в тот момент вникнуть в это заявление, а он даже не попытался придать значения довольно громким на его взгляд словам. Она же девочка. Растает. Парень был уверен в этом.

Но его ждал грандиозный сюрприз. Мать его…ошеломительный.

Ева не позволяла никаких прелюдий. Поцелуи, прикосновения к груди…стоило только попытаться сделать что-то другое, даже скользнуть пальцами к бедрам, она тут же сжималась и пресекала действия. Это, конечно, казалось странным. Но…Руслан стремился быть нежным, как-то распалить. Вникнуть в её позицию. Может, до этого мужчины неправильно себя с ней вели, и это своеобразная устоявшаяся реакция. Никто не дал ей наслаждения в постели. Нужно быть предельно деликатным. И…всё тщетно. Чем больше парень старался, тем рьянее она от него закрывалась. Первый раз прошел скомкано, будто на минном поле, где ему постоянно ограничивали доступ. А когда выяснилось, что Ева ещё и…девственница, это повергло в неописуемый шок. Наверное именно потому, что он был железно уверен в обратном, ну хотя бы один любовник у нее должен был быть — так, как они разговаривали с тем мужчиной после «Нуара», вне всякого сомнения говорить могут только любовники. Бывшие или действующие. Именно поэтому ревность его была столь сильной, что потом контроль над эмоциями был потерян.

Наверное, Руслан так и не смог ничего произнести. Ни в момент, когда понял, ни позже, когда она ушла. Долго сидел, потирая виски и пытаясь осознать, что именно сейчас произошло. С одной стороны, стала понятна её скованность, стыд, смущение, то, как она отстранялась от него. Несомненно, в таких обстоятельствах признаешь, что для девушки это серьезный шаг, раз решилась только сейчас… С другой стороны, злость берет оттого, что не предупредила. Заведомо готовилась к боли и не позволила как-то облегчить ситуацию. Хотя Руслан и так был несвойственно сдержан и мягок.

Ева просто взорвала его мозг своим нетипичным поведением. Будто зная, что он станет допытываться, заранее потребовала, чтобы не было никаких расспросов. Она не собиралась посвящать в свои мотивы, как-то сближаться, впускать в душу. Ей необходима была лишь механическая сторона действа.

Даже спустя пару недель парень еще верил, что сможет «разморозить» Еву, которая упорно отвергала любую ласку. С ним такое впервые. Чтобы настолько пресно. Чтобы партнерша не испытала оргазма. Чтобы никто не получил удовольствия. Технически — да, Руслан кончал. Но это физиология. А на деле — каждый её приход завершался его собственным опустошенным нутром. Он не понимал. Как выбить из девушки эту замкнутость?.. Если изначально это еще как-то можно было прикрыть невинностью, то чем объяснить сейчас?

Могла ли она быть фригидной? Страдать аноргазмией?

Ему пришлось прошерстить не один десяток источников, чтобы попробовать разобраться в теории, страдает ли любимая девушка таким вот недугом. Но чем больше Руслан вникал в информацию, тем яснее становилось, что Ева попросту не дает себе права быть чувственной. Не выключает голову, контролирует каждое его действие, пресекает попытки стимулировать любую эрогенную зону.

Ева не хочет. Ни его. Ни близости. Ни удовольствия.

Это изрядно бьет по самолюбию.

Но парень не сдавался. В последующие встречи предпринимал всё новые и новые попытки.

Наверное, в свой день рождения он всё же надеялся на лояльность, расположенность девушки, понимание, что это его сильнейшее желание. Но нет. И, видимо, сегодня лимит терпения и «хорошего Руслана» всецело себя исчерпал. Если и дальше идти на поводу Евы, всё закончится плачевно.

— Одевайся, — выдал отрывисто, вскакивая с постели.

Сам натянул одежду и дождался, пока девушка закончит. Они прошли в коридор, где, накинув свою, Руслан помог застегнуть её куртку. Растерянность и потерянность девушки были ему на руку в этот момент.

Выпустил Еву из квартиры, запер дверь, а затем крепко сжал маленькую ладонь. Чересчур сильно опоясав тонкие пальцы. Эмоции раздирали его. И повёл за собой вниз по лестнице.

— Руслан?

На улице он резко обернулся, недоуменно уставившись на приближающегося Рому, за которым следовала…Света.

— Привет, а мы приехали тебя поздравить, — начал тот и осекся, наконец взглянув на Еву.

— Польщен и тронут, — усмехается парень в ответ.

Совсем не вовремя брат решил наладить родственные связи. Вот совсем. Недовольно поморщившись, Руслан подкинул ключи Роме.

— Если не спешите, можете подождать наверху, я скоро вернусь.

И, ничего не объясняя, продолжил свой путь, крепко держа Еву за руку.

Она молчала.

Да, ему было адски паршиво оттого, что напугал её грубым натиском. Не того хотелось Руслану, не к такому раздраю между ними он стремился. Минутная потеря контроля уже обошлась очень дорого. Нельзя допускать, чтобы это укоренилось в ней. Иначе Ева окончательно замкнется в себе.

До её подъезда они так и дошли в безмолвии. Это хорошо, поскольку он усиленно размышлял, подбирая слова. Встав немного поодаль от входа, Руслан приподнял подбородок девушки, заставляя взглянуть себе в глаза, чтобы непоколебимо твердо выдать:

— Значит, так. Теперь слушай мои условия. Больше не будет никакого механического секса, вечерних встреч, будто урывками в попытке спрятаться от всех. Дальше по-моему: я буду ухаживать, отвозить, забирать, ходить в кино, рестораны, театр, оперу. Твоя схема нерабочая. Я от неё отказываюсь. Ты хотя бы попробуешь немного мне доверять, а дальнейшее развитие событий — под мою ответственность. Поняла?

Медовая вязкость взгляда становится темнее. Ресницы застывают, максимально широко распахнутые. Ева в шоке. Так же она смотрела на него после благотворительного вечера, обзывая больным, когда Руслан предложил ей свои «услуги».

Верить во что-то благое по отношению к себе она не привыкла. Это надо исцелять, искоренять, выкорчевывать из неё. Ему это важно.

Беззащитность в глазах девушки…ранит его как мужчину. Руслан просто не представляет, как именно можно было довести её до такого. Чтобы вот эта эмоция граничила с затравленностью, готовностью к худшему. Сам он тоже никогда не слыл праведником или моралистом, но и боли ни одной из тех, с кем был, не причинял.

До зуда в кончиках пальцев хотелось одним широким движением смыть этот слой безнадеги с потерянного лица.

Опустив голову, осторожно коснулся её губ в неспешном невесомом поцелуе, подтверждая своё намерение не вредить.

— Я никогда не притворялся, Зефирка, — припомнил одно из обвинений. — Никогда. А теперь иди.

Она охотно отстранилась и слишком проворно для человека, до этого правдоподобно окаменевшего под его взглядом, направилась к железному полотну.

— Ева… — позвал вдруг и дождался, пока девушка медленно развернется.

Что сказать? Прости, что сегодня напугал? А примет ли она голословное раскаяние?

И понял, что не стоит говорить об этом сейчас.

Покачал головой, мол, ничего.

И простоял так, пока не запищал датчик затворяемой