За спиной у Миками кто-то тихо произнес:

– Мы ничего не могли поделать… Так получилось.

Миками узнал Исии.

Акикава как завороженный смотрел на кусок листа в своей руке. Потом медленно поднял взгляд на Миками. Не спеша смял обрывок и бросил на ковер. Потом возвысил голос, в котором звучала угроза:

– Начиная с сегодняшнего дня пресс-клуб отказывается от всякого сотрудничества с полицейским управлением префектуры! Предлагаю бойкотировать предстоящий визит генерального комиссара.

Новости шли по телевизору без звука, знаменуя собой конец еще одного дня. Миками лежал дома, в гостиной, и рассеянно смотрел на экран. Они с Минако почти не разговаривали.

Полный провал… Унижение. Жажда мести. Раскаяние… Не в силах до конца разобраться в своих чувствах, Миками пришел в растерянность.

Слова Акикавы стали спусковым крючком. Сначала в приемной воцарился полный хаос. Затем представители прессы договорились снова устроить срочное совещание, на котором официально решили бойкотировать визит комиссара.

Акама выместил всю свою злость на Миками; таким Миками его еще не видел. Исии упал в обморок от страха и лежал, распростершись, на полу.

– Кем вы себя вообразили?! – орал Акама. – Как нам не повезло! Какой у нас слабый директор по связям с прессой!

Впрочем, освобождать Миками от занимаемой должности он не спешил. В конце концов, благодаря поступку Миками репортерам так и не удалось подать протест начальнику управления! Акама решил, что Миками порвал протест нарочно, пусть и в спешке, действуя импульсивно. То, что мятежным журналистам казалось полным варварством, Акама считал удачным ходом. Отчасти последний поступок уравновешивал в его глазах длинный список прегрешений Миками.

Миками все равно казалось, что уже поздно. Он имел в виду не только письменный протест пресс-клуба. Почему Цудзиюти так и не вышел тогда из своего кабинета? Ведь их разделяла всего лишь дверь. Он, должно быть, слышал шум. Вряд ли Цудзиюти испугался и залез под стол от страха… Скорее он просто делал вид, будто ничего не слышит. То, что происходит за дверьми его кабинета, его не касается. Он предпочитал сохранять невозмутимость. Интересно, как ему это удается? Наверное, дело в том, что кабинет начальника полицейского управления считался не совсем территорией префектуры. Там была территория Токио, Национального полицейского агентства.

Статус начальника полиции в префектуре Д. считался почти божественным. Ему докладывали только благоприятные новости, а от неприятностей старались оберегать. Подчиненные считали своим долгом заботиться о том, чтобы начальник полиции хорошо запомнил время, проведенное в префектуре Д. Его оберегали от микробов, отгораживали от местных забот и тревог; словом, обращались с ним, как с гостем на роскошном курорте. Позже, когда он должен будет вернуться в Токио, местные компании завалят его дорогими подарками. Все вздохнут с облегчением, когда он произнесет традиционную прощальную речь: «Я с удовольствием буду вспоминать время, проведенное у вас; вы окружили меня заботой, и я увидел, как верно охраняют общество стражи порядка». Затем, едва переведя дух, они начнут собирать сведения о характере и привычках следующего начальника.

Миками закурил, ему казалось, что он дошел до точки невозврата. Он опустился до того, что стал верным псом административного департамента – как на словах, так и на деле. Верный своей роли, он скалил клыки, защищая начальство. Что было, того не вернешь; он понимал, что ему еще долго придется привыкать к своему положению. С другой стороны, он будет считать себя неудачником, если сейчас сдастся и позволит журналистам издеваться над ним, а Акаме – унижать его.

Перед его глазами снова всплыло непроницаемое лицо Футаватари.

О чем он думал, видя, как молодые репортеры беснуются вокруг Миками? Смеялся ли про себя при виде его унижения? Сочувствовал ли ему? Или сделал зарубку в памяти, чтобы потом воспользоваться безобразной сценой в своих интересах?

Футаватари потихоньку ускользнул с места происшествия. Боялся оказаться замешанным в скандале? Или решил, что дело его не касается? Видимо, за долгие годы службы в административном департаменте он приучился моментально оценивать потенциальную угрозу и срочно ретироваться в случае необходимости.

И все же…

Настанет время, когда они непременно столкнутся. Они с Футаватари играют одну партию. «Дело 64». Записка Коды. И первое, и второе потенциально опасны. Общие интересы непременно столкнут их, хотят они того или нет. Правда, пока бой неравный. Партия уже началась, но Миками по-прежнему не знает многих важных вещей. Пока непонятно даже, на чьей стороне Футаватари. Партнер он или противник? Ясно одно: они непременно столкнутся. И битва будет кровавой. В последнем Миками не сомневался, доверяя своему чутью.

Он посмотрел на настенный календарь. Акама дал ему целый список распоряжений. За выходные он должен был остыть. Ему запрещались любые контакты с представителями прессы. Придется заняться тем, что пришлось отложить из-за скандала с журналистами: придумать, как убедить Ёсио Амэмию принять комиссара. В начале следующей недели ему предстоит выступить на круглом столе и доложить, какие он предпримет шаги, чтобы уладить отношения с прессой.

О том, что журналистов придется умиротворить, говорил даже Акама. На круглые столы они приглашали главных редакторов всех изданий, входивших в пресс-клуб. Хотя встречи обычно проводились в середине месяца, из-за скандала очередной круглый стол созывали раньше. Нельзя было допустить, чтобы позиция отдельных журналистов переросла в позицию изданий, которые они представляют. Достаточно ли будет одной встречи, чтобы разрядить обстановку? Миками приказали только «доложить» о произошедшем. Извиняться и даже оправдываться ему запретили.

Он смял недокуренную сигарету в пепельнице.

Миками заранее смирился с тем, что на предстоящей встрече окажется на линии огня. Кроме того, ему не давали покоя мысли об Амэмии. Он думал, что Амэмию не убедить принять у себя комиссара, и не мог придумать никаких убедительных доводов для отца убитой девочки. А прибегать к уловкам или откровенной лжи он считал недостойным.

Почему Амэмия все-таки отказался принять у себя генерального комиссара? Почему держится так отчужденно?

Миками казалось: если он поймет, что движет Амэмией, ему удастся его уговорить. А до того не мешало бы наведаться в следственно-оперативную группу по «Делу 64». Детективы, которые расследуют дело, наверняка лучше знают, что происходит с Амэмией; возможно, они понимают, почему он так настроен против полиции.

Больше всего его заботил запрет на передачу информации, исходящий, если верить Итокаве, от самого директора уголовного розыска Аракиды. Кроме того, непонятно, чем все-таки занят Футаватари…

Но это все завтра.

Миками с трудом заставил себя встать и переодеться в пижаму. Стараясь не шуметь, он прокрался по коридору в ванную, умылся. Посмотрелся в зеркало. В тысячный раз подумал: «Не повезло мне с физиономией!» И ведь не поменяешь на другое лицо, не выкинешь… Со своим лицом он прожил сорок шесть лет. С возрастом все резче проступали морщины на лбу и вокруг глаз… Кожа провисла. Ждать осталось недолго. Еще пять-шесть лет, он состарится, и все перестанут говорить о его сходстве с Аюми.