Всякий раз, когда я пыталась представить лицо дьявола, я видела, как Шерил смеется с книгой в руке. Всякий раз, когда я бежала по лесу, я видела, что я бегу в объятья Брукса. Всякий раз, когда я спотыкалась, я видела, как миссис Бун ругает меня.

Они не пропали, плохие воспоминания. Я знала, что образ дьявола все еще сохранился в моем разуме, но мне все лучше удавалось держать его взаперти. Я не знала точно, чья это заслуга – Брукса, Шерил или времени, но в любом случае я была благодарна.

После того как я вспоминала, я поднималась из воды, делала глубокий вдох и снова погружалась в мечты.

Я мечтала о будущем. Я мечтала исследовать мир, подняться на горы, увидеть Италию, попробовать улиток во Франции. Побывать на концерте Брукса и моего брата на огромном стадионе. Завести семью. Понять, каково это – быть живой. Вода очищала меня от тьмы, которая так старалась удержать меня. Я медленно восстанавливалась. Я впервые начинала жить…

– Мэгги, я принесла тебе… О господи! – завизжала мама, вбегая в ванную и вытаскивая меня из воды. От ее быстрого движения я открыла рот и вдохнула воду. Я начала кашлять, горло горело, когда я сплевывала. Что произошло? У мамы дрожали руки, и она начала кричать, держа меня на руках. Мои уши наполнились водой, и я попыталась вытряхнуть ее, пока она звала папу.

– Эрик! Эрик! – крикнула она. В голосе ее слышалось больше паники, чем следовало бы. Что она делает? Почему она злится? Она подумала…

О господи, нет. Мама, нет.

Я не делала этого. Я не пыталась утопиться. Мои глаза наполнились слезами, когда я поняла, как сильно она испугалась. Она вытащила меня из ванной и завернула в полотенца. Пока она плакала, все еще выкрикивая папино имя, он вбежал в ванную.

Из-за воды в ушах я плохо слышала. Я попыталась встать, но мама так крепко сжимала меня.

Так крепко.

– Она пыталась утопиться, Эрик! – сказала мама. Глаза папы потемнели, и он попросил ее повторить, что она сказала. – Я тебе говорила. Я говорила тебе: для нее это слишком.

Я покачала головой.

Нет, папа.

Мои руки были призрачно бледными.

Я бы не стала этого делать. Я бы не убила себя. Я счастлива. Помнишь? Я счастлива.

Мне нужна бумага. Мне нужно написать им. Мне нужно, чтобы они знали.

Я не пыталась покончить с собой. Теперь они плакали вместе. Когда наши с папой взгляды встретились, он с трудом дышал. Он не смотрел на меня. Нужно, чтобы он знал, что мама ошиблась. Она ошиблась. Она знает не все. Она вытащила меня, не зная, что лучше всего мне дышится под водой.

Они снова начали ссориться.

Мы с Шерил сидели на верхней ступеньке лестницы и снова наблюдали. Мои волосы все еще были мокрыми после ванны, и Шерил расчесывала их, пока мы слушали.

– Ты все еще не веришь мне? – пораженно воскликнула мама.

– Ты слишком остро реагируешь, – сказал папа маме. – Она сказала, что не хотела…

– Она ничего не сказала, Эрик. Она не говорит, но было предельно ясно, что она намеревалась сделать.

– Когда ты вломилась, она нырнула! Она задержала дыхание! Господи, Кэти! Сейчас говорит Лорен, а не ты.

– Не перекладывай вину на нее. Не перекладывай вину на мою подругу. Я знаю, что видела. Твоя дочь пыталась утопиться.

– Моя дочь? – папа фыркнул и тихо присвистнул. – Вот это да.

Я тоже почувствовала, папа.

Это удар ниже пояса.

– Ты понимаешь, о чем я.

– Нет, не понимаю. В последнее время я с трудом понимаю, что ты говоришь.

Мама закатила глаза и вышла из комнаты. Она вернулась с бокалом вина.

– Она больна.

– Ей становится лучше.

– Ей становится хуже, и это точно связано с Бруксом. Я знаю, что это так…

Я изучила маму.

Я изучила каждое ее движение. Папа этого не видел, потому что слышал только, как она в приступе паранойи без конца повторяет одно и то же, и слишком занят тем, что выплевывал свои полные гнева слова. Он не видел, как дрожат ее руки и как едва заметно дергается ее нижняя губа. Она напугана. Она в ужасе. В тот день страха в ней было больше, чем реакции на события самого дня. Казалось, что уже много лет в ее движениях читался страх.

Но чего она так боится?

Папа закинул руки за спину.

– Все это без толку, Кэти. Почему ты не хочешь, чтобы Брукс и Мэгги были вместе? До визита фантастической четверки ты ничего не имела против. Господи, ты несешь такую ахинею о том, что Мэгги не может говорить, что не способна даже говорить собственными словами. Ты сбегаешь к своим друзьям, чтобы узнать их дерьмовое мнение о нашей семье, а потом каждый вечер выпиваешь бутылку вина. Ответь мне, Кэти: так кому нужна помощь?

Мама широко раскрыла глаза, потрясенная его словами. Папа, казалось, был так же ошеломлен тем, что сказал. Она бросилась в их спальню. Папа крикнул слова извинения ей вслед, но она уже неслась к нему с подушками и одеялами.

– Можешь спать здесь, пока я не получу необходимую помощь, – отрезала она. – И кстати, когда она закончит так же, как Джессика, это будет твоя вина. Только твоя.

Какая Джессика?

Она ушла и не вернулась. Папа вылетел из дома. Почему все начало разваливаться, когда впервые в жизни я почувствовала, что наконец-то снова становлюсь единым целым?

– Да, раньше меня никогда не было дома по вечерам, но… они правда всегда так ссорятся? – прошептала Шерил. Я покачала головой. Она продолжила расчесывать мои волосы. – Они будто чужие.

Это было так грустно.

– Мэгги? – прошептала Шерил срывающимся голосом. – А ты правда? Правда…

Я повернулась к ней лицом, забрала у нее расческу и приложила обе ее ладони к щекам. Я начала качать головой взад и вперед, глядя ей прямо в глаза.

Нет. Нет. Нет. Нет.

Она выдохнула.

– Я тебе верю. Мама бы тоже поверила, если бы потрудилась посмотреть тебе в глаза.

Я не могла избавиться от мыслей о том, что из-за меня брак моих родителей разваливается. Я не знала, что делать. Бросить Брукса, чтобы у них снова все стало хорошо? Эгоистично остаться с ним ради своего счастья? Что мне делать? Какой выбор будет правильным? Как мне все исправить?

Я не хотела, чтобы мои родители ссорились. Это был несчастный случай.

Клянусь, это был несчастный случай.

Я моргнула и увидела его.

Дьявола. Он снова вернулся ко мне.

Нет…

Я попыталась сморгнуть его. Мне становилось лучше. Я становилась целой.

«Тише… – прошептал он. Мои глаза расширились от страха. – Пожалуйста, не кричи. Это был несчастный случай. – Он прижался губами к моему лбу и к моей коже. – Тише, – снова сказал он. Его губы добрались до мочки моего уха, и я почувствовала, как его губы коснулись меня, прежде чем он прошептал в последний раз: – Тише…»