За несколько минут его отсутствия с территории не донеслось ни единого шороха.

— Учись, студент, — легонько пихнул в бок новичка ветеран группы Трифонов.

— С удовольствием, если научите, — не растерялся тот.

Деревянная дверца вновь бесшумно приоткрылась.

— Заходите, — шепотом, но уверенно, как к себе домой, пригласил Слава.

Спецназовцы по очереди просочились внутрь крохотного двора.

— Рассказывай, что тут? — прикрыл за собой калитку Геннадий.

— В доме проверил прихожую и большую комнату — никого, и такое впечатление, что давно никто не живет, — доложил старший лейтенант. — Во дворе, как видите, шаром покати, сарай тоже пуст.

Заглянув в сарай, майор включил на пару секунд фонарь и осветил нутро.

Земляной пол, усыпанный старой соломой, колесо большого диаметра от арбы или какой-то исполинской телеги, деревянная лестница на чердак и парочка примитивных лопат в углу. Одно подслеповатое окошко во двор. И больше ничего, кроме кисловатого запаха навоза.

Напрашивалось решение расположиться именно в сарае, а наблюдение вести через щели рассохшейся калитки. Да, обзор будет невелик, но куда деваться?

Покинув сарай, Геннадий прошелся до входа в дом, а затем по двору…

Местечко ему понравилось. Домишко полностью закрывал собой от соседских взглядов дворовое пространство, с другой стороны у забора росло раскидистое деревце. Ну а сарай отгораживал территорию от улицы.

— Пойдет, — заключил Савин. — Располагайтесь в сарае. Один дежурит у калитки…

Ночь прошла спокойно. Более того, спецназовцы впервые с начала операции по-настоящему отдохнули и выспались.

На тихой улочке в темное время суток не произошло ничего. Сменявшие друг друга дозорные сидели у запертой изнутри калитки, прислушивались и… не улавливали ни единого звука, кроме далекого и однообразного лая собаки.

Зато рано утром жизнь в Демаре закипела. С рассветом по улице прошли две женщины, гнавшие в сторону береговых лугов с десяток коз. Стали изредка проезжать старые, громыхавшие подвеской и пыхтящие жутким выхлопом автомобили. Появились прохожие.

А около семи утра в сарай вдруг ворвался испуганный Шаповалов, которому Савин поручил вахту дозорного.

— Там, — прошептал он бледными губами и кивнул в сторону дома.

— Что «там»? — настороженно спросил командир, машинально нащупывая цевье автомата.

— Пожилая женщина. Из дома только что вышла пожилая темнокожая женщина.

Майор нахмурился и сурово посмотрел на Мазенко:

— Слава, ты каким местом осматривал дом?

Тот скорчил изумленную физиономию и прильнул к дырке в двери.

— Точно, бабка какая-то ходит, — прошептал он. И добавил: — Честное слово, командир, ее не было в доме.

— Ага, а к утру материализовалась, — проворчал Савин и повернулся к новичку: — Она успела тебя заметить?

— Нет. Она тяжело спускалась по ступенькам крыльца, глядя под ноги. А я в это время юркнул в сарай.

— Так… — почесал командир затылок. — Неприятная история.

Выход нашел снайпер. Прислонив винтовку к стене, он взялся за деревянную лестницу.

— А ну-ка, я сейчас гляну на чердак. Придержите ее, братцы…

Товарищи ухватились за жиденькую конструкцию. Трифонов забрался до средних ступеней, просунул голову в квадратный проем, огляделся и негромко сказал вниз:

— Лезем все сюда.

— Зачем? — не понял Литвинов.

— Затем, что бабка может сюда припереться. А на чердаке она нас не заметит. Если перекрытие выдержит, то считайте, что мы нашли идеальный наблюдательный пункт.

— А если не выдержит? — робко вмешался доктор.

— Тогда тебе придется поработать.

— Так грохот же будет на всю улицу!

— Ладно, закончили балаган, — остановил дискуссию майор. — За кварталом оттуда сможем наблюдать?

— А чего ж не сможем?! — подивился снайпер. — Раздвигай солому и смотри куда хочешь.

— Тогда все наверх! Погнали…

Чердачное пространство оказалось тесноватым — конек двускатной сарайной крыши возвышался всего на полтора метра, так что стоять в полный рост не получалось.

Распределившись по перекрытию ближе к стенам сарая, чтобы конструкция и в самом деле не рухнула, спецназовцы приняли горизонтальное положение. Все, кроме командира — обязанности дозорного на следующие два часа он возложил на себя.

Видимость с чердака оказалась великолепной. Если сквозь щели в калитке дозорные лицезрели лишь малую часть улицы напротив позиции, то с нового наблюдательного пункта отлично просматривались и прилегающая улица, и большая часть интересующего квартала.

Слегка раздвинув пальцами солому, Геннадий внимательно следил за происходящим снаружи.

Улочку нельзя было назвать бойкой. За первые четверть часа наблюдения рядом с сараем прошли четыре человека и проехала всего одна машина. Однако случайные прохожие майора не интересовали — его взгляд то и дело возвращался к постройкам квартала и медленно скользил по каждой детали, стараясь вычленить хоть что-то подозрительное.

Сначала Савина интересовал угловой дом, на который он обратил внимание еще ночью. Солидный, добротный и не дешевый, по здешним меркам. Именно в таком, по его убеждению, и должны обитать приближенные главарей мятежников.

Легкое сомнение закралось в его душу, когда из открывшейся двери дома на улицу вывалился целый выводок детей от шести до двенадцати лет. Дверь при этом осталась нараспашку. Спустя некоторое время к ним присоединилась пышнотелая мамаша с корзинками в руках, и вся компания дружно направилась за покупками.

«Не похоже на штаб-квартиру оппозиции», — качнул головой Геннадий. И переключился на другие дома…

Помимо шикарного углового дома, в квартале имелось еще два достойных внимания объекта: серая двухэтажка с плоской крышей и такой же высоты строение, с ярко-оранжевыми стенами и высокими пальмами во дворе.

До смены оставались считаные минуты. Геннадий уже подумывал, кого бы назначить следующим дозорным, как вдруг заметил появление двух человек в обширном дворовом пространстве у дома с плоской крышей.

Это здание было гораздо скромнее углового: на оштукатуренных внешних стенах напрочь отсутствовала краска, что создавало неряшливое впечатление, между окнами второго этажа прилепился единственный ящик кондиционера, а с южного бока виднелась только одна тарелка спутникового телевидения среднего размера. На первый взгляд — бедновато для людей, привыкших без особых моральных заморочек экспроприировать у сограждан все самое лучшее.

Савин поднял бинокль, подкорректировал резкость и… почувствовал, как зачастило сердце.