– Ох, прошу извинить. – Здислав приложил руку к сердцу и громко хлопнул в ладоши.

Тут же появились слуги с подносами, закружили, ставя на стол разные вкусности: жаренные в мучном соусе перепела, заправленные конопляным маслом и шафраном каши, окорок, дичь, ковриги ржаного хлеба, выдержанное красное вино, бражицу.

– Мальчики мои едят быстро, – оторвавшись от окорока, заявил Раничев. – Сейчас запоют, заиграют.

– Вот и славно! – Глаза хозяев замка вспыхнули радостью. – Вот и послушаем.

Многочисленные слуги и домочадцы тоже с любопытством ждали концерта. Запив окорок брагой, Иван по обычаю сытно рыгнул и шутливо треснул по затылку сидевшего рядом Савву:

– Вы что, жрать сюда пришли?

Парни живо поскакали с мест, схватили аккуратно положенные в углу инструменты – лютню, свирель, колотушки и прочее. Ульяне достался кимвал.

Ударили струны, запела свирель, медью звякнул кимвал.

Скорблю душою я о том,

Что стольким имя жен даем.

Их голоса равно звучны,

Но многие ко лжи склонны… —

самозваные миннезингеры запели популярную лирическую балладу «Парцифаль» Вольфрама фон Эшенбаха, вещицу, известную в здешних кругах, не меньше чем в свое время «Smoke On The Water» Deep Purple.

Немногие от лжи свободны, —

искоса поглядывая на молодую женушку, подпевал рыцарь Здислав.

Порядок так велит природный! —

та не осталась в стороне, видать, тоже хорошо знала песню.

Лишь юный Александр, оруженосец барона Георга фон Эппла, сидел молчком, не отрывая от мачехи грустного влюбленного взгляда. Да-да, именно – влюбленного, уж кто-кто, а «дон Хуан» в таких вещах разбирался!

Однако! Раничев в очередной раз перехватил тоскливый взгляд юноши и мысленно усмехнулся: наверное, в этом замке стоило половить рыбку…

Увы, уж день настал,

Как он в ту ночь вздыхал,

Когда со мной лежал:

Уже светало.

Генрих фон Морунген

…в мутной воде!

За этот вечер Раничев выступил и сам, правда, пел по-английски – когда-то в школьном ансамбле Иван сотоварищи переиграл весь репертуар «Смоки», а потому и сейчас сбацать «что-нибудь западное» для него проблемы не составляло. Английский, правда, не очень-то походил на кастильское наречие, но это все же не русский, который здесь, в замке, вполне могли понимать. Ну а ежели б нашелся кто-нибудь англоязычный, можно было б и соврать что-нибудь типа того, что «благороднейший дон Хуан» долго странствовал по английскому королевству, вот и понабрался простонародных баллад, именно – простонародных, знать в Англии в это время говорила в основном по-французски, несмотря на то что с Францией воевала – знаменитая Столетняя война, знаете ли…

За окнами замка в густой черноте ночи повисли загадочно мерцавшие звезды. Слуги зажгли факела и свечи, растопили камин – сразу стало заметно теплее, уютнее, да и вообще обстановка располагала к неспешной застольной беседе. Общались в основном по-латыни, на том ее варианте, что повсеместно применялся в средневековье, хозяин замка лишь иногда бросал фразы на польском или немецком. Немецкий тут же переводил сидевший по правую руку от Раничева Савва, а польский Иван и так почти понимал. Рыцарь расспрашивал о Кастилии, и Раничеву здесь вовсе не приходилось врать, лишь вспоминать собственные скитания пятилетней давности, погоню, так сказать, по следам сеньора Клавихо – посла кастильского короля при Тимуре. С интересом выслушав рассказ, сын хозяина замка Александр, сославшись на данный обет, отправился перед сном помолиться, так что перед Раничевым теперь сидели двое – Здислав и его обворожительно юная жена Елена.

Вообще же Иван старался меньше рассказывать, а больше спрашивать самому, в конце концов именно ради этого он сюда и приехал. Пфенниг! Как он попал к Здиславу и вообще вспомнит ли рыцарь эту медную монетку?

Раничев незаметно перевел беседу в финансово-экономическую плоскость: расспросил о крестьянах, о положении переселецев, об оброке и барщине, о торговле, ну и о многом подобном. На все вопросы гость получил вполне исчерпывающие ответы, в корне поколебавшие его прежние представления об орденском государстве. Вообще-то Иван никогда специально тевтонцами не интересовался, так, просматривал походя еще в институте, при изучении деятельности Александра Невского и немецкой экспансии в Прибалтике, не более того. Знал, конечно, как и любой студент или школьник, что Тевтонский Орден – агрессивное, паразитирующее образование, острие меча Крестовых походов на Русь, инспирируемых папой римским, что псы-рыцари спят и видят, как бы захватить Псков, Новгород, Польшу, Литву и все прочие земли. А тут узнал вдруг, что тевтонские рыцари не столько воины, сколько торговцы, причем достаточно опытные и умелые. Монополизировали торговлю янтарем, построили мощный флот, кстати, лучший на Балтике. Нажили, между прочим, большие богатства, вызывающие неприкрытую зависть той же Польши, архиепископа рижского, прочих ливонских и ганзейских городов. Да, Орден вел территориальную экспансию, но наряду с этим проводил и очень даже умную переселенческую политику, привлекая людей различными льготами и разумным законодательством. Даже крестьяне – и те четко знали, что с них может потребовать феодал, а чего нет, не говоря уже о чисто рыцарских отношениях, так называемой феодальной лестнице – Орден являлся сеньором для многих польских, литовских или венгерских рыцарей-землевладельцев. И всех их подобное положение дел вполне устраивало – что-то не очень-то хотел Здислав из Панна обрести над собою власть польского короля Владислава – он же – Ягайло. По сути, Орден требовал от своих вассалов не нарушать закон и воевать, как это и положено верным вассалам. После беседы со Здиславом у Раничева осталось четкое ощущение того, что все те, кто держит земли, данные Орденом, независимо от национальности – поляки ли они, венгры, литовцы – будут защищать тевтонцев не только ради вассальной клятвы-присяги, но и для личной выгоды. Не так-то уж и плохо многим жилось под орденским покровительством, как это обычно описывалось в советских учебниках.

– Значит, Орден богат? – выслушав, уточнил Иван.

– Конечно, богат! – кивнул хозяин замка. – Я бы даже сказал – очень.

– Интересной монеткой расплатились с одним из моих парней. – Раничев крутнул на столе пфенниг и протянул его Здиславу. – Взгляни!

К огорчению Ивана, на лице рыцаря не отразилось никаких чувств. Без особого интереса рассмотрев монету, он вернул ее обратно и, пожав плечами, заявил, что, вообще-то, похожие у него, наверное, и были, да он особенно не присматривался – чего присматриваться к медяхам? Было бы серебро – другое дело.

– Дайте-ка мне взглянуть, уважаемый дон Хуан, – негромко попросила пани Елена, и Раничев галантно передал ей пфенниг.

– О! Да, кажется… Хотя нет, не помню. – Женщина – как показалось Ивану, с лукавством – взглянула на него и, оглянувшись на отвлекшегося на корм подбежавшей собаки мужа, быстро добавила: – Если вспомню, я пришлю за вами пажа, хорошо?