Когда я разглядел жертвенный камень, то остановился и прислушался, но ничего не услышал, кроме освежающего ветра да шелеста листвы. Но в моей душе уже прочно поселился страх: в шорохе каждого листа чудилась мягкая поступь оборотня.

Пока я подбирался к дубу и камню у его могучих корней, начал накрапывать дождик. В момент, когда сверкнула молния, я увидел, что камень весь залит кровью, которая стекала с него на землю так, будто жертвоприношение совершили только что!

Я повернулся и вихрем полетел по тропе к реке. Я мчался так, будто оборотень хватал меня за икры. Мелкий дождь превратился в настоящий ливень. То и дело над головой молнией освещалось небо и громыхал гром.

Чёрная, как глаза колдуна, ночь спустилась на землю к тому времени, когда я, промокший и грязный, вернулся в наш лагерь. И никого там не нашёл. Рикус и Полудин наверняка снова отправились поторговать, ну а целителю птички нашептали мысль заночевать в хижине толкователя снов.

Поскольку костёр не горел и согреться я не мог, пришлось примоститься под деревом, завернувшись в отсыревшие одеяла. Так я и сидел, дрожа, зажимая в руке нож, готовый поразить кого угодно, кто на меня кинется, или что угодно. И тут я понял, что именно так тревожит меня. Надо сказать, что уже несколько недель стояла засуха, а после жертвоприношения разразился ливень! Значит, какой-то бог таки принял дар тёмного мага…

Дождь продолжал идти и на следующее утро, когда я повёл Рикуса и Полудина к старому дубу. Эта парочка, завидев жертвенный камень, смело направилась к нему. Я же, находясь за их спиной, поинтересовался:

– Жутко, наверное? Они вырвали у бедняги сердце, да?!

Рикус кивнул.

– Да, они вырвали сердце, а бездыханный труп оставили. – Он наклонился и потом выпрямился. – Вот! Посмотри сам, – и что-то швырнул мне.

Это что-то плюхнулось у моих ног. Это было тело мёртвого поросёнка.

Разгневанный, Рикус погрозил мне пальцем:

– Если ты ещё раз явишься ко мне со своими глупыми россказнями о карлике, я отрежу тебе нос.

Весь день я предавался грустным мыслям, что сделает со мной господин Фируз. Несомненно, его задание я провалил, и Рикус мне больше не станет помогать. Меня терзала тревога: ведь все эти истории могли быть подстроены колдуном! Но доказать это было невозможно, увы. Пожалуй, мне пора сматывать удочки. Было жаль оставлять целителя, но я всем своим существом чувствовал нависающую надо мной, словно низкие тучи, беду.

Я всё ещё размышлял о своих безрадостных перспективах, когда из хижины вышла Сария. Она бросила на меня выразительный взгляд и нырнула в кусты. Я последовал за ней, но на этот раз, будучи заинтересован не только в сексе. У меня возникла мысль отвести эльфийку к Рикусу, чтобы она сама рассказала ему о жертвоприношениях, в которых её дядя и брат участвовали вместе с колдуном-оборотнем.

Я прошёл не более ста шагов, когда вдруг услышал неподалёку шорох. Дядя Сарии выскочил из-за дерева и преградил мне путь. В его руке был зажат огромный нож. Я хотел бежать, но позади меня оказались другие эльфы. Меня схватили и повалили на землю. Пока трое удерживали меня, четвёртый занёс надо мной дубину. И обрушил её мне на голову.

Эльфы привязали мои руки и ноги к длинному шесту и потащили меня в лес. Я был связан, как та пресловутая свинья колдуна-оборотня. Даже рот мне заткнули кляпом, так что я не мог позвать на помощь. Поначалу я лишь смутно понимал, что меня куда-то несут, но сознание вернулось довольно быстро. Удар предназначался для того, чтобы оглушить меня, а не для того, чтобы раскроить мне череп. Мой труп эльфам не требовался: по их замыслу, мне следовало сознавать, что меня ожидает.

