свои ладони Вицеллий, когда подавал руку Мариэльд де Лилле Адан.

– Я уронил склянку, когда перекладывал в другую ячейку. Нужно будет докупить травы у травника в Элегиаре. Нашел тут проблему, называется! Склянку я, видите ли, разбил!

В подтверждение своих слов Вицеллий поморщился, потянулся трясущимися пальцами к суме у бедра и достал оттуда свое лекарство для сердца. В ответ Юлиан только промолчал, нахмурившись. И хотя череда таких совпадений казалась ему чрезвычайно странной, причин врать у веномансера не было. Зиалмон имел эффект лишь на бессмертных, но у Юлиана развилась невосприимчивость после ежедневного употребления малых доз, а матушка, целая и невредимая, уже была в дороге.

Встретил гостей Олентьюк молча. На тракте, ведущем в Детхай, по весне всегда проезжали толпы паломников, аристократов, гонцов и коробейников. Именно поэтому, не распространяясь, кто они, четверо вампиров переночевали на постоялом дворе и поутру, когда солнце приласкало мокрый от ночного дождя город, двинулись дальше.

Фийя и Кая от скуки быстро нашли общий язык и без умолку болтали. Трещали обо всем: о славной погодке, о вязании крючком и спицами, о стирке застарелых пятен на арзамасовой ткани, о том, как верно плести косы, а как неверно, о женских днях, о мужских характерах. И хотя хихикающие айорки держались поодаль от господ, Юлиан временами мрачно оглядывался. Он уже подустал от пустого щебетания, но терпел. Никто не виноват, что у старейшин такой хороший слух.

* * *

За пять дней пути крохотный отряд добрался до пограничного города Тальес-на-Каларье. Юлиан лежал в постели в обнимку с Фийей и гладил в ночи ее голые плечи.

– Слушай меня внимательно! Завтра мы попадем в Детхай. Там уже не существует понятия «айор», и в Зунгруне находится самый большой западный рынок рабов!

– Да, тео. Там мою матушку, когда она была беременна мной и Адой, купила ваша матушка.

– Но ты всю жизнь прожила айоркой, а не рабыней. С завтрашнего дня не отходи от меня ни на шаг.

– Но я и так не отхожу…

– А кто в Олентопии убежал утром на рынок без меня, а?

– Так сандалии порвались, тео.

Послышался тяжелый вздох. По нахмуренному лицу Фийя поняла, что сказала что-то не то, и густо покраснела, затем спряталась от укоряющего взгляда, уткнувшись лицом в плечо господину и засопев. Это подействовало – как обычно. Снова послышался вздох, уже более спокойный.

– Так… – приказал граф. – Никаких покупок, вообще не покидаешь меня ни на миг и никогда, поняла? Это во-первых. А во-вторых, если все-таки что-то произойдет, то скажи, что ты моя спутница и любовница. Спросят, свободная ты или рабыня, говори – свободная.

– Но я ведь несвободная.

– Свободная! – куда громче сказал Юлиан и сдвинул брови на переносице, где бледнел небольшой шрам. – Если что-то сделаешь не так, то на тебя не обрушится кара… На Юге за нарушение законов могут наказать любого, по их мнению, осмелевшего раба, даже чужого, серией плетей. Поняла?

– Да…

– Точно все поняла?

– Конечно, тео Юлиан.

Щечки Фийи густо зацвели румянцем, и она принялась расцеловывать господина в шею, точно желая извиниться за свою бестолковость. Граф Лилле Адан с усталостью взглянул на женщину, чья голова не утруждала себя излишними мыслями и жила лишь одной – служением. Она была хорошей, верной и скучной – в общем, именно такой, какой должна быть мать и жена. Либо рабыня…

Поутру вампиры пробудились вместе с лучами солнца, скользнувшими сквозь матовое стекло постоялого двора. Кони были оседланы. Тарантон ласково приветствовал хозяина, и отряд двинулся к границе между королевствами.

* * *

От северного Ноэля южный Детхай отделялся цепью невысоких гор, между которыми пролегали долины. Выбранная путниками дорога проходила как раз по одной такой долине. Эти соседствующие земли всегда жили в мире. Детхай исконно считал Ноэль братским народом, а ноэльцы отвечали взаимностью и рады были видеть соседей даже в своем плениуме. Земли эти придерживались одинаковой веры в природных дюжей, одинаково одевались, и даже песни в тавернах звучали одни и те же. Но отличие все-таки было, причем существенное: Детхай принадлежал к числу королевств с особо жестоким отношением к рабам, в то время как в Ноэле рабство имело мягкие формы. Именно поэтому пограничные города кишмя кишели дозорными башнями, которые стояли преградой для беглых рабов, желающих стать айорами.

