– Постарайся, моя дорогая. Полезное умение. – На мгновение Альхен заметила что-то знакомое в чертах юной Тени.

Понурый дворник внимательно следил за зачарованными щетками и тряпками, монотонно скользящими из стороны в сторону. Дородный усатый мужчина из-под надвинутой почти на самые глаза кепки с интересом изучал две стремительно приближавшиеся фигуры.

«Едва ли это мать и дочь», – подумал он.

Плохое зрение сильно мешало неуемному любопытству. Старина Брум не считал чрезмерную жадность до чужой частной жизни изъяном. В конце концов, соверши эта парочка преступление, кто должен узнать первым и донести куда следует?

Но стоило женщинам подойти еще ближе, как интерес сменился легким испугом. Само собой, форму Танцоров Брум видел раньше, только вот тогда окрестности кишели Дивными... Неужели и теперь... неужели снова?

Высокая фигура в белом пересекла улицу по направлению к нему. Сердце старого дворника ушло в пятки.

– Доброе утро, – начала она, когда расстояние между ними сделалось достаточным для разговора.

– Чем могу быть полезен? – Руки как-то сами собой вытянулись по швам.

– Не нужно, – блондинка ободряюще улыбнулась. – А вот скажи-ка мне, любезный: нет ли в городе слухов о странных животных на продажу?

– Дайте подумать... – Брум сдвинул кепку на затылок. – Пару-тройку дней тому назад... я слышал в одной забегаловке... но точно не скажу.

– Ясно. – Высокая женщина убедительно звякнула кошельком.

– Забегаловка называется «Яма», тут недалеко... если прямо пройти. – Золото никогда не бывает лишним. – Кто болтал – не местные... не наши. Собирались что-то зельеварам продавать.

– Спасибо, дружочек, я услышала, что хотела, – незнакомка коротко кивнула и развернулась на каблуках.

– А деньги? – пискнул тот.

Учила же его покойная женушка держать язык за зубами... Видно, не осело это в дырявой лысеющей башке. Говорила она: «Джон, ежели Танцора встретишь, в глаза ему не смотри, отвечай коротко и бочком... бочком... им-то плевать: Дивный ты... или сочувствующий...»

Худая фигура нависла над несчастным, скованным животным ужасом.

– Какие деньги? – сейчас суровое острое лицо казалось высеченным из белого мрамора. Или изо льда.

Мистер Брум так и остолбенел под испепеляющим взглядом и не смел пошевельнуться до тех пор, пока проклятая дамочка не отошла к своей спутнице, увлеченно разглядывавшей витрину.

Дайна топталась на тротуаре, пока Леди Александра расспрашивала неприятного старикашку. Зачем они притащились почти на самую окраину города, мисс Уиквилд не имела ни малейшего понятия. За всю дорогу женщины не проронили ни слова.

Вдруг Дайна заметила, что дворник как-то странно дернулся, будто получил пощечину. А Алекс уже шагала обратно как ни в чем не бывало. Старикашка сердито хлестнул себя кепкой по боку и продолжил шествие в окружении тряпочек и щеток.

– Что происходит и куда мы идем? – не выдержала мисс Уиквилд.

– Ты хотела спросить, «чего ради пошла со мной, а не осталась дома», – отмахнулась блондинка.

– Если и так?! – Невозмутимость собеседницы начинала откровенно выводить из равновесия.

– Если так, – она неторопливо смахнула с рукава несуществующую пылинку, – так бы и спрашивала. Кое-кто пользуется чужой наличностью, страсть как хочется пресечь безобразие. Сейчас доберемся до места. Присядем и поговорим обо всем.

Подобного рода пояснения ничуть не помогли, разозлили только, но Дайна все же последовала за чокнутой. Леди Александра молча улыбалась собственным мыслям, глаза ее, казалось, смотрели сквозь дома, фонари, редких прохожих...

Наконец упомянутое питейное заведение вынырнуло из-за поворота. «Яма» представляла собой неприглядное покосившееся здание с небрежно намалеванной вывеской.

– Туда? – уточнила Дайна.

– Да.

Невозмутимая блондинка распахнула скрипучую дверь, и в нос ударил запах жареного лука. Внутри оказалось вполне сносно: добротные столики, батарея блестящих бутылок с разноцветными этикетками над стойкой... Бедновато, но, в целом, прилично. Пузатый хозяин отвесил вошедшим потешный поклон.

– Любезный! – Леди Алекс щелкнула пальцами. – Что тут можно съесть на завтрак, чтобы быстро и вкусно?

– Горячие колбаски, яичницу с беконом, булочки, тосты, – затараторил тот. – Чай, кофе...

– Кофе, – машинально вставила мисс Уиквилд.

– С молоком, со сливками, черный? – немолодой мужчина с наигранной преданностью заглядывал посетительницам в лица.

– Черный, – обреченно сообщила та.

– Два черных кофе и тосты, – подытожила мадам Бонмонт.

– Тосты с... – хотел спросить дотошный тип.

– С любым джемом, только быстро.

Толстяк немедленно испарился.

Алекс извлекла из кармана изящную старинную табакерку, походившую на откормленного жука на коротеньких почти прижатых к тельцу ножках. С легким «щелк» узорчатые металлические пластинки-крылышки разошлись в стороны, женщина подхватила щепотку табаку, принюхалась и с наслаждением чихнула.

– Вот теперь можно продолжать разговор, – убирая милую вещицу обратно, сообщила она. – Лет сто пытаюсь бросить курить – безрезультатно. Вот теперь это... но тоже слабая замена. А у тебя есть вредные привычки?

Дайна отрицательно покачала головой... Единственной своей вредной привычкой она считала пристрастие к кофейному напитку, и чем крепче, тем лучше.

– Значит, тут понимания нам не достичь...

Странно теплыми чувствами прониклась Альхен к длинной худой девчонке с безжизненными серыми глазами. Окажись эта Дайна какой другой, вряд ли подобные «посиделки» имели бы место. Сентиментальное и слабое, новое поколение Теней раздражало. Раньше была решимость... идея... готовность сражаться до конца... а у молодежи в сердцах только боль вперемешку с непонятной обидой да желание выжить любой ценой. Эгоисты... Что за замену те себе воспитали?..

– Мне попался «правильный» дворник, – наконец заговорила она.

– Ничего не понимаю, – призналась Дайна.

– Сейчас поймешь, – заверила Бонмонт. – Один мой знакомец потратил хозяйские деньги, чтоб выкупить дракона-полукровку. Продавцы в здании. Я собираюсь вернуть золото и осуществить... правосудие.

– Откуда такие сведения? – засомневалась та.

– Из воспоминаний дворника, – беззаботно призналась собеседница.

– Но это же незаконно! – от неожиданности мисс Уиквилд прикусила язык. – Насильно изъятые воспоминания не могут быть использованы как доказательство в суде. Это произвол!