Шест опустили на землю у подножия камня, и надо мной встал тёмный колдун. На нём была маска из человеческой кожи, лицо какой-то предыдущей жертвы: с бедняги сняли кожу, чтобы её мог напялить этот тёмный эльф. Черты лица маска скрывала, но жестокие, дьявольские глаза и презрительно-насмешливые губы, грязные длинные волосы, несомненно, принадлежали моему старому знакомому, который мастерски подстроил мне ловушку.

Эльфы, окружавшие меня, были одеты в свои потешные костюмы рейнджеров леса. Только на этот раз их лица скрывали маски чудовищ. Я попытался крикнуть им, что они трусы, потому что прячутся за масками, творя свои гнусные дела, но сквозь кляп мои слова слышались только мычанием. Да и попытка моя была не искренней. Я всего лишь силился хоть каким-нибудь действием унять безудержный, леденящий сердце страх.

Колдун опустился рядом со мной на корточки, открыл маленький мешочек и вынул оттуда щепотку какого-то вещества. Один из эльфов присел позади меня и обхватил мою голову своими ляжками, в то время как оборотень вложил вещество из мешочка мне в ноздрю. Я чихнул, а когда вынужденно сделал вдох, он побрызгал чем-то у меня перед носом. Огонь пробежал через меня и вспыхнул в голове. Ощущение было такое, что сейчас я воспарю в небо. Потом этот жар унялся, меня наполнило тёплое приятное ощущение благости и любви ко всему окружающему миру.

Верёвки были разрезаны. Мне помогли подняться на ноги, и я встал со смехом. Всё вокруг меня – наряды эльфов, древний дуб и даже алтарь между его корней – сверкало ослепительно-яркими красками. Я обхватил руками колдуна и крепко обнял его: мой дружелюбный настрой распространялся на всех.

Эльфы окружили меня со всех сторон: безликие фигуры в плащах и масках. Увидев блеснувший у одного из них стальной клинок вроде тех, которыми вооружались имперцы, я весело потянулся к нему, но рейнджер отбил в сторону мою руку. Они взяли меня под локти и повели к алтарю. Я пошёл охотно, бодро, довольный тем, что со мной друзья. Мои ноги, казалось, двигались по собственной воле, я не имел над ними власти и, пытаясь шагать, спотыкался и падал, но меня с обеих сторон поддерживали под руки. Моя воля была порабощена колдовским порошком, но рассудком, несмотря на дурманную весёлость, я понимал, что на алтаре меня ожидает что-то страшное.

Я вспомнил историю, прочитанную как-то на Земле, о девушке, которую, так же как и меня, собирались принести в жертву, чтобы боги послали долгожданный дождь. Она оказалась умнее остальных, которые не роптали и смиренно шли на смерть, а та девушка сказала, что если она будет принесена в жертву, то скажет богу дождя, чтобы он им дождя не даровал. Суеверный народ отпустил её. Я громко расхохотался при мысли, как проделаю то же самое.

У алтаря я высвободился из хватки эльфов и огляделся по сторонам, озирая величественный лесной пейзаж. Буйство живой природы привело меня в неописуемый восторг. Разнообразные оттенки зелёного и коричневого, и всё это буквально светилось изнутри. Совсем рядом пролетела пёстрая певчая пташка и чирикнула мне, несомненно, что-то очень важное, но почему-то непонятное. Этим трюком, понимать птиц, видно, владел только мой наставник.

Эльфы снова попытались взять меня за руки. Я оттолкнул их и пустился в пляс, смеясь над их попытками остановить меня. Четверо из них схватили меня и уложили на выпуклый камень жертвенника таким образом, что моя голова и ноги оказались ниже, чем грудь. Я стал вырываться из их цепких рук, но теперь вывернуться было уже практически невозможно.