— Слушай, брат, я и не подозревал за тобой таких талантов, — констатировал Марк, с не меньшим, чем Кира, удовольствием наблюдавший за импровизированным представлением.

— Это моя работа, — заявил китаец и удалился.

Разумеется, после такого умопомрачительного шоу Кира поднялась и быстро пошла на поправку.

Ее ноги окрепли, а глаза засияли. Плечи расправились, а к волосам вернулся их прежний блеск. От рождения малоежка, она теперь с удовольствием пила из пиал насыщенные бульоны, смаковала белоснежные куриные котлетки и внимала тонкому послевкусию абрикосового мусса.

А Германовна каждый день поила ее клюквенным морсом. Питью из толченой с сахаром клюквы она придавала какое-то сакральное значение, утверждая, что «клюковка-то ото всех болезней и хворей лечит».

— Ты не обращай внимания, — шутливо произнес Марк, заметив, что Кире порядком поднадоел универсальный напиток Германовны. — Она всех спасает исключительно клюквенным морсом. Когда в детстве я болел ангиной, то не знал, куда от этого деться! Но если ничем не болел, то клюквенного морса как раз очень хотелось. А Зинаида вредничала и не давала, представляешь?

Кира, порадовав Марка, улыбнулась, а старая нянька будто и не слышала реплики своего былого воспитанника. Да собственно, почему былого? Он возмужал и поседел, однако для няньки остался и навсегда останется мальчишкой. «Клюковка-то, внучка, ото всех хворей лечит», — подливая новоявленной воспитаннице красного морса, твердила старуха.

Погода благоволила, и вечерами, когда прощальные лучи закатного осеннего солнца косо скользили по трепещущим от ветерка верхушкам деревьев, а тени пешеходов обретали непомерную длину, одним исполинским шагом минуя поле, Марк Дмитриевич звал Киру в сад — на прогулку. Вместе они весело вдыхали аромат спелой антоновки и любовались горящими фонариками созревших груш, подолгу сидели на скамеечке и соревновались: кто первым заметит звезду на быстро темнеющем сентябрьском небе.

Если ночь выдавалась ясная и безветренная, Марк укладывал Киру в гамак, растянутый между двух сосен, вооружал ее мощным биноклем и рассказывал о созвездиях. Если же из-за облачности звезд не было видно, Марк с Кирой заходили в дом и устраивались подле камина. Идея реставрировать камин, чтобы при желании всегда можно было посидеть у живого домашнего огня, принадлежала, конечно, Марку Краснову. К огню вообще он относился уважительно, каминный же огонь подкармливал специальными яблоневыми дровами, закупаемыми, как ни странно, в городе, в специальном магазине.

И вот Кира, завернувшись в уютный халат, завороженно глядела на пламя, невольно ощущая размеренный ритм его неторопливой, по зажигательной пляски. А Марк, прохаживаясь по комнате, читал для нее вслух — стихи:

Набоковские строки хорошо выговаривались у камина. Их так и хотелось положить на тихую огненную музыку. Марк Дмитриевич и не заметил, как с помощью стихов объяснился Кире в любви…

Но безмятежное течение первых дней их любви не могло не нарушиться. Как-то ночью Кира проснулась, дико крича. На шум прибежала Германовна — старческий сон хрупок. Марк, едва успевший накинуть халат, прибежал за ней и спровадил старую няньку спать.

— Что тебе приснилось? — ласково спросил он, когда девушку удалось успокоить и уложить обратно в постель.

— Я вспомнила, — ответила она, глядя на желтый абажур ночника широко раскрытыми, сейчас почти черными от расширившихся зрачков глазами. — Сначала мне снился сон. Мне снилась моя кукла. Представляешь, у меня была кукла в венецианском наряде! В пурпурном бархате… Я не знала, как в нее можно играть, она была такая фарфоровая и очень красивая! Я просто на нее смотрела, смотрела и мечтала вырасти и стать такой же красивой… Куклу звали Долли.

— Лолита, значит, — неловко пошутил Марк.

— И вот мне приснилось, что я смотрю на свою Долли. Просто сижу и смотрю, и как будто я еще маленькая. Мне было так хорошо, что я проснулась. От счастья. И тут вспомнила, кто убил Георгия, кто вколол мне наркотик… Эти люди называли его «Гранат-Z».

— Никогда не слышал… Но видел в том особняке, где нашел тебя, плод граната в вазе. На нем была вырезана буква «Z».

— Да, это я вырезала. Еще до того, как приехали убийцы и я спряталась в погребе…

— Ты пыталась дать знак…

— Я пыталась дать знак. Хотела указать на того, кто вколол мне эту дрянь.

— Ты знаешь его имя?

— Нет, что ты! Нынче такой народ пошел — убивают и не представляются, — озорно рассмеялась Кира, и от звуков ее смеха Марк почувствовал чудовищное облегчение. — Я вспомнила его лицо… Теперь я его наверняка узнаю, если увижу!

— А особые приметы? По которым я смог бы его узнать?

— У него на правой руке три пальца, — прошептала Кира. Страх снова отразился в ее глазах. — Он страшный, лысый… И три пальца…

Марк пошатнулся. Сашка Эрберг? Этого не может быть. Сашка не убивает людей. Он безобиден, как божья коровка. Черт, он безобиднее божьей коровки!

К счастью, Кира скоро заснула и не успела почувствовать смятения Марка. А тот, выйдя из ее спальни, аккуратно прикрыл дверь и на цыпочках прошел к себе. Прежде чем лечь, он взял телефон и позвонил Эрбергу.

— Ты у нас не сошел с ума? — совершенно сонным голосом спросил Саша. — Или что-то случилось? Марк! Что случилось?

— Ничего, — успокоил его Краснов. — Извини, Саша. Я просто хотел попросить тебя, чтобы ты заехал завтра.

— А-а, — душераздирающе зевнул Эрберг. — Так ведь я и так собирался!

— Да нет, не в офис. Приезжай ко мне домой. Часам к десяти, хорошо?

— Лучше некуда. Спокойной ночи.

Утро выдалось дождливое. Кира проснулась рано, но в дурном расположении духа. Она явно хандрила, и Марк упустил момент, пока хандру можно было развеять без труда. Впрочем, она сама взялась себя развлекать. Обнаружила диски с записью фильма но «Властелину колец» и уселась перед телевизором, твердо решив посмотреть все три части длиннющего фильма.

— Ты устанешь! Так долго смотреть телевизор вредно! — заявил ей Марк.

— Когда устану, я выключу. А когда ты закончишь свои дела, уже выглянет солнце, и мы пойдем гулять в сад!

— Договорились!

С раннего утра Марк работал — он делал телефонные звонки, выслушивал отчеты своих замов — в общем, руководил корпорацией на расстоянии, с ужасом убеждаясь, что так долго продолжаться не может. Рано или поздно ему придется оставлять Киру хотя бы на четыре часа в день. Марк серьезно принялся рассуждать про себя, согласится ли Кира, став его женой, ездить с ним в его бесконечные командировки. Но эти приятные размышления прервал звонок домофона. Приехал Эрберг и теперь топтался у ворот.