— Готов?

Голос отца вывел из задумчивости. Вице-граф обернулся, понимая, что чтобы он сейчас ни пожелал, это несбыточно:

— Я поеду с тобой в Альтбризах. — Говорить о предстоящем пире не хотелось. Сейчас бы на коня, на волю, чтобы ветер в лицо и дрожь по телу. Чтобы чувствовать единение со скакуном, лететь без дороги, закрыв глаза вдыхать запах свободы.

Через несколько дней Герард собирался отбыть в монастырь, где по его сведениям будет останавливаться новый герцог Швабии — Генрих — сын короля Конрада, следующий в Алем.

— Нет, ты останешься здесь. Я прямо оттуда наведаюсь в Штрассбурх в поместье фон Россена.

— К ней.

— Да.

— Я поеду с тобой.

— Нельзя. Ты знаешь, почему. Если мне не суждено вернуться — это буду я, а не мы. — Предупреждая очередной вопрос сына, продолжил: — Вернётся один из воинов и всё вам поведает…

— Что будет с ней?

Вместо ответа Ирмгард услышал:

— Невесту видел сегодня? — По тому, как наследник небрежно дёрнул плечами и поморщился, озвученный ответ не потребовался. — Пойду к ней. Может быть, от волнения преставилась…

Не слышал, как вице-граф в спину прошептал:

— Пусть бы преставилась…

Юфрозина нервничала, торопливо расхаживая по покоям. Она давно облачилась в свадебное одеяние и выгнала служанку. Перебрала весь ларец с украшениями, меняя диадемы, кольца, подвески и пояса. Всё казалось убогим и неподходящим. Несколько раз заходила кормилица жениха, справляясь, нужно ли что. Ей ничего не нужно. Думы, одна тяжелее другой опускали голову на грудь. Она не думала, что будет так трудно, связать свою жизнь с мужчиной, которому не нужна. Знала, что её ждёт — отдельный покой и полное забвение. А как же дитя? Оно должно появиться на свет. Она этого хочет. Подошла к окну, присаживаясь на скамью. Муж не должен отказать ей в первой ласке на брачном ложе. Ирмгард красивый… Как его отец.

Услышав стук двери, отвернула к окну распухшее от слёз лицо. По шагам догадалась, кто вошёл. Сердце упало. Вздох боли вырвался невольно, шумно.

— Пора, графиня. — Герард приблизился, присматриваясь к ней, удивляясь, почему она одна в такой час. Присел напротив, заглядывая в покрасневшие припухшие глаза, недоумевая, чего ей не хватает. — Обидел кто? — Приподнял лицо за подбородок, поворачивая, натыкаясь на её затравленный взор. Сердце сжало тисками сострадания.

От неожиданного жеста и теплоты его рук невеста захлебнулась слезами. Схватила руку графа, крепко прижимая к губам, всхлипывая:

— Вы… Я… — Спазм не давал договорить. Нужно ли?

— Ну, успокойтесь… — Осторожно освободился, стирая слёзы с её щёк, не представляя, что нужно сказать или сделать. Поднял её, бледную, покорную. — Поверьте мне, это совсем не страшно. — Остановил взгляд на украшении на её груди, вздохнул: — Пора.

* * *

Ночной воздух не принёс облегчения. Ноги гудели. Снова болела ступня. В голове царил хаос. Броситься бы на ложе и забыться сном.

Герард опустился в траву у вольера с собаками, опираясь на его ограждение. Тут же услышал над ухом поскуливание, повизгивание щенков, в спину через щель требовательно ткнули носом.

— Тс-с… Дайте передохнуть.

Пожалуй, это было единственное место во дворе замка, куда не рисковали заходить гости. Третий день праздника подходил к концу. Утром уедет часть пирующих. Останутся самые стойкие и выдержанные. Всё смешалось: день, ночь…

Ветерок принёс запах мочи. Хозяин замка горестно вздохнул. Не осталось ни одного куста и ствола дерева в его парке, где не приостанавливались мужчины у облюбованного насаждения, справляя малую нужду. Не помешает хороший ливень. Он смоет зловонные следы. А дождь приближается. Слышится его влажное дыхание. В сентябре самые грозы.

Толчки в спину прекратились, но аланы не ушли, устроившись за забором, шумно дышали, широко часто зевая.

— Успокойтесь, скоро всё закончится, — непослушным языком уговаривал собак. Они в эти дни страдали от недостатка внимания, напряжённо прислушиваясь к шуму, доносящемуся со всех сторон.

Герард прикрыл глаза и снова перед ним всплыл блеск украшения его Птахи, так неосмотрительно проданного графине Юфрозине. Невеста приколола его на грудь, стягивая края тяжёлой накидки на плечах. Каждый раз во время застолий, натыкаясь на него взором, он вспоминал Ташу. Сверкание привлекало внимание не только его сиятельства. Венгерская графиня получила то, чего желала — купалась во внимании. Диковинка радужным сверканием приковывала взоры всей женской половины, вызывая зависть.

— Чёртова баба, — выругался граф, вспомнив, как она отказалась продать его по двойной цене.

— Я знал, что найду тебя здесь. — Рядом тяжело опустился Дитрих. — Ты вовремя ушёл. Там задрались барон с графом. — Язык так же изменял своему хозяину.

— Какие…

— Те самые, которые задирались весь вечер.

— А-а, пусть хоть поубивают друг друга, — махнул рукой.

— Там тебя Ева спрашивает. Я обещал найти.

— А эта, её кочерга…

— Не видел. Наверное, она ей зелья сонного подлила… Фальгахен крутится возле неё, а Дирк только что поднимался в покои. Не один.

— А Карл что ж один? На него не похоже.

— Да, странно…

— Пошли все к дьяволу…

— А мы пойдём через кухню, — барон тронул брата за плечо, толкая, помогая встать.

Это оказалось сложнее, чем представлялось. И выпили вроде не так много, а вот, поди ж ты, тело не слушалось. Сказывалась усталость и недосып.

Споткнулись о чьи-то ноги, торчащие из-за куста. Их владелец недовольно забурчал, выдавая новую усиленную порцию храпа.

Через кухню удалось пройти, не привлекая внимания. Здесь царила неразбериха, сдобренная криками кухонных работников, дребезжаньем медных котлов, подносов и блюд, бранью охрипшей кухарки, больше походящей на отрывистое воронье карканье. Слуги, задевая и толкая один другого, налетали на гостей, забредших в пьяном угаре в манящие широко открытые и ярко освещённые двери.

Подъём по лестнице преодолели на удивление легко и быстро.

— Ты куда меня привёл? — озирался Герард, наткнувшись в темноте на стул, чуть не падая.

— Хочешь в свои покои? Так и скажи. Тебя там караулят. — Дитрих, придвинув плошку со свечой, безуспешно пытался выбить искру.

— Ладно, согласен на преисподнюю, — принюхался. — Мне здесь нравится.

— Ещё бы, — усмехнулся барон, бросая огниво, нащупывая ложе и толкая брата на него.

Его сиятельству снился сон. Он сидел на берегу реки. Жаркое солнце безжалостно жалило обнаженную грудь. Распухший язык присох к нёбу. Обшарив вокруг себя траву, фляги мужчина не нашел. Пот горячими струйками стекал по шее на грудь. Дышалось с трудом. Глубоко вдохнув, захлебнулся мучительным кашлем, пробуждаясь. И это пробуждение было не из лучших. В последнее время он каждое утро просыпался с головной болью. Но сейчас это казалось особенно невыносимым. В глазах матово поблескивали разноцветные искорки. Чёртова венгерка с дьявольским украшением на груди…