Миновав горную долину, под присмотром стражников, глядящих в сторону Детхая, ближе к полудню путешественники прошли по зеленеющей ольшаником долине и оказались уже в соседнем королевстве. Вскоре пейзаж разительно поменялся. Черные тяжелые почвы, радость пахаря, стали разбавляться песком. Начались цитрусовые сады, где в объятиях сочных листьев трепыхались на весеннем ветру белоснежные цветы апельсина, лимона и лиметты.

Отряд ехал по широкой тропе, вдыхая легкий цветочный аромат деревьев. Под апельсинами царила пленительная прохлада. Вместе со свежим ветром, играющим в ветвях, отовсюду доносилось пчелиное монотонное гудение; за стройными и высаженными в прямой рядок деревцами располагалась большая пасека. Сады плотно обступали дорогу, но отгородились от нее деревянной оградкой.

Между аккуратными рядами сновали рабы, и время от времени словно из-под земли вырастали грозные надсмотрщики с плетьми в руках. Иногда слышался удар кнута, который рассекал воздух, а вслед за ним доносился вскрик провинившегося невольника. От этого Фийя бледнела, краснела и теряла дар речи. Ее, трепетную, пугали лютые крики и стоны, пугала жуткая красота цитрусовых деревьев в девственно-белом цвету. От этого она перестала болтать и стала молчалива, хмура.

Когда господа уехали далеко вперед, Кая замедлила ход лошади и поерзала задом по седлу, опрокинувшись на заднюю луку. Она поравнялась с притихшей Фийей, которая настороженно прислушивалась к дальнему щелканью плетей.

– Это так ужасно… – прошептала в ужасе Фийя.

– Пфф, – фыркнула и задрала гордо нос Кая. – Это наша, рабская, жизнь!

– Мы не рабы, Кая. Мы айоры! – И палец служанки важно ткнулся в небо.

– И какая разница?

– Господа любят нас. Они наши тео!

– Сказочница ты, Фийя.

Когда старик вместе с графом скрылись за изгибом виляющей тропы, Кая почувствовала заметное облегчение. Посреди апельсинового сада она расправила плечи и стала разминаться, вращая туда-сюда руками и выгибая спину. Ее крепенький и широкий стан вместе с сильными плечами заходил под платьем. Непривыкшая к седлу женщина устала ехать верхом.

– Почему сказочница?

– Потому что. Хоть и старше меня, а в сказки веришь, – глядя на вытянувшуюся мордашку Фийи, Кая чувствовала себя куда мудрее и опытнее. А потому с напыщенным видом добавила: – Господам без разницы, кто мы, айоры или рабы. Они все равно считают нас слабоумными и никчемными созданиями!

– С чего ты это взяла?

– А ты не видишь? Глазенки-то свои раскрой! – Кая принялась перевязывать косу. – Все они, что твой, что мой старик, просто пользуются нами… Как мясом!

– Неправда, – насупилась Фийя. – Тео Юлиан очень добрый и хороший. Не говори таких гадостей, Кая… Они тебя не красят.

– Ну-ну. Сказочница ты, я же сказала. Выдумщица! – презрительно пожала плечами Кая. – Мы отличаемся от рабов, которых бьют плетью, только тем, что спим с господами. А вот состаримся, и сошлют нас сюда, в сады да на поля.

– Ты неправа. Если господин гор’Ахаг такой злобный, это не значит, что все такие.

– Если господин Лилле Адан такой добрый, Фийечка, это не значит, что все такие… – передразнила ее Кая. – Как состаришься, тогда и глянем, как он о тебе заботиться будет. Станешь ли ты ему нужна со своим сморщенным задом и отвисшей грудью. Ха-ха!

Фийя еле заметно побледнела, прикусила губу и, взглянув неодобрительно на оскалившуюся в ухмылке Каю, принялась догонять графа.

* * *

Добравшись до Желтого Жальера, путники переночевали там и двинулись дальше. Неожиданно дорога уперлась в военный лагерь. Деревья лимона, что росли тут, срубили, и теперь над садами острыми зубьями оскалился частокол. Множество воинов, облаченных в каркасные шлемы с наушами и в нагрудники из бычьей кожи, из-под которых торчали серые рубахи, сновали по лагерю и вокруг него.

Путников встретила стража. Она смерила их важным взглядом, различила васильковые цвета костюмов, цветочный орнамент и украшения в волосах. Стало быть, соседи-ноэльцы.

– Кто будете-с? – все же спросил на аельском языке стражник. В Детхае не знали северной речи.

– Из Ноэля, – возвестил Юлиан.

– Вы на большие торжища аль проездные?

– Проездом.

– Тогда объезжайте, коль жить хотите!

– А что случилось?

– Восстание! – второй стражник убрал тесак в ножны.

– Саддамет в руках рабов, и скоро они отправятся на Зунгрун. Ну, так доносят из города… – ляпнул первый. – Так что не суйтесь туда и останетесь живы!

– И когда дорога станет свободна? – Юлиан в недовольстве нахмурился. Если им придется ехать в объезд, то путь