служанки, Фийя и Кая. Столь схожие имена свидетельствовали о том, что женщины были рождены в неволе. Айоров и рабов никогда не баловали сложными именами, чтобы было проще запомнить. К своему отряду со стороны моря медленно вернулся Юлиан, полный мрачных дум.

– Кьенс, ты точно ничего не видел?

– Нет, – ответил тот.

– А жена Бисая что говорит? – Юлиан покосился на блеклую дородную женщину позади собравшихся перед воротами слуг.

– Не знает.

– В Луциосе искали?

– Пусто… – Кьенсу тоже не нравилось это происшествие.

– Престранно это! – граф упер руки в бока. – Некуда им было бежать, да и незачем. Может, берег обыскать? Там, дальше, в можжевеловом лесу…

Слушая разговор сына и слуги, Мариэльд недовольно нахмурилась.

– Сын мой, сейчас не время для выяснений, что взбрело в голову айорам. Кьенс со всем разберется сам. Нам пора в путь!

Двум отрядам предстояло доехать до Луциоса, чтобы там и расстаться. На многолучевой развилке, между трех высоких дубов, Мариэльд повернет на восток. А Юлиан вместе с учителем проедет по южному большаку, к границе с Детхаем. Конечно, можно было двинуться на север, а оттуда доплыть уже на корабле… Однако старая графиня покачала головой и настоятельно посоветовала, что являло собой приказ, что лучше увидеть Срединный Юг своими глазами, а не