С диким, злобным криком он устремился ко мне, высоко воздев красный от крови убитой девушки ритуальный нож.

Я выхватил свой клинок, хотя и понимал, что шансов у меня маловато. Мой нож был гораздо короче, не говоря уж о том, что мне предстояла схватка с закоренелым убийцей, да вдобавок ещё и охваченным яростью. Я пятился, размахивая перед собой ножом и стараясь не подпустить врага. Моими преимуществами были высокий рост и более длинные руки, но колдуном двигали ярость и безумие. Он рвался напролом, не обращая внимания на взмахи моего ножа, и в конце концов отточенный клинок полоснул по моему предплечью. Я пошатнулся, отпрянул, под пятку мне подвернулся камень, и я, споткнувшись, кубарем покатился в расщелину, разодрав спину о шероховатые склоны и приложившись головой о скалу.

Это падение спасло мне жизнь, потому что я оказался вне досягаемости колдуна. Он остановился на краю расщелины и, издав душераздирающий крик, высоко поднял нож, с очевидным намерением спрыгнуть ко мне.

Краешком глаза я заметил какое-то движение. Колдун тоже его увидел и развернулся, взмахнув ножом.

Целитель двигался на чёрного колдуна, потрясая тонкой крючковатой палкой с примотанными к ней перьями птичек.

Я в ужасе заорал, чтобы старик – куда ему было с какой-то клюкой против ножа – немедленно бежал прочь, а сам стал отчаянно карабкаться наверх. Но тщетно: подтянувшись на метр, я соскальзывал, а между тем оба мага, один с ножом, а второй с клюкой, сошлись вплотную. Целитель взмахнул палкой, оборотень вонзил ему в живот нож по самую рукоять.

На какой-то момент оба старика застыли совершенно неподвижно: целитель с палкой в поднятой руке, оборотень – держа рукоять ножа. Затем они медленно разошлись в стороны, и целитель опустился на колени, а колдун двинулся прочь от него.

Я наконец выкарабкался наверх и помчался было за злодеем, но остановился и уставился на него в изумлении. Вместо того чтобы пригнуться и встретить меня в боевой стойке, он, пританцовывая и смеясь, сорвал с себя маску девушки, поднял нож высоко над головой и вонзил его себе в сердце.

Теперь я понял, почему целитель примотал к палке перья и размахивал ею перед лицом своего врага. На перьях у него был тот порошок, которым совсем недавно одурманили меня!

Мой наставник лежал на земле навзничь. Его одежда была в крови. С тяжёлым сердцем я опустился рядом с ним на колени.

– Сейчас сбегаю за помощью, – сказал я, хотя знал, что это бесполезно.

– Не надо, сынок, лучше побудь со мной. Слишком поздно. Сегодня утром я услышал зов птицы смерти.

– Нет!..

– Теперь путь мой лежит в то место, куда ушли мои предки. Я стар и очень устал, а дорога мне предстоит долгая.

Целитель медленно угасал, дыхание оставляло его. Я крепко обнял старика и заплакал. Жалел ли я его? Скорее себя, заброшенного в этот жестокий, переполненный насилием мир. С другой стороны, как и Пипус, старик стал мне настоящим отцом. И теперь мне, как его сыну, надлежало подготовить его к последнему путешествию.

Мне пришлось оставить наставника, чтобы заручиться помощью кого-нибудь и перенести его тело в подходящее место для подготовки к погребению. Когда я вернулся в лагерь, то увидел там не только Рикуса, но и господина Фируза. Он сказал:

– Пару дней назад ко мне прибыл некий эльф, посланный целителем, и сообщил, что колдун умер, пытаясь напасть на тебя. Я приехал сюда и выяснил, что Рикус ничего об этом не знает…

– Откуда ему знать, если это случилось только что, – отозвался я и поведал о схватке магов.

– Откуда старик мог знать об этой схватке до того, как она произошла? – удивился Рикус.

Я пожал плечами и печально улыбнулся:

– Ему рассказали птицы…

Имперцы позволили мне похоронить старика.

С помощью толкователя снов я подготовил целителя, облачив в его лучшие одежды. Мы затащили тело старика на самое высокое дерево, и я уложил его на широкую ветку. Рядом с покойником я положил запас проса, бобов и кукурузы, свои серебряные пряжки я вложил ему в ладони, чтобы ему хватило на путешествие в обитель эльфийских богов. У подножия дерева жалобно завыла собака мага. Потом она захрапела и затихла. Это толкователь снов дал ей какой-то эльфийский яд. Пришлось поднимать и её тело. Собаку я положил у ног целителя, чтобы она сопровождала его.

Оба имперца прибыли в лагерь утром. Рикус вёл лошадь, на которую господин Фируз велел мне сесть.

– Ты поедешь с нами, – сказал он. – Ты был вором и лжецом, юным мошенником и убийцей, разыскиваемым в Калионе. Теперь для тебя настала пора начать другую жизнь, жизнь благородного человека. Садись на лошадь, Амадеус. Тебе предстоит обучиться манерам и образу жизни настоящего имперского аристократа. Ты научишься ездить верхом, фехтовать, стрелять из пистолей, есть с помощью вилки и ножа и танцевать с дамами. Может, попутно и ты меня чему-нибудь научишь. Надеюсь, эта затея не закончится тем, что голову твою выставят на городских воротах…

Как вы думаете, кто стал моим новым наставником? Рикус, конечно, не пришёл в восторг от этого нового поручения, тем более что мы оба стали настоящими узниками в поместье господина Фируза. Именно там начался следующий этап моей жизни – полировка шершавой души уличного мальчишки-полукровки для превращения его в благородного имперца.

Я больше не изменял цвет глаз, а с помощью рецепта, оставшегося мне в наследство от лекаря Пипуса, регулярно окрашивал свои белоснежные волосы в чёрный цвет. Мой рост и смуглая кожа позволяли с лёгкостью выдавать себя за имперца. Мне было куда сложнее мимикрировать в образе чистокровного эльфа.

Появляться в крупных городах Калиона, а тем более в столице нам было запрещено. Честно говоря, мы оба не вполне понимали, какими соображениями руководствовался господин Фируз. Допустим, он не пускал Рикуса в Ролон потому, что для него было по-прежнему небезопасно показываться в столице – судья, который хотел его повесить, всё еще находился при должности. Но с какой стати господин Фируз отправил меня в усадьбу и поселил там под видом своего племянника?!

– Ты ему нравишься, – сказал Рикус. – Господин Фируз, как обращённый, сам претерпел немало несправедливостей. Он сочувствует угнетённым и, в отличие от меня, видит в тебе нечто большее, нежели просто лживого вороватого полукровку.

Мы оба подозревали, что, помимо желания вознаградить нас за нанесение смертельного удара культу рейнджеров леса, у господина Фируза имелись какие-то иные мотивы, и порой задавались вопросом, уж не задумался ли он дать нам новое, ещё более опасное поручение, для которого требовались проверенные люди? Поручение настолько рискованное, что никто другой, кроме нас, за него просто не взялся бы.

Господин Фируз владел поместьем, удалённым от Ролона километров на пятьдесят, и большим домом в столице. Впоследствии я узнал, что, когда он не путешествовал, большую часть времени проводил здесь, тогда как его жена предпочитала жить в столице.