Решение арестовать Бухарина и Рыкова ознаменовало окончание многомесячных колебаний по отношению к бывшим правым. В своей речи Ежов подвел итоги: правые сформировали подпольные террористические ячейки, санкционировали убийство Кирова, занимались шпионской деятельностью и готовили убийства руководителей партии. «Платформа Рютина» была их основополагающим документом, в котором содержалась развернутая критика политики Сталина. По заявлению Ежова, этот документ был подготовлен Бухариным, а не Рютиным в 1932 году А. А. Андреев — бывший нарком путей сообщения СССР и секретарь ЦК ВКП(б) — представил «доказательства» связи между левыми и правыми оппозиционерами. Во-первых, бывший до 1929 года председателем ВЦСПС М. П. Томский — известный сторонник «правого уклона», застрелился вскоре после августовского процесса. Андреев заметил: «Люди не стреляются без причины». Во-вторых, В. В. Шмидт — бывший заместитель председателя Совета Народных Комиссаров (СНК) и заместитель наркома земледелия СССР — был недавно арестован и признался, что он встречался с Н. А. Углановым, Н. И. Бухариным и А. И. Рыковым в 1932 году с целью обсуждения и одобрения «платформы Рютина». Н. А. Угланов — бывший первый секретарь МГК партии и нарком труда СССР также был арестован. В-третьих, «правые» были замешаны в различных «преступлениях», включая заговор о ликвидации совхозов и колхозов. Эти «двурушники» неоднократно пользовались готовностью партии восстановить их на руководящих постах, «злоупотребляя доверием партии». Возможно, в 1930 году «правые» отказались от своих убеждений, но они никогда не прекращали критику сталинской индустриализации.

Речь Андреева стала сигналом для открытых нападок на ВЦСПС и членов профсоюзных организаций. Когда «правые» были изгнаны из профсоюзов в 1929 году, многие из них перешли на работу в наркомат труда под гостеприимное крыло Угланова. НКТ был упразднен в 1933 году, и ВЦСПС принял на работу его сотрудников, некоторые его подразделения были также переведены в ВЦСПС. «Правые» вернулись в ВЦСПС. Андреев, знавший о перемещении кадров на протяжении многих лет, теперь заявил, что в профсоюзах полно врагов. «Профсоюзы работают плохо… В целом ряде мест профсоюзные руководители покрылись мхом не можем мы оставить эту отрасль партийно-политического руководства в том положении, в каком она сейчас находится».

Сторонник Сталина Н. М. Шверник, сменивший Томского на посту председателя ВЦСПС в 1929 году, выступил с основным докладом о профсоюзах. Шверник сообщил, что «вредители-диверсанты из банды Троцкого и правые реставраторы капитализма» преуспели в завладении ключевыми постами в профсоюзах. Казалось, Сталин был удивлен заявлением Шверника. «Кто успел занять этих посты?», — выкрикнул он. У Шверника был готов список: Гильбург — председатель ЦК Союза рабочих коксохимической промышленности был арестован как троцкист, также был арестован В. А. Котов — бывший заместитель Угланова в Московском городском комитете партии. Котов возглавлял Бюро социального страхования (Соцстрах), вначале, находившееся в подчинении наркомата труда, а затем — ВЦСПС. После ареста Котов признался, что он растратил миллионы рублей, раздавая средства нетрудоспособным рабочим, Шверник обвинил наркомат труда за то, что Соцстрах был «в ужасном состоянии». «При ВЦСПС не лучше стало», — прервал его Ежов. «Я должен заверить, — подобострастно ответил Шверник, — что в ВЦСПС лучше стало. Если мы прохлопали бандита Котова, то это вовсе не говорит, что у нас хуже стало. Правильно, что здесь Котова мы укоротили».{312 Обмен взаимными колкостями между Шверником и Ежовым был предвестником беспорядочных всеобщих свалок, которыми вскоре стали партийные собрания. Ежов без колебаний ставил под сомнение слова Шверника, несмотря на то, что тот был ярым приверженцем Сталина. Шверник умело защищался. Словесные баталии между этими людьми, которые, казалось, придерживались одинаковых взглядов, являлись типичными для атмосферы безосновательных утверждений и нападок, которая вскоре стала господствующей в политической культуре партии.

Шверник утверждал, что в профсоюзах, как и в партии, нет внутренней демократии. «Я должен здесь прямо, со всей откровенностью сказать, — заявил он, — что профорганизации находятся в еще худшем состоянии». С развитием новых отраслей промышленности в период первой пятилетки, 47 профсоюзов страны разделились на 165 организаций, что создало тысячи новых рабочих мест. Должности на каждом уровне были назначенными, а не выборными. Подражая Сталину, Шверник утверждал, что отсутствие демократии позволило «контрреволюционным элементам в профсоюзных организациях свить гнездо Очень большой, громоздкий платный аппарат, который очень часто был стеной между широкими массами , отгораживал возможность самокритики профсоюзного аппарата». В попытках пресечь бюрократию ВЦСПС уволил более половины своих штатных сотрудников и планировал заменить их общественным активом. Шверник завершил свою речь заявлением, что выборы необходимы не только в партии, но и в профсоюзах. Каганович удивился: «Тайным голосованием?» Шверник нерешительно ответил: «Насчет тайного голосования я не знаю». Среди общего смеха послышался крик: «Испугался». Шверник медленно ответил: «Я считаю, что это было бы неплохо. Можно выборы провести тайным голосованием». Все снова засмеялись. «Я считаю, что это очистит наши ряды от бюрократических элементов, теснее свяжет нас с широкими массами и даст возможность профсоюзным организациям приблизиться к массам».

Неизвестно, чем руководствовался Шверник, когда предлагал повторить кампанию по демократизации профсоюзов. Возможно, он собирался использовать выборы, чтобы уклониться от нападок в ВЦСПС, обрести расположение Сталина и других членов Политбюро или восстановить связь между профсоюзными верхами и членской массой. Не важно, какова была причина, но меньше, чем через месяц его резкие выпады, казавшиеся экспромтом, послужили началом массовой кампании за демократию, выборы с участием миллионов рабочих, а также спровоцировали волну арестов в профорганизациях.

В период с сентября 1936 по март 1937 годов руководители партии изменили курс с целью привлечь рядовой состав партии, профсоюзов, рабочий класс к поиску врагов. В ходе активных расследований бывших оппозиционеров, занимавших руководящие посты в промышленности, рабочих представили их жертвами, производственные трудности объяснялись как происки вредителей; в результате изменения политики партии были принято решение о проведении выборов тайным голосованием с выдвижением списка кандидатов — чтобы разрушить существовавшую в партии «семейственность». Молотов указал, что заявления о вредительстве не являлись новостью. Однако впервые так называемые вредители имели партбилеты. Судебные процессы дали рабочим новую возможность открыто выражать недовольство своими начальниками. В адресованной партийным активистам речи в прокуратуре Вышинский опроверг всеобщую уверенность в то, что успешный руководитель не может быть вредителем. «Работа не является доказательством преданности, — предупредил Вышинский, — не существует вредителей, который причиняют только вред». Он заставлял юристов искать вредителей всюду, где пренебрегали правилами техники безопасности и охраны труда. В решениях февральско-мартовского пленума 1937 года профсоюзам предписывалось пересмотреть правила безопасности вместе с инженерами, техническими специалистами и рабочими. Теперь суды должны были заниматься расследованиями несчастных случаев и нарушений. Вышинский объяснил, что наступило время пересмотреть все несчастные случаи в новом свете — потенциального вредительства. Профсоюзы и прокуратура получили инструкции оценивать жалобы рабочих исходя из политической точки зрения. Связывая охоту на оппозиционеров с партийной и профсоюзной демократией, Сталин и другие руководители партии обеспечили участие в кампании по поиску врагов рядовых членов и профсоюзных работников на всех уровнях. Чтобы объяснить такое внимание партии к вопросам демократии, Сталин привел в пример героя греческой мифологии Антея, который был сыном Посейдона — бога морей, и Геи — богини земли. Антей был настолько силен, что противники считали его непобедимым. Однако секрет этой силы заключался в тайном даре: когда в борьбе с противником он оказывался поверженным, то восстанавливал свою энергию, прикасаясь к земле, к своей матери, которая давала ему новые силы. Геракл одержал победу над Антеем, разлучив его с матерью-землей. Он оторвал его от земли, подняв на воздух. Сигнал Сталина было понятным: источник большевистской силы заключался в связи с народом. Без этого глубокого, неиссякаемого источника силы, партия, как Антей, была обречена.