миром-зеркалом, принадлежащим к эшелону феноменологического бытия, и верхним планом так называемого принципиального Бытия.

В синкретических религиях чистого жречества, представляющих собой подделку под истинный монотеизм, так, не скрывая, прямо объясняют, что в идолах главное – не дерево или камень, а те «сущности», которые этими материальными субстанциями обозначаются. При этом христианские «теологи» (христианские – в частности) как бы «не понимают», что проклятие жреческой миссии как раз и заключается в служении этим «сущностям», – то есть, в конечном счете, прямому «сатанабожию», поклонению Иблису.

2

Вопрос об идолократии, однако, выходит далеко за рамки узкого и простого понимания того, что такое «идол». Этот вопрос намного шире теологической проблематики, связанной с идолами, уже хотя бы потому, что в идолократии речь идет о «власти идолов», – то есть проблема переносится в социальную, историческую и, самое главное, политическую плоскость. «Власть идолов» существует и действует постольку, поскольку само общество представляет собой некий «идолопоклоннический» институт, установление, без чего была бы невозможна миссия Иблиса, о которой последний декларировал Всевышнему: «Я буду заходить на Адама слева, справа, сзади, спереди, чтобы сбить его с прямого пути» (Коран, 7:17).

3

Некоторые западные мыслители, в частности Гоббс, указали на это социально-политическое свойство идолократии. То, что в Исламе называется «тагут», в синкретическом дискурсе западной политической теологии называется Левиафан – упомянутое в Библии морское чудовище. Под Левиафаном Гоббс понимает «государство», вкладывая в это следующий смысл: государство есть некая чудовищная нечеловеческая машина, нечеловеческий фактор, чуждый субъективному, эмоциональному и психологическому пространству человеческих отношений.

Многие мусульмане не склонны признавать в этом понимании английского философа исламскую концепцию тагута. Они, скорее, предпочтут настаивать на том, что тагут – это просто материальный истукан, который был объектом поклонения в эпоху джахилии, а после прихода ислама используется для символического побивания камнями как демонстрация отречения от Сатаны.

Тем не менее в Коране есть аят: «Разве вы пойдете за судом к тагуту после того, как вы узнали лучшее?»[17]. К кому ходят за судом? К судебно-правовой системе, к политико-юридическим институтам, к государству! Таким образом, упомянутый аят реально сближает библейскую концепцию Левиафана, переработанную западной, прежде всего британской мыслью, с исламской концепцией тагута.

4

Исламская теология в вопросе об идолократии должна в первую очередь рассматривать государство как установление Иблиса, которое является его инструментом, проводником его воли и, естественно, опорным столпом универсального куфра.

Невозможно представить себе «государство», которое прямо бы признавалось в том, что оно является «манифестацией зла». Любое государство тратит огромные ресурсы на то, чтобы предъявить себя людям как «цитадель добра», без которого «нормальное» существование, продуктивная жизнедеятельность, проектное творчество были бы невозможны. Это значит: любое государство лжёт в каждом своем деянии, в каждом своем слове, представляя собой на всех уровнях извращение нормы. А это и есть куфр – покрывание истины ложью.

Поэтому формулировать куфрологию, изучать тайные и запутанные тропы куфра невозможно без специального направления в исламской политической философии, которое прямо и конкретно занимается исследованием феномена государства.

5

Государство в нынешнем значении слова – это сравнительно молодое по историческим меркам явление. Хотя в учебниках истории Древний Египет, Ассирия, Вавилон именуются государствами, указанные цивилизации не были государством в полном смысле слова. Монархи, возглавлявшие древние цивилизации, напрямую обращались к своим подданным, говоря им, согласно Корану (79:24): «Я – ваш верховный Господь», то есть восстанавливая форму максимально возможной связи между Бытием и человеческим фактором. Для того чтобы появилось современное государство, необходим разрыв этой связи, – связи, выраженной даже в такой односторонней и несправедливой форме, которая была заявлена египетскими фараонами. Явные ростки современного государства проявились в Римской империи, где обратная связь между кесарем и плебсом начинала быстро упраздняться.

Для функционирования государства необходима бюрократия, то есть категория профессиональных функционеров, которые не имеют значимой человеческой индивидуальности, взаимозаменяемы и значение которых состоит в тщательном исполнении процедуры. Собственно говоря, процедура, основанная на формализованном протоколе, – это и есть наиболее эффективное средство для разрушения живых человеческих связей в иерархической вертикали общества.

При этом, поскольку социально-экономическая жизнь человеческих масс продолжается, государство превращается в институт чистого паразитизма, который присваивает себе производимый обществом продукт под предлогом своей «организаторской деятельности», без которой якобы невозможно ступить ни шагу. Таким образом, государство осуществляет не только эксплуататорское ограбление низов, но и «подворовывает» у верхов, то есть традиционных правящих групп, непосредственно связанных с проявлением верхних эшелонов Бытия на нашем земном уровне. В конечном счёте цель государства как сугубо паразитической структуры заключается в том, чтобы поставить в зависимость от себя и «верхи», и «низы», подведя общество к перспективе коллапса.

Одним из наиболее явных деструктивных функций государства является разрушение коммуникативной сферы, поскольку осуществление паразитической функции, навязывание зависимости всем составляющих общество элементам невозможно без контроля над общением между верхами и низами. В свою очередь разрушение вертикальной коммуникации ведёт к росту значения силового фактора. Силовой фактор в конечном счёте вытесняет и компенсирует разрушение религиозной веры масс в своего «фараона» и становится единственным средством донесения посланий «сверху» для восприятия на человеческом уровне.

6

Доволен ли таким положением дел Иблис? Его ставленниками на Земле являются султаны и цари – а они не суть государства. Кроме того, Иблис рассматривает людей как данников, а паразитизм государства наносит прямой ущерб интересам Неба. (Кстати, наиболее бюрократизованное образование в истории – Китай – является цивилизацией-«неудачником», цивилизацией, которой так и не удалось ни сформулировать своё «предназначение» на Земле в терминах, хоть чуть-чуть выходящих за рамки грубого социал-материализма, ни даже выполнить собственные социал-материалистические проекты!).

Государство, подчеркнём ещё раз, пытается вносить свои собственные, подчас непредсказуемые коррективы в планы Сатаны. Однако, конечно же, этот феномен располагается на плоскости, в двумерном пространстве. Государство обречено искать себе Хозяина, поскольку без него оно не способно сохранить свою главную ценность: единство процедуры. Парадокс в том, что государство не может полноценно обслуживать интересы традиционных бытийных лидеров; оно, конечно же, формализует свою службу «сакральным вождям», но эта служба не соответствует установлениям большой Традиции, поэтому отношения между государством и монархией неизбежно скатываются в суррогатную сферу. Сначала появляется абсолютная монархия, то есть извращённая, абсурдная манифестация бытийного начала на человеческом уровне. Далее, через ряд потрясений, абсолютизм деградирует к конституционным формам, которые представляют собой опять-таки вторжение процедуры, причём откровенно профанической, на сакральный уровень, после чего остаточная традиционная форма общественного устройства рушится и бюрократия получает возможность вместо фараона заявить массам: «Я – ваш верховный Господь». Долгожданное свершилось, но где Хозяин? Хозяином поздней бюрократии в республиканский период становится вместо «светового