мой!», затем с лестницы внутри послышались панические шаги, и кто-то принялся бегать взад и вперед по залу. Откуда-то возникла девушка и бросилась вперед, тут же потеряв сознание — почти сразу то же самое произошло с еще одной, и я услышала лихорадочный мужской голос, кричавший что-то в телефон. Затем на крыльцо в спешке, без шляпы и с бледным лицом, выскочил какой-то молодой человек и ледяной рукой схватил меня за руку.

— Что такое? — воскликнула я. — Пожар? Что случилось?

— Мэри Бэннерман наверху, в женской гардеробной! Мертвая! Застрелена прямо в горло!

III

Остаток той ночи представляется мне как серия не связанных между собой видений, следующих одно за другим с резкими и внезапными переходами, словно сцены в кинофильме. Какая-то группа людей на крыльце — голоса то громкие, то приглушенные, — спорящих, что надо сделать всем официантам клуба, «даже старому Моисею», что надо сейчас же устроить допрос, вплоть до пыток… То, что «это какой-то ниггер» стрелял и убил Мэри Бэннерман, в один миг стало всеобщим и не подлежавшим сомнению убеждением — безумие первого момента было таким, что всякий, кто высказал бы сомнение, сам оказался бы под подозрением. Говорили, что виновная — Кэти Гольштейн, которая обнаружила тело и упала в обморок. Говорили, что это «тот ниггер, которого искали у Киско». В общем, любой чернокожий.

В течение получаса стали выходить люди, и у каждого имелась своя небольшая порция новостей. Преступление было совершено с помощью револьвера шерифа Аберкромби — перед тем, как спуститься на танцы, он повесил его, с ремнем и всем прочим, на стену на самом видном месте. Револьвер исчез, его сейчас искали. Убита наповал, сказал врач, — пуля была выпущена с расстояния в несколько футов.

А через пару минут вышел еще один молодой человек и громко, замогильным голосом, объявил:

— Арестовали Чарли Кинкейда!

У меня голова закружилась. Всех собравшихся на веранде охватила ошеломленная, ужасающая тишина.

— …арестовали Чарли Кинкейда!

— Как? Чарли Кинкейда?

Как же так? Он ведь один из лучших, он — один из нас?

— Что за неслыханное безумие!

Молодой человек кивнул — он был шокирован, как и все остальные, — но его информация придала ему уверенности в собственной важности.

— Его не было внизу, когда танцевала Кэтрин Джонс; утверждает, что был в мужской раздевалке! И Мэри Бэннерман многим девушкам рассказала, что они поссорились и она боится, что он что-нибудь натворит.

И снова испуганная тишина.

— Что за неслыханное безумие! — повторил кто-то опять.

— Чарли Кинкейд?

Рассказчик выдержал паузу. Затем добавил:

— Он застал ее целовавшейся с Джо Кейблом…

Я не могла больше молчать ни минуты.

— И что с того? — воскликнула я. — В тот момент я была с ним рядом! Он совсем… Он совсем не разозлился!

Все посмотрели на меня — на лицах отразились испуг, смущение, досада. Из зала вдруг донеслись громкие шаги нескольких человек, а через мгновение из дверей вышел с мертвенно-бледным лицом Чарли Кинкейд, рядом с которым шагал шериф и еще один мужчина. Быстро пройдя по крыльцу, они спустились по лестнице и исчезли во тьме. Мгновение спустя донесся шум двигателя автомобиля.

Когда минуту спустя издалека, с дороги, послышался жуткий вопль сирены скорой помощи, я лихорадочно вскочила и позвала своего кавалера, присоединившегося к шептавшейся группе.

— Мне пора, — сказала ему я. — Я больше не выдержу. Отвезите меня домой, или я поищу себе место в другой машине!

Он с неохотой поднял на плечо мою сумку с клюшками — увидев их, я поняла, что в понедельник мне теперь уже не уехать, — и пошел вслед за мной вниз по лестнице, а в ворота в это время въезжал темный фургон скорой помощи, как призрачная тень среди прозрачной, звездной ночи.

IV

Когда после первых сумасбродных подозрений и всплеска безрассудной веры в Чарли Кинкейда всеобщий интерес подостыл, «Курьер Дэвиса» и большинство южных газет дали такое описание ситуации: Мэри Бэннерман скончалась в женской гардеробной «Загородного клуба» Дэвиса вследствие выстрела из револьвера, произведенного с близкого расстояния около одиннадцати часов сорока пяти минут вечером в субботу. Многие слышали этот выстрел; кроме того, не оставалось никаких сомнений, что он был произведен из револьвера шерифа Аберкромби, который висел у всех на виду на стене в соседнем помещении. Сам Аберкромби в момент убийства находился внизу, в танцевальном зале, и это могли подтвердить многие свидетели. Револьвер обнаружить не удалось.

Насколько стало известно, единственным человеком, находившимся на втором этаже в момент выстрела, был Чарльз Кинкейд. Он был помолвлен с мисс Бэннерман, но, по свидетельству нескольких человек, в тот вечер они серьезно поссорились. О ссоре упоминала сама мисс Бэннерман, добавляя, что она боится и хочет держаться от жениха подальше, пока он не остынет.

Чарльз Кинкейд утверждал, что во время выстрела находился в помещении мужской раздевалки — где и был обнаружен сразу после известия о смерти мисс Бэннерман. Он полностью отрицал какую-либо ссору с невестой. Слышал выстрел, но никакого значения ему не придал — просто подумал, что «кто-то на улице палит по кошкам».

Почему он предпочел остаться в раздевалке во время танцев?

Никакой особенной причины не было. Он устал. И ждал, пока мисс Бэннерман пожелает ехать домой.

Тело обнаружила чернокожая горничная Кэти Гольштейн, которую саму обнаружили без сознания в тот момент, когда несколько девушек поднялись на второй этаж за своей верхней одеждой. Вернувшись с кухни, где она перекусывала, Кэти увидела мисс Бэннерман на полу, уже мертвой, в мокром от крови платье.

И полиция, и газеты обратили особое внимание на планировку второго этажа загородного клуба. Он состоял из трех комнат, выстроенных в ряд: по краям располагались женская гардеробная и мужская раздевалка, а в центре было помещение, использовавшееся в качестве общей гардеробной для верхней одежды и места хранения клюшек для гольфа. Из женской и мужской гардеробных других выходов, кроме как в общую гардеробную, не было, а в саму общую гардеробную вела лестница из бального зала внизу, и вторая лестница — на кухню. По показаниям трех чернокожих кухарок и белого тренера по гольфу, в тот вечер по кухонной лестнице не поднимался никто, кроме Кэти Гольштейн.

Как мне помнится пять лет спустя, вышеизложенное — довольно точное описание ситуации, в которой Чарли Кинкейд был обвинен в убийстве первой степени и арестован в ожидании суда. Подозревались и другие люди — в основном, чернокожие (по благонамеренным наводкам друзей Чарли Кинкейда) — было еще несколько арестов, но из этого так ничего и не вышло, и я давно забыла, какие там заявлялись