Я замолкла, Ярослав Александрович тоже молчал, обдумывая ситуацию.

— Хочешь сказать, что он спас тебя, потому что ты с ним спала? — спросил недоверчиво. Я пожала плечами.

— Можете верить, можете нет. Я реально не знала ничего о его делах. Я даже о том, что он умер, точно не знала. Только догадывалась.

— Из-за бабы, — отчеканил Петренко, качая головой и задумываясь все глубже. Некоторое время он сверлил меня взглядом, но я уже решила, что большего не скажу и под пытками, потому сидела спокойно.

— Ты знаешь, а ведь вполне может быть, — вдруг сказал он и даже криво ухмыльнулся.

— Что может быть?

— Что у него просто мозг поехал из-за бабы. Стоит только на обоих Мироновых взглянуть, они же на тебя слюной исходят. Кого из них ты осчастливила, а?

Он смотрел на меня лукаво, я снова пожала плечами.

— Можете не верить, но опять же скажу правду — никого.

Петренко рассмеялся от души.

— Я тебе верю. Потому что взгляды у них однозначно неудовлетворенные. Значит, глядеть — глядят, а получить не могут. А что же так? Ни один не приглянулся?

— Это не ваше дело, — лаконично ответила я, понимая, что мы бредем куда-то совсем не туда, — я, наверное, пойду.

Я встала с намерением удалиться, но он довольно быстро оказался возле меня, ставя руки на стол и прижимая меня к нему. Близость Петренко нагоняла маету, я старательно смотрела вниз.

— Вот что, Аня, или как там тебя зовут, — сказал он негромко мне на ухо, — здесь я решаю, что пора, а что нет.

Я подняла на него взгляд, он тоже посмотрел на меня.

— Пытать будете? — усмехнулась я, он усмехнулся в ответ.

— Зачем же? — Петренко провел рукой по моему лицу, — есть другие способы, более интересные и приятные.

— Приятные для кого?

Он снова усмехнулся, но руку убрал и даже сам отстранился, от чего мне стало легче дышать.

— Историю ты мне рассказала интересную, хотя и размытую. О себе рассказать не хочешь?

— Не очень.

— Я так и подумал, — хмыкнул он, — оставим пока так. Думаю, у нас будет время узнать друг друга получше. Что скажешь, Анечка, будем дружить?

Говорил он насмешливо, но взгляд указывал на многое.

— Как сложится, — ответила я неоднозначно, — теперь я могу идти?

— Теперь можешь.

Я дошла до двери, обернулась и сказала:

— До свидания.

Петренко снова разулыбался:

— До скорого свидания.

Из офиса я вылетела пулей, отошла на приличное расстояние и только после этого устроилась на лавке в каком-то дворе, переводя дух и закуривая. Итак, судьба в очередной раз швырнула меня не пойми куда. Хотя я сама виновата. Прав Петренко, не светись я в каждом ларьке, глядишь, и бед было бы меньше. Глупо было надеяться, что меня не заметят. Значит, Леша и Ярослав Александрович были знакомы, и последний даже осчастливил меня документами в новую жизнь. Леша документы забрал и послал их Антону, видимо, боясь, что его самого могут выследить или не будучи до конца уверенным в том, что они понадобятся. Ведь написал же он Антону, что отвезти паспорт в камеру хранения нужно только в том случае, если сам Леша не выйдет с ним на связь до конца лета. Возможно, Леша, зная Петренко, не хотел, чтобы тот также выследил меня, потому и передал документы через Антона. А теперь Петренко интересуется мной и Лешей, точнее, ищет причины его смерти. Копать глубоко он вроде не собирается, но с ним надо быть настороже. Он знает обо мне, да и про убийство Скворцовой ему явно известно куда больше. Зачем-то он ей звонил, что-то хотел предложить. И после этого Тамара узнала о некоем компромате и решила попытать счастья на этой нише. Какая польза Петренко от этого? Надеялся через нее завладеть данными? Это довольно глупо. Вопросов снова стало больше, чем ответов, я поднялась и направилась к остановке. Ниточка была только одна: если Тамара говорила о ком-то, у кого был компромат, значит, этот человек существует. Возможно, именно с ним она ездила на серебристой иномарке. Но как его найти? Что-то подсказывало мне, что речь идет о том самом компромате, который фигурировал три месяца назад. А если так, то этим человеком может быть некто, кому передал его Марк на хранение. Он-то должен знать, кто это. Если Петренко как-то увязал компромат с Марком, то становится ясным бдение его ребят. Что получается? Все хотят выйти на того, кто хранит компромат, но только Марк может указать дорогу. Или сам хранитель объявится, хотя это глупо, не стал бы Марк скидывать такую ценность непроверенному человеку. Так или иначе, я хотела убедиться в следующем: об одном компромате идет речь или нет. Где живут Катя с Марком, я не знала. Немного подумав, набрала ее номер. Она скинула. Я набрала снова, опять короткие гудки. Кажется, слышать меня не желают. Неужто Марк запретил, а она повинуется?

"А ты бы не повиновалась"? — хмыкнул внутренний голос. Я нахмурилась, тормознула маршрутку и поехала домой. Там меня ждал сюрприз: на моем диване сидел Марк, читая Бредбери, коего я не могла осилить уже сколько времени. Увидев его, я в первое мгновение замерла, даже ноги немного подкосились.

— Так и будешь там стоять? — не поворачивая головы, задал он вопрос. Я разулась и прошла в комнату, села в кресло, не зная, что сказать. Вот так: буквально полчаса назад сама искала встречи, а как только он появился, онемела, словно рыба.

— Зачем ты пришел? — спросила все-таки негромко. Он отложил книгу и уставился на меня.

— Тебя пытались убить.

— Парень на "Жигулях"? — сообразила я, он кивнул, — а ты как узнал об этом?

— Это неважно.

Я кивнула, молча глядя в пол.

— Тогда зачем ты пришел?

— Ты копаешься в смерти журналистки, это тебя Миронов надоумил?

— Это вроде как моя работа.

Марк усмехнулся.

— То, что из-за этой работы ты чуть головы не лишилась, конечно, мелочи.

— У Скворцовой был компромат на Миронова. Случайно не тот, который тебе передал погибший друг?

— Никакую Скворцову я не знаю. Но могу сказать твердо, что компромат находится в надежном месте, и никакая журналистка не могла его получить.

— Она говорила, что знает владельца компромата.

Марк еще немного подумал.

— Это не связано со мной. В любом случае, я хочу, чтобы ты уяснила следующее: Миронов ищет компромат, он надеется, что эта журналистка каким-то образом выведет его на бумаги. При этом использует тебя. Ты слоняешься по городу и наживаешь врагов. Пока тебе везет, но никто не знает, что случится в следующий раз.

— Предлагаешь завязать с самодеятельностью? — усмехнулась я.

— Для твоего же блага. Ты знаешь, сколько людей за тобой теперь приглядывает? Излишний интерес тебе только навредит. Кто-то может захотеть покопаться в твоем прошлом.