кричит Гарин. – Садись, Оля! Теперь, опуская с постели ноги, иди пьяной походкой к окну! Трогай штору, говори свой текст. Медленно поворачивайся к нам. Толмазов (исполнитель роли Калюжного), хватай Олю за руку! Тащи к двери! А ты, Оля, скачи! Как воробей! – словно в трансе кричит Гарин. – Стоп!

Съемка. Мне быстро бинтуют глаза.

– Приготовились! Начали!

Сцена снята. Все удивленно смотрят на Гарина. Эраст подходит к своему стулу – нога на ногу, руки крест-накрест. Спокойным голосом произносит:

– Теперь снимаем вариант Жеймо.

– Нет-нет! Я отказываюсь от своего варианта.

– Почему?

– Мой слишком реалистичен и потому страшен. А ваш тактичнее и интереснее. Если бы я всегда снималась у таких режиссеров, как вы, мне не нужны были бы варианты.

После выхода картины на экран писали, что эта сцена мне особенно удалась. Но это заслуга не моя, а Гарина.

В 1946 году я встретилась с Эрастом Павловичем на съемках «Золушки» – только теперь он был не режиссером, а моим партнером: Гарин – Король, я – Золушка.

В одной из сцен я стою на ступеньках дворцовой лестницы. Во дворце идет бал. На лестницу выходит Король и при виде незнакомки подбегает, чтобы поприветствовать ее. Режиссер просит Гарина подойти к Золушке с левой стороны. Он категорически отказывается: «Только справа!» Никто не может понять упорства Гарина. Одна я все поняла и в глубине души была ему безумно благодарна: еще в 1939 году во время съемок «Доктора Калюжного» я всегда на крупных планах старалась оказаться левым профилем к камере. Гарин это заметил и, хотя прошло семь лет, не забыл. В этом поступке – весь Гарин.

«Приключения Корзинкиной»

1941 год

Телефонный звонок.

– Алло?

– Это Янина Жеймо? – услышала я незнакомый голос. – С вами говорит сценарист и режиссер Климентий Борисович Минц. Мне бы очень хотелось побеседовать с вами. Это крайне важно. Я сейчас на «Ленфильме», рядом с вами. Вы ведь живете в доме кинематографистов на Малой Посадской? Я скоро буду у вас.

Не успела я ответить, как незнакомец повесил трубку. Что мне делать? Три месяца назад я родила сына и все еще похожа на шарик, а тут – визит и знакомство с режиссером.

Пока я соображала, как бы одеться, чтобы выглядеть поприличнее, раздался звонок в дверь.

Я бросилась в столовую и села так, чтобы меня было видно только крупным планом. Няня открыла дверь и провела Минца в столовую. Минц очень элегантен, приветливо улыбается, под мышкой у него папка. «Уж не сценарий ли он принес?» – с ужасом подумала я. Оказалось, что именно сценарий, называется «Приключения Корзинкиной», и главная роль – для меня.

– Мы, то есть я и ваш ленинградец Григорий Борисович Ягдфельд, написали сценарий. Комедию. Вообще-то, у нас идея написать целую серию «Корзинкиных». Например, «Корзинкина-пожарник», «Корзинкина-дегустатор» и так далее. Собственно, эта мысль пришла нам после «Леночек» по сценариям Шварца: мы решили создать подобную серию «Корзинкиных». Вашим партнером будет Хасан Мусин – коверный комик из цирка. Актер он очень талантливый и хорошо тренирован.

– Климентий Борисович, но я всего три месяца назад родила ребенка и еще не в форме – я не могу сниматься.

– Знаю, знаю, как же! Поздравляю с рождением сына!

– Я не в форме, – повторила я.

– Что значит «не в форме»? Вы великолепно выглядите! – воскликнул режиссер.

После такого восклицания я встала из-за стола и… Минц просто онемел. Потом проглотил слюну и снова обрел дар речи:

– Пускай Корзинкина будет толстушкой – это даже смешнее.

– Для кого как, – мрачно ответила я. – Стоило ли с таким трудом завоевывать симпатию зрителей, чтобы потом в одночасье ее потерять?

– Вы не правы! Нужно только убедительно, а главное, смешно сыграть – и все будет отлично! Вы знаете, Янина Болеславовна, я, например, придумал, что Корзинкина всю картину будет держать зонтик, как Чаплин – тросточку. Вам нравится эта идея?

– Идея хорошая, только я не смогу принимать в этом участия.

– Я оставлю вам сценарий, – категорически заявил Минц, – а завтра, после его прочтения, я уверен, вам самой захочется играть Корзинкину.

И, попрощавшись, Минц, пока я не успела отказаться, буквально вылетел в переднюю, но поскольку там было четыре двери, он с разбегу ввалился прямо в ванную и, смущенно пробормотав: «Вот со мной всегда так», выбежал на лестницу.

Корзинкину я действительно сыграла, только к зонтику прибавила шляпку и широченное пальто. На черновом просмотре картины кто-то громко простонал:

– О боже! Зачем Янина надела на себя это дурацкое пальто? Сама как статуэтка, а в нем…

А я подумала: «Если бы вы видели эту "статуэтку" без "дурацкого пальто", ваше мнение о моей фигуре быстренько изменилось». Но пусть все колотушки падут на несчастное пальто, а правда останется за кадром.

Премьера этой веселой музыкальной комедии состоялась осенью 1941 года, когда в стране уже вовсю бушевала война…

Война

Ленинград

Конец сентября 1941 года. Немцы с немецкой аккуратностью бомбят Ленинград – каждый вечер в одно и то же время. Только артиллерийские обстрелы гремят в самые неожиданные минуты.

Рядом с нашим «Ленфильмом» – сад Народного дома. Когда-то в юности я выступала там в эстрадных концертах. В саду Госнардома даже были американские горки, на которых мы, фэксисты, снимали «Чертово колесо». А сейчас здесь стоят наши войска – их-то немцы и бомбят каждый вечер, но часто сбрасывают зажигательные бомбы, не долетев до сада – то есть на территорию «Ленфильма».

Оператор Володя Рапопорт ведет наш маленький отряд на дежурство. Мы маршируем вокруг «Ленфильма», потом заходим в сад Госнардома – его территорию мы тоже контролируем. Мы пожарная команда, поэтому у каждого на голове пожарная каска, на одном плече висит сумка с медикаментами, а на другом – винтовка. Вид у нас довольно бравый. Я бы даже сказала – боевой.

Итак, маршируем. Контролируем.

Но вот послышался угрожающий гул немецких самолетов. Вскоре он уже над самой головой. Ага! Сейчас начнется бомбежка. Мы уже не маршируем, а бежим и прячемся в траншее. Влезаем с трудом – там полно людей. Самолеты уже над нами. Их, правда, не видно, потому что уже темно – только огоньки сверкают над головой. Начинается бомбежка. Я высовываюсь из траншеи, пытаясь рассмотреть, что и как. Вдруг кто-то с силой ударяет меня по шее со словами:

– Ты что это высунулся, сопляк?! Прячься!

От удара я падаю на дно траншеи. На меня направлен тусклый свет маленького фонаря. Слышу тот же голос:

– Ой! Это вы, товарищ Жеймо! Простите, в темноте не узнал: думал, какой-то парнишка. Не очень больно